Когда ты была во мне точкой … дочка...НАША КРОВАВАЯ КНИГА

НАША КРОВАВАЯ КНИГА

Если бы кто-то из живущих вздумал написать книгу обо всех убиенных младенцах, не хватило бы места на ее страницах — так много жертв приносим мы торжествующему врагу рода человеческого. Такая книга есть — на небесах, и все ее листы — как обнаженные раны, каждая строчка истекает кровью. Наша Кровавая книга…

Вот лишь несколько строчек — несколько историй. Что-то было со мной, что-то услышано от других.

…

— У моей дочери уже было трое детей, и вот она забеременела четвертым. Что делать? Плодить нищету? Решили с мужем, что хватит им и троих детей. Этих бы воспитать как следует, дать им все необходимое.

Сделала она аборт. А через неделю ее муж поехал на рыбалку и не вернулся. Погиб… Убийц так и не нашли. Осталась она с тремя малыми на руках. Вот уж вдоволь хлебнула и горя, и нужды…

…

У Наташи двое детей. Старший сын уже взрослый, учится в институте. Очень хороший, добрый юноша. А младший… Нет, он очень умен, отлично учится, никогда не обижает животных. Но детей, особенно маленьких, просто ненавидит. Еще трехлетним малышом он кричал, распаляясь злобой:

— Я убью его! Зарежу! Разорву на кусочки! Я ему голову разобью!..

Отец и мать — оба с высшим образованием, очень интеллигентные люди. Все учат его добру, все стараются обуздать кипящую в нем ярость. Но единственное, чего смогли добиться, — это чисто внешнее укрощение страсти. Тяжелый, жестокий взгляд, клокочущий в самом сердце ребенка гнев — с этим ничего не могут поделать.

— Это мне Божья кара за мой грех, — говорит Наташа.

Она забеременела вторым младенцем, когда старшему было четыре года. Рожать? Но так не хотелось опять надолго оставлять работу, всецело погружаться в докучливый быт. Муж сказал ей сразу: решай сама, хочешь — рожай, не хочешь — твое дело. Обе матери — ее мама и свекровь — в один голос заявили: на нас не рассчитывай, помочь материально, игрушками и одежкой, — поможем, но сидеть с малышом не будем. Самим еще работать да работать…

В ночь перед операцией Наташе привиделось: к ее кровати подходит Женщина, вся в черном, и протягивает ей дитя:

— Наташа, возьми!

Та отвернулась: не надо… Женщина настаивала:

— Наташа, ты погляди, какая девочка — хорошенькая, беленькая, вся в тебя. Возьми ее, Наташа!

Но она и слышать не хотела о ребенке. Утром подивилась странному сну и отмахнулась: нет уж, решила сделать, теперь нечего раздумывать. Отказаться бы, — стучало в глубине сердца, — пока не поздно… да нет, стыдно!.. Все анализы сданы, в больницу кладут по знакомству…

И операция прошла на редкость удачно, безболезненно. Только вдруг, ни с того ни с сего, накатила такая истерика — Наташа забилась в рыданиях. А ночью вновь увидела Ту Женщину в черном и теперь уже сама побежала за ней:

— Дай мне доченьку!

— У Меня ее нет, — ответила Женщина.

— Дай мне, дай мою доченьку! — плача, продолжала молить Наташа. И бежала вслед за удаляющейся Женщиной:

— Дай хоть взглянуть на нее!

— Ищи ее в мусоре, — услышала в ответ.

…

— Первый аборт я делала не в больнице — стыдно было признаваться в своем блуде. С мужем я разошлась. А тут любовь… Уже и младенца во мне не было, но чувствовала себя я все хуже и хуже. Что-то сжигало изнутри, и кровотечение не прекращалось. Пришла к подруге: что мне делать — погибаю! Целый день мы ходили по ее знакомым, и все без толку. А вечером, уже у нее дома, произошло ужасное. Кровь хлынула неудержимым потоком. Все, конец? Подруга бросилась к телефону. На мое счастье, «скорая» примчалась тут же, и ехать было недалеко. Спасли… А назвалась я не своей фамилией: точнее, подруга при вызове сказала, что я — Трегубова из города Горького.

Прошли годы. Я вышла вторично замуж. Родились дети…

Этот брак не принес мне счастья. Многое пришлось пережить. Но самым жестоким ударом была измена мужа. Моя разлучница — Трегубова, а сына ее зовут так же, как и несостоявшегося отца трех моих нерожденных младенцев.

…

Как-то ночью я увидела себя над какой-то мрачной ямой, а оттуда слышались жалобные крики: — Мама, мамочка!..

И вот я уже стою среди каких-то детишек, одетых в лохмотья. Они обступили меня, хватают за руки, тянут к себе и все приговаривают: — Мама, мамочка!

Мне страшно смотреть в их пустые глаза, жутко от холодных прикосновений. И не вырваться, не уйти от них. Старшая девочка радуется:

— Теперь ты никуда не уйдешь, останешься с нами. Я кричу:

— Пустите меня, мне надо идти. Меня дети ждут!

— Дети? А мы что — не дети? Мама, почему ты нас бросила?

Так я и проснулась под их неутешный плач…

…

Не думала, что столько радости может принести сон. Мне привиделось, будто я в каком-то обыкновенном доме, где много — восемь или десять — маленьких детей. Красивых, чистеньких, беленьких… Со мной еще одна женщина.

Вдруг в дверь стучат, и вторая женщина спрашивает, кто там и что нужно. За дверью стоят незнакомые мужчины, и один из них — аккуратно одетый, приличного вида — говорит:

— Здесь два моих сына. Откройте, я заберу их. Женщина готова открыть дверь, но я в ужасе останавливаю ее:

— Это же охотник за детскими органами! Не отдавай детей, он лжет!

Тот настойчиво требует, чтобы ему отдали двух мальчиков (почему-то ему нужны именно два малыша, примерно двухлетние; он называет их имена и фамилию, говорит, что его прислала за ними жена). Пока идут переговоры, я закрываю мальчиков в шкаф, но, понимая, как ненадежно это укрытие, осторожно выбираюсь с малышами через окно. И бегу, несу их обоих, крепко прижимая к себе, и не чувствую тяжести — такие они легонькие, невесомые так ласково и доверчиво прильнули ко мне. Бегу, радуясь тому, что удалось спасти детишек. Ведь остальные-то дети в доме торговцу органами не нужны…

Просыпаюсь совершенно счастливая, словно это наяву мне удалось спасти малышей.

Господи, неужели хотя бы двоих отмолила?..

Ольга Ларькина