У каждого в жизни бывают времена радостные и печальные. Вот так и у Витальки. Только вчера день был радостный-прерадостный, а сегодня всё изменилось. Стало совсем плохо. А пожалуй, и ещё хуже будет: выгонит его отец-настоятель из храма, всенепременно выгонит.
Вот только расскажет старая Даниловна о Виталькином проступке – и не видать ему больше любимого храма Всех Святых, что на старом кладбище, на окраине города. Не прикладываться к родным иконам старинным, потемневшим от времени. Не стоять в притворе, слушая любимую «Херувимскую», от которой сердце замирает. Не засыпать на тёплой печке в маленькой церковной сторожке, где на стенах иконочки, пахнет ладаном и так тепло и уютно. Там Виталька в безопасности – никто не обидит. И одеяло любимое – ватное, подарок от отца Николая.
Отец Николай… Да, он Витальке и правда отцом был. Папой. Когда лет пятнадцать назад после пасхальной службы схлынула праздничная толпа, старенький священник еле разглядел спящего под скамейкой в притворе малыша. Ребёнок был очень грязным, худым, одетым в обноски. К тому же он был болен: глухонемой, что ли. Родители его так и не нашлись. Похоже, малыша оставили в храме намеренно, как подкидывают в монастырь котят.
Отец Николай был старичок-вдовец, ходил уже с палочкой, но всё ещё служил. Он взял ребёнка к себе, дал ему имя. Пытался лечить. И стало понятно, что никакой Виталька не глухонемой, а просто почти глухой. Трудно научиться разговаривать, когда ничего не слышишь. Отец Николай приобрёл для мальчика слуховой аппарат. И постепенно Виталька начал говорить, хоть и плоховато. Но они с батюшкой друг друга без слов понимали.
Эх и хорошая жизнь была тогда у Витальки! Как же он любил батюшку! Всегда с ним вместе… Отец служит, а Виталька слушает и радуется. После службы поработает по мере сил: где полешко принесёт, где двор метлой подметёт, где маленькой лопаткой снежок откинет. Потом вместе обедать сядут… Бабушки им щи наварят, пирогов напекут, конфет Витальке в карманы напихают. А вечером папа ему рассказывает перед сном – да такое всё интересное: про Младенца Христа и про пещеру, где Он родился. Или вот как братья-то младшего обижали, да так сильно! – в рабство продали! А он потом стал самым главным и простил их всех, да ещё и спас! Виталька на печке уснёт, а папа тихонько молится внизу. Сквозь сон всё слышно, и так спится сладко. Никто не обидит, когда папа рядом. Хорошо!
Только умер папа, и без него жизнь у Витальки стала печальной. За прошедшие годы сменилось несколько настоятелей храма. Первый ещё помнил отца Николая и к Витальке относился хорошо. А потом уже пришли те, кто и не знал никогда, каким чудесным был его папа. Они смотрели на Витальку подозрительно, и жил он теперь в сторожке на птичьих правах, в любой момент могли выгнать. Звали его теперь блаженненьким, а то и вовсе: «Виталька-дурачок».
Особенно недоверчиво посматривал на него новый настоятель храма, отец Валентин: чего, дескать, от блаженного ожидать, вдруг да подпалит сторожку… Хотя Виталька и печку топил, и дрова с водой носил, и снег вокруг храма отгребал. Время от времени настоятель нанимал сторожей за оплату, но они как-то не держались. Оплата была маленькая, и они все быстро уходили. А то и выгонять приходилось, потому как многие к спиртному были неравнодушны. А Виталька оставался.
Постепенно ушли в мир иной почти все бабушки, щедро одарявшие когда-то Витальку пирогами. Состарились и появились в храме новые, но они относились к парнишке не так ласково. Из старых остались, пожалуй, только Даниловна да баба Тоня. От Даниловны ласки ждать точно не следовало – как бы тумаков не отвесила: строга была Даниловна, сурова. Могла и накричать при случае:
– Виталька, ты растёшь, а не умнеешь нисколько! Тебе уж лет двадцать, наверное, точно есть! А разум у тебя как у пятилетнего! Ну чего ты штаны свои тянешь до подмышек?! А рубаху свою как ты в них заправил-то?! Ну посмещище, чисто посмещище! А надысь ребятишки-то стали тебя просить им сказку рассказать, так ведь они над тобой смеялись просто! Чего ты им там мычать-то начал?! Какую такую папину? Чего-о? Как братья младшего обижали? Тебя самого умом обидели!
Тогда за него вступилась маленькая, сгорбленная почти до земли баба Тоня:
– Даниловна, не замай блаженного! Ты забыла, что ль, как его отец Николай любил? Отец Николай – он ведь непростой был, сама знаешь… Как он говорил, что Витальке нашему Господь многое открывает за чистоту сердечка – забыла?!
– Не забыла я ничего! Сама знаю, не лезь куды не просят!
И снова Витальке:
– Молчи уж, дурачок убогий, может, люди и не задразнят, коли молчать станешь!
Так и не научился Виталька разговаривать как нормальные люди. Говорит, а не всё понятно. Аппарат слуховой вот ещё стал у него барахлить, а новый теперь никто не купит. Так что Виталька и правда молчит больше. Вот был бы папа жив! Он умирал когда, плакал очень – жалел сыночка своего. Гладил по голове и всё благословлял, как будто пытался защитить его своим благословением, своими молитвами от всего плохого и страшного.
Да, папина защита Витальке теперь бы точно пригодилась. А начиналось всё так хорошо: вчера у него появился первый друг в его жизни. Друг был молодым парнем, примерно ровесником Витальки. Он пришёл в храм задолго до утренней службы. Виталька носил дрова, растапливая печку, и удивился, увидев на скамейке у храма незнакомого. Незнакомый сказал, что его зовут Сергеем. Так они и познакомились. На Сергее была чудесная мягкая чёрная куртка с меховым воротником и меховыми же отворотами на рукавах. Виталька осторожно потрогал отвороты: мягко! Тепло, наверное, в такой куртке… А его друг даже не рассердился! Он разговаривал с Виталькой как с равным! Всё рассказал ему!
Оказалось, у Сергея мама лежит в больнице. Она взяла с него слово, что сын сходит в храм и помолится там за себя и за неё. Мама заболела тяжело, а Сергей её любит. Конечно, маму-то как не любить! Он бы, Виталька-то, тоже бы любил! Сергей в церкви никогда не был и как будто боялся, что его здесь увидят.
И Виталька провёл его в храм и показал все иконы. Показал, как к иконам прикладываться нужно, как креститься и свечки ставить. И про свои любимые иконы даже рассказал: вот это Божия Матерь с Сыночком Своим. Вот Николай Чудотворец, икона большая, старинная, а батюшка Николай-Чудотворец на ней – уж такой добрый! А вот Целитель Пантелеимон – он и твою маму может вылечить!
Вот сюда нужно встать в очередь на исповедь. А причащаться – встать вот здесь, руки так складываешь и рот заранее открываешь. Только чтобы причаститься, надо ещё и на вечерней службе побывать… А когда причастишься, надо за маму помолиться. После покаяния и молитва крепче, к Богу доходнее. Потом молебен ещё нужно заказать о здравии. Тогда всё хорошо будет.
Сергей слушал его внимательно и даже не смеялся над ним, не пытался передразнивать. Хотя Виталька волновался очень и от волнения говорил, наверное, хуже обычного...
Сергей сказал, что придёт вечером на службу и ушёл. И Виталька ждал своего нового друга целый день. Сергей пришёл вечером в храм и, проходя мимо Витальки, ласково кивнул ему головой, и это было так радостно, так приятно! Правда, Сергей ничего не сказал Витальке, но это потому, что он торопился на службу. Да и был не один, а с высоким хмурым парнем, из кармана которого видна была пачка сигарет.
Виталька вошёл вслед за ними в храм и тревожно подумал: вот ведь, никогда эти ребята не ходили в церковь, как-то им тут понравится, не зря ли пришли. Не будет ли этот хмурый смотреть на Виталькины любимые иконы таким же холодным, равнодушным взглядом, каким окинул он самого Витальку? Виталька встал на своё место за печкой и стал молиться Божией Матери, чтобы Она Сама управила его друга и хмурого парня.
Храм был полупустой. Сергей и хмурый парень стояли и переминались с ноги на ногу, видимо, тяжело им было стоять с непривычки на службе, да и непонятно всё, что пели и читали. Они пересмеивались потихоньку, стеснялись, наверно, что они здесь, крестились невпопад и на месте устоять никак не могли, всё перетаптывались с ноги на ногу. Наверное, почти ничего не понимали, кроме «Слава Отцу и Сыну и Святому Духу» и «Господи, помилуй».
Эх, не напрасно ли стоят? Виталька зажмурился от непонятной тревоги, а когда открыл глаза – радость, тихая и светлая радость воцарилась в сердце: он увидел за спинами парней двух огромных белых ангелов. Они светились и так радостно ликовали, отгоняя от ребят все помыслы плохие, лишь бы только те вот так стояли, переминались с ноги на ногу, не понимая ни слова, но слушали службу и никуда не ушли. И радость тех двух ангелов и беспокойство их за своих подопечных не передать было никакими словами!
И Виталька стал молиться за ребят, чтобы всё хорошо закончилось. И они достояли! А когда уходили, Сергей опять посмотрел ласково на Витальку, улыбнулся ему и кивнул головой. Вот такой хороший день был вчера!
Зато сегодня – одни печали и расстройства. Утром ребята снова пришли на службу и у Витальки сердечко просто замирало от тревоги: вдруг не смогут они толком исповедаться и причаститься. А ангелы-то тогда как расстроятся! В старом храме была очень хорошая слышимость, и те, кто приходил впервые, иногда стеснялись окружающих, особенно когда было много исповедников. Виталька внутренне сжался в комочек и молился. И вроде бы всё шло хорошо: вокруг ребят все вдруг куда-то разошлись, и они сами, по одному, не мешая друг другу, спокойно исповедались. «Слава Богу», – вздохнул Виталька.
Но вот потом, когда Сергей и хмурый парень встали в очередь к причастию самыми последними, Виталька увидел, что Сергей руки сложил неправильно, не так, как он его вчера учил. А хмурый так и вообще руки в карман сунул. Караул просто! И увидел Виталька, как из притвора спешит к ребятам разгневанная Даниловна. Эх, сейчас она им покажет! Может и за шиворот схватить… Точно, ругаться начнёт… Может, развернутся и уйдут, не причастившись… Что делать, что делать?
И Виталька преградил путь Даниловне, присел дурашливо, сделал вид, что шапчонку свою на голову сейчас натянет. Даниловна остановилась, глянула на Витальку гневно, за рукав сцапала, из храма потащила. Вывела, на скамейку толкнула и закричала:
– Совсем спятил, дурак ты несчастный! Погодь, я вот на тебя отцу-то Валентину пожалуюсь, он из тебя быстро дурь-то выбьет!
продолжение
Автор Ольга Рожнева
