28 июля, или Как мы не ожидали роды

27 июля начался, как обычный день. Ничего запоминающегося даже не было поначалу, кроме выскочившего геморроя. Проснулись, позавтракали, поиграли, пообедали, легли спать. В тихий час я, как всегда, проснулась раньше. Занялась какими-то домашними делами. Вскоре почувствовала, что на покашливания или чихание что-то подтекает у меня. «Опять мочевой пузырь ослаб, — подумала я – 26 лет, а уже энурез. Наверно, надо поменьше арбуза есть». Одна ежедневка за другой улетали в мусорное ведро… Проснулся сын. Оделись, пошли гулять. Долго ходить мне было тяжело, поэтому прогулка до магазина и обратно (около часа) была в самый раз.

Дома я заметила, что даже брюки немного промокли. «Стыдоба», — снова подумала я и полезла в интернет в поисках решения: что же делать в случае подтекания мочи при беременности. Попалось «подтекание околоплодных вод». Меня осенило и кинуло в жар: неужели воды? Срок – 34 недели. Не может быть! Что делать? Звонить в скорую? А если это не воды? А если нет, то что? Светлая жидкость без запаха. Самочувствие прекрасное. Никаких признаков родов. Нет, надо вызвать, пусть лучше посмотрят. Звоню маме: «Мам, у тебя было такое, чтоб воды подтекали?..» Мама тут же примчалась на такси к нам домой. Звоню мужу: «Я, наверно, рожу скоро…», — хотя сама до конца не верила в то, что говорю…

Вызвала скорую. Ждали минут 40. Сыночек расстроился и просил меня не уезжать. Собрала вещи в больницу: если не рожу, наверняка же положат на сохранение. Дала маме наказ, что где лежит, что делать, в чем выписываться будем и пр.

Тем временем уже темнело. Приехал фельдшер. Померил мне давление, заполнил документы, и меня увезли в роддом. Там посмотрели, сделали амниотест: положительный. Приговор был суров: в областной роддом. «А в ЦРД нельзя?», — спросила я врача. «Нет, он закрыт, но если бы и был открыт – срок у тебя маленький, только в областной». Поехали в областной.

В обменной карте наши щекинские врачи написали диагноз «Верхнее вскрытие околоплодного пузыря». По дороге изучила интернет: много писали, что до 35 (или 36, не помню уже) недели при верхнем вскрытии пузыря беременность можно сохранить. Появилась надежда…

Областной перинатальный центр я никогда не видела, никогда там не была, но рассказов слышала кучу и подавляющее большинство – далеко не очень лестные. Поэтому и попросилась в городской: сына там рожала, осталась довольна. Да и от других слышала меньше негатива о нем, нежели об областном.

Вот приехали. Меня переодели в казенную рубашку, халат остался свой. Дали пеленку, трусы велели снять. «А как ходить-то без трусов?», — удивилась я (течет же). «А вот так», — ответила медсестра, которая меня принимала. «А одноразовые можно?» — «Нет, вот родишь – тогда и носи одноразовые». Меня опросили, измерили и повели в отделение.

На посту встретила приятная медсестра: «Поставь вон там пакет с вещами и приходи. Заходи сюда. Ложись сюда». Что за палата? И на палату не похожа. Приемная? Предродовая? Две навороченных кровати, на одной из них от схваток корчится девочка (ну как девочка – мне, наверно, ровесница))). Неужели родовая? А почему все ходят туда-сюда? Где оборудование? Что со мной будут делать?

Медсестра помогла постелить простыню, потом клеенку, потом пеленку на нее, дала простыню в качестве одеяла, дополнительную пеленку на смену. Я легла. Пришла врач. Молодая и нахальная. Только что поругалась с каким-то врачом и рассказывала об этом. С ней вместе пришел то ли врач, то ли интерн – молодой парень. Стали меня снова опрашивать. Стали ставить срок. Никак не могут посчитать: то у них получается 34 недели, то 35. Уж что они там в истории болезни написали – не знаю. Ну я-то знаю, что мой срок – 34 недели. Уж что-что, а сроки я рассчитывать научилась. УЗИ в расчет не беру, тут все индивидуально. Но меня никто слушать не стал, так они минут 10 выясняли, какой же у меня срок. Врач-девушка меня осмотрела, дала указания медсестре, закинула мне под язык какую-то таблетку, дала свечку для размягчения шейки матки и ушла. Раскрытие 2 пальца. Медсестра сделала мне 2 укола внутримышечно: «Один – антибиотик, а второй – чтоб у ребеночка легкие раскрылись». «Рожать? – тихо спросила я. «Ну да, воды же отошли», — ласково ответила она и начала вставлять мне в вену катетер. Потом взяли кровь из пальца. Воды же медленно продолжали подтекать.

Я увидела у рядом рожавшей девочки телефон, подумала, что тут вообще шарашкина контора. В роддоме, где я рожала сына, родовая была чем-то запретным. А тут – кто хочет заходит, нестерильные телефоны на кроватях… Мне поставили КТГ. Стала разговаривать с соседкой. Она рожала третьего…

Когда отключили КТГ, было уже за полночь. Я сходила в туалет, взяла телефон. Воды продолжали отходить. Отчиталась о своем состоянии по СМС мужу и маме: «Наверно, к утру рожу». Соседка уже кричала на все отделение, мне же, чувствовавшей только далекую боль в пояснице, было жутко. Вспомнила, как я кричала во время первых родов.

В начале второго пришла врач и снова осмотрела меня. Раскрытие все еще 2 пальца. Начало потягивать живот. Поставили еще какие-то 2 укола внутримышечно.

В ожидании схваток я невольно наблюдала за родами соседки. Ей поставили капельницу со словами «чтоб легче рожать было». У нее начались потуги, врача нет, медсестра посмотрела, пощупала: «Нет, еще рано». Смотрю – она тужиться начала. Медсестра запрещает. Пришла еще одна медсестра, стала ставить ей КТГ, а у нее снова схватка, она опять тужится. Со словами «Ты что, рожаешь?» КТГ ставить не стали. Пришла первая медсестра, облачилась в одноразовый халат, перчатки и маску стала принимать роды. Медсестра!!! Одна!!! Я глазам своим не поверила. В мои первые роды со мной было трое: акушер-гинеколог, медсестра и неонатолог. «Шарашкина контора», — снова подумала я.

Соседка родила мальчика, порвалась сильно. Медсестра перерезала ребенку пуповину и положила его под лампу, не обработав ничего, а сама стала зашивать маму. Я снова была в шоке. Потом пришли врачи и занялись мамой, а медсестра – малышом. Соседка полежала пару часов, потом ей велели встать и повели в палату. Пешком!!! Своим пешком!!! У меня опять шок…

Мне опять поставили КТГ. В половине четвертого ночи ко мне пришел молодой врач. «Какое счастье! – подумала я. – Мужчины-гинекологи намного деликатнее женщин». «Можно мне отключить эту хрень? – бесцеремонно спросила я. – Час уже прошел». Мужчина снял с меня пояс, посмотрел на результат и начал осмотр. Сначала было не очень больно. Но потом он взял медицинский зажим, тот, что похож на ножницы, и засунул его в меня и стал им чиркать. «Что Вы делаете?» — поинтересовалась я. «Оболочки снимаю», — ответил он. «Какие оболочки? – подумала я. – В первые роды мне никто ничего не снимал…» (к слову, после снятия этих самых оболочек на головах детей остаются ссадины и царапины) На безымянном пальце врача сверкало обручальное кольцо, будто он был без перчаток. «Интересно, у него жена уже рожала? Если рожала, наверняка он понимает состояние роженицы…», — такого характера мысли приходили в мою голову, пока врач снимал оболочки. Позже к нему присоединился врач предпенсионного возраста, но тут уже ни о какой деликатности с его стороны речи вообще не шло. Он взял какие-то пластмассовые ножницы и сменил молодого врача. Сказать, что было больно, пока он ковырялся внутри меня, — ничего не сказать.

«Пробило» 4 часа ночи. Раскрытие 4 пальца. После примерно получаса врачебной возни в моем организме врачи ушли. Воды продолжали отходить. Медсестра сказала, что я смогу ее найти в соседней палате, в случае чего, и ушла. Начались схватки. Я почувствовала, что хочу в туалет. По-большому. Что это – нужда или потуги? Полежала, потерпела еще, потом встала и пошла за медсестрой.

Надо сказать, что медсестра была очень приятной и располагала к себе успокаивающим голосом, тоном. «Я, — говорю, — в туалет по-большому хочу». Она вскочила: «Пойдем посмотрю». Я легла. Она засунула в меня руку, что-то там нащупала: «Нет, еще рано, иди в туалет». Я пошла… посидела… Вернулась в родовую, легла… Схватки усиливались. Медсестра дала еще свечку…

На соседнюю кровать положили девочку. Ее тоже потихоньку начинало колбасить от схваток. А я стала замерять интервал между схватками: 3 минуты, 2 минуты, 1 минута, 3 минуты, 2 минуты, 1 минута, 3 минуты, 2 минуты, 1 минута… Почему так резко такой короткий интервал? Потом зарядка на телефоне закончилась.

Я настолько вымоталась за эту ночь, что умудрялась между схватками поспать. Мой организм меня все больше удивлял. В начале шестого утра сон прошел: я начала метаться по кровати при наступлении каждой схватки. Моя соседка тоже мучалась, а ей еще и КТГ поставили.

Пришел врач предпенсионного возраста и полез в меня щупать. Уж что он там нащупал – не знаю, потом встал, взял свечку и сам мне ее засунул в попу. Я взвыла – очень больно стало от давления на мой вылезший геморрой! Врач ушел.

Я начала подвывать от боли и ругать мужиков (в первые роды такого себе не позволяла), в особенности своего мужа, который в тот момент наверняка спал дома без памяти после насыщенного рабочего дня. Дышать «по-собачьи» помогало, но не всегда получалось. Схватки стали такими сильными, что я начала кричать и периодически звать на помощь Господа и Богородицу. Легче не становилось. В родовой никого не было. Потом пришла медсестра. «Пусть меня прокесарят, — простонала я. – Сделайте мне обезболивающее!». «Ты сама родишь», — сказала она мне. Потом пришел врач-мужчина. Смотрел он меня или нет – не помню. Зато помню, как он сел посреди родовой и наблюдал за нами, а я ему кричу: «Разрежьте меня! Я больше не могу!». Он улыбнулся и отвернулся. «Наверно, все так говорят», — подумала я, глядя на его реакцию. Но сил терпеть больше не было, я кричала во всю глотку. Потом он меня посмотрел, а я уже орала не своим голосом. Кто вокалом занимался, тот поймет, что такое академическое пение. Вот именно академический голос у меня был при схватках. «Не нужно так кричать», — сказал он мне. Я постаралась не кричать, но получалось слабо. Пришла новая молодая врач. Пока смотрела меня, я старалась не дергаться и не орать, чтоб она быстрее закончила…

Мне снова вкололи внутримышечно укол. «Что это?», — простонала я. «Обезболивающее», — почти шепотом ответила медсестра. «Слава Богу», — подумала я и тут же пришла мысль, что это может быть что-то другое, а медсестра мне просто зубы заговаривает. Потом вкололи что-то в бедро.

Начались потуги. Кто был в родовой – уже не помню. Не помню, что и как я говорила, но мне сказали: «Нет, тебе еще рано». Медсестра стала готовиться к родам моей соседки. Я у нее спросила, когда мне поставят клизму — «Тебе не будут ставить — на маленьких сроках не делаем». И я, мысленно послав всех подальше, стала тужиться. Раз, два. Предпенсионный врач подошел, уложил меня на левый бок, вложил в руку колено со словами: «Будет потуга – прижимай колено к себе». Я так и сделала. И услышала возмущенные женские голоса: «Ты что делаешь?» — «Мне врач так сказал», — ответила я на последнем издыхании. Голоса смолкли. На следующей потуге я почувствовала движение ребенка по родовым путям. «Идет!!!» — заорала я и, не дожидаясь схватки, опять начала тужиться, чтоб не задушить дитя. Подошла медсестра, в ту же секунду я родила. Она совершенно не ожидала, что я рожу. Ни перчаток, ни одноразового халата. Медсестра взяла мою дочу, та закричала. Медсестра положила мне девочку между ног, пошла облачаться. Было 7.45. Пришли врачи, тут подоспела переодетая медсестра, посмотрели пол. Я же уже знала, что у меня девочка. Дочь положили мне под рубашку, пока готовили место в каталке под лампой. «Доча, доченька», — повторяла я, аккуратно обнимая свою крошечку. Доча среагировала и написала на меня =)))

Девочку забрали. «Два четыреста пятьдесят», — объявила медсестра и посмотрела на время. «Очень неплохо для нашего срока», — подумала я, ожидая вес чуть больше 2 кг. Дочь унесли в детское отделение. Из меня вытащили послед. «Мне не нравится твой послед, давай-ка почистим», — сказала врач. Подошла медсестра со словами: «Сейчас вставлю катетер в мочеиспускательный канал», я почувствовала резкую боль и поняла, что писаю. Откуда-то взялся анестезиолог, мне вставили иглу в катетер. Я почувствовала металлический привкус во рту, сказала: «Я с вами прощаюсь. До новых встреч в эфире!», услышала легкий смех и закрыла глаза…

Постепенно пришла в сознание. Санитарка сообщила, что приехал мой муж (с работы за 100 км), потому что не мог до меня дозвониться. «У меня телефон сел», — попыталась сказать я, но, казалось, язык заполнил весь рот и я не могла им пошевелить. Я снова вырубилась.

Через пару часов я проснулась и меня перевели в палату. На каталке, как положено.

На пятые сутки нас перевели в больницу, где мы пролежали 2 недели, но это уже совсем другая история…