Набег на психиатра)

Под дверью в кабинет детского психиатра было на удивление безлюдно, чего я никак не могла ожидать от госучреждения здравоохранения. На всякий случай я вооружилась пакетиком печенья, заряженным на все сто смартфоном с играми, песнями и видеороликами. Я ведь ожидала, что будет скандал, который мне сложно будет прекратить без такой вот армии спасения. До детского кабинета нас довёз папа, но максимум через полчаса он должен был уезжать на работу и оставлять меня одну на поле боя))

К моей радости, вышло немного иначе. К психиатру мы попали сразу же, не пришлось ждать и мучаться томительным ожиданием окончания дочкиных криков)

Про крики. Естественно, сразу распознав за дверью, ведущей в детский кабинет, признаки медицинского учреждения, Уля завопила со всей присущей ей мощью. Так случается с ней всегда, очень уж не доверяет она Гиппократовым верноподданным. И не исключено, что это и есть один из примеров того, как «устами младенца глаголит истина»).

Психиатр оказалась женщиной довольно милой и приветливой, чего я тоже не ожидала от государственной медицины. Правда, состояние её оставляло желать лучшего, из-за душащего кашля она с трудом могла вести диалог. Я надеялась, что наша встреча с ней при таких обстоятельствах продлится не очень долго))

Вообще этот визит к психиатру оказалася для меня совершенно предсказуемым. Ещё не так давно я, казалось бы, твёрдо решила отложить визит к этому врачу на более поздний возраст Ули, когда она (возможно) перестанет производить на специалистов-душекопателей впечатление невменяемости… Но поскольку для попытки поступления в коррекционный сад нам необходимо было заключение психиатра, пришлось идти сейчас. Разумеется, впечатление о себе Уля, как я и ожидала, составила. Свисая с железных рук папы, нёсших её в кабинет, Уля сучила ногами и мотала головой, истерически рыдала и била руками в дверь, которая, в конце концов, за ней захлопнулась.

— Она всегда боится незнакомых мест? — спросила, наконец, врач, некоторое время понаблюдав за тщетными попытками моей дочери улизнуть из экзекуторской кабинки.

— Вовсе нет, — поспешила я сгладить её впечатления. — Единственное место, которого она боится — кабинет врачей.

— А когда она попадает в незнакомые места, не пытается ли она найти дверь, открыть её?

— О, если она попадёт, скажем, в неинтересную для неё сберкассу или магазин с застеклёнными витринами, она скорее всего будет искать выход)))) — продолжала я улыбаться в ответ на такой ожидаемый для меня допрос. — А если она попадает в развлекательный центр или супермаркет, то её и я с трудом увлекаю обратно к дверям))

— А когда вы с ней ходите в магазин, например, у неё случаются такие истерики?

— Конечно, случаются.

— ПО каким причинам?

— Причины могут быть разные. Она не может спокойно постоять в очереди, ей вообще не нравится ждать меня, пока я расплачиваюсь у кассы. И если её некому завлечь в этот момент, она может начать истерику и будет пытаться выйти…

— А она играет в игрушки?

— Сложно ответить… Сама она никогда не играет, она целыми днями привязана ко мне, и если я ей покажу, как играть чем-то, и ей понравится, то мы можем этим позаниматься… Сама нет.

— А часто она ломает игрушки?

— НЕ думаю, что чаще, чем другие дети… НИкогда не видела у нас такую проблему, хотя порой игрушки, конечно, ломаются)

— Любит ли она игрыть сыпучими предметами или рвать бумагу?

— Любит, я этому её научила! — мои ответы сыпались сквозь хитрую улыбку прозорливости, ведь мне было очень понятно, к чему она ведёт меня, что хочет от меня услышать. — Мы ведь развиваем мелкую моторику рук, и поэтому я ей предлагаю играть макаронами, крупами, фасолью и рвать иногда бумагу.

— Ну то есть это вы так с ней занимаетесь, а сама она...

— Сама она не сидит долго за с крупами, они ей надоедают так же быстро, как и все остальные занятия, игрушки и прочее.

— А как она относится, например, к новой еде? Ест новое или отказывается?

— Ест, хотя, конечно, что-то ей может с первого взгляда и не понравиться. Кстати, в гостях она ест даже то, чего не ест дома!

— А в более раннем детстве она тоже была неспокойной?

— Хм… Скорее так: она была вполне обыкновенной, но из-за того, что сила её голоса и движений заметно превышала такие способности у других детей, её истерики выглядели ярче)) Хотя я, вспоминая её младенчество, вовсе не скажу, что сходила с ума. Кроме того, она всегда любила смотреть мультики и таким образом успокаивалась.

— Она была подвижной?

— Тоже сложный вопрос. Вообще её двигательное развитие чуточку уступало сверстникам, например, она перевернулась сама со спины на живот только в 5 с половиной месяцев… И поползла в 10 месяцев. Но при этом я вполне могу назвать её подвижной)

— Что вас в ней беспокоит?

— Её значительная задержка речевого развития. В её 2 с половиной года оно, пожалуй, тянет на год… Ещё меня беспокоит очень плохой ночной сон. С постоянными криками, плачем и бутылочками.

— ОНа не говорит ни одного слова?

— Стала недавно говорить слово «папа», но вскоре оно исчезло...

— А вот когда она смотрит мультики...

— За мультиками она не повторяет! — уже зная, о чём меня спросят я ответила. Видимо, врачу стало понятно, что я в теме разговора.

— НЕ повторяет, значит… Угу… А как она общается с другими детьми?

— Очень любит с ними общться, смеётся вместе с ними, обнимает, может взять за ручку, любит бегать вместе с другими детьми и вообще постоянно стремится туда, где веселятся дети.

Может быть, что-то ещё в нашем диалоге я упустила, но по крайней мере это основа его. Вообще наша беседа под фон удушливого кашля врача и периодического надрывного вопения Ули продлилась не больше 15 минут. К счастью моей дочери, эта врач ни разу не подошла к ней ни с фонендоскопом, ни со шприцом (ох уж эти коварные врачи, вечно от них жди какой беды!)))). Она попыталась лишь пригласить Улю подойти, но та стояла подле папы и реагировала на эти приглашения оглушительным протестным «Дааа!» и «устрашающим» топаньем ног.

НЕсмотря на то, что врач протащила меня вопросами по разным граням аутизма, который сразу же заподозрила у дочки, я не чувствовала никакой подавленности ситуацией. МНе показалось, что мои ответы должны были убедить врача в отрицании её гипотезы. Причём, я совсем не старалась просто перечить ей, я говорила правду. А наша правда уже давно перестала для меня иметь связь с аутизмом, мы прожили и пережили эти подозрения вместе с нашим психологом и остановились на проблемах только речевого плана. Хотя ещё совсем недавно я уже приняла для себя тот факт, что моя дочь скорее всего аутистка. Тем не менее, мне хорошо понятно, что врач могла не очень-то мне поверить, или усомниться в правильном понимании мной проблем ребёнка. Думаю, что вопрос аутизма она для себя оставила всё-таки открытым. Пригласила нас к себе в начале осени для более детального разговора. А на этот раз попросила медсестру выдать нам справку с диагнозом ЗПРР, чтобы нам было, что предоставить на нашей ПМПК. Карточку заводить врач пока тоже не стала.

Лечение, ранее назначенно неврологом, врач оставила в силе. КРоме того, она убедительно попросила нас отдать Улю в сад. И если всё-таки не получится попасть в коррекционный, непременно отдать в обычный. Детский сад врач назвала лучшей терапией для Уленьки на данный момент.

Беседа эта меня порадовала, ещё раз подчеркну, что врач оказалась человеком редкой доброжелательности, вежливости, коих никогда не ожидаешь встретить за казёнными дверями.

**************************

О визите к психиатру я сообщила по телефону моей маме. В её голосе почувствовала расстроенность, как будто она ожидала, что врач-психиатр отправит нас домой с отметкой о безукоризненном здоровье! Бабушка так и не свыклась с тем, что у внучки есть трудности и с ними надо научиться жить. Я много раз объясняла ей собственное отношение к этим трудностям, я говорила о полном и всецелом принятии моей Уленьки, какой бы она ни была. Говорила и о том, что такая необычная девочка послана нам свыше как дар, как бесценный урок жизни и мудрости, любви и терпения, и что она смогла уже сейчас столькому меня научить, что я только лишь благодарна судьбе за неё. Но все мои слова, похоже, остались вне маминого понимания… ОНа вырастила двоих детей, будучи всегда исполненной гордости за них. Она обожала рассказывать на работе о том, как хвалят её дочь и сына школьные учителя, она хвасталась моими многочисленными грамотами, заслуженными во всевозможных творческих конкурсах; моими главными ролями в спектаклях студенческого театра; моей работой журналиста и даром слова, который я источала всё своё детсво, отрочество и юность. Она носила на работу медали моего брата, полученные за заслуги в спорте; гордилась бравой службой его в армии и получением звания сержанта. По всем законам жарна, её внуки должны были непременно стать талантливее, лучше, умнее других, чтобы она и ими могла хвалиться… НО вышло так, что у её везде и всегда успешной дочери ребёнок с ЗПРР… Что в тот момент, когда её подруги будут рассказывать о забавных ляпах своих малышей, она лишь промолчит; когда мимо неё пройдёт какая-нибудь девочка за руку с бабушкой и будет что-то весело щебетать ей, мама сожмёт губы и отведёт влажный взгляд; когда другие ребятишки из нашей семьи — внуки её сестёр — соберутся вместе за праздничным столом и будут удивлять своей смышлённостью родню, она захочет уйти с праздника… Её чувства понятны, должно быть, многим мамочкам, которые столкнулись со сложностями развития деток. Но она упорно не хочет принять их как дар, посмотреть на них иначе… Кая это сделала я...

Я счастлива, что моя Уленька у меня есть. Я уверена, что у нас с ней вместе получится преодолеть любые сложности. И я не должна, не могу и попросту не хочу тратить своё время на жалость к себе, на зависть к окружающим, на размышления о каком-то там обречённом будущем. Я здесь и сейчас, обнимаю мою красивую девочку, целую её и рассказываю своим подругам, как она ловко научилась делать «сороку-воровку», как она впервые сказала слово «папа» в 2 с половиной года… И как она торжественно научилась произносить «мммм», чтобы дать мне понять, что суп вкусный! И мне совершенно нет дела до того, что у детей подруг уже есть и стихи, и диалоги, и алфавит!.. Если Уля не такая, как все, значит, выходит, что и я не такая!

Только мне бы очень хотелось теперь, чтобы меня — не такую, без грамот, без медалей, без пъедесталов — приняла и моя мама...