+Да, я вышла на работу! Привыкаю потихоньку, иногда кажется, что уже совсем привыкла, особенно когда день сложился удачно. В большинстве случаев я теперь чувствую себя и, видимо, нацелена на успех, и просто знаю, куда мне и когда надо ехать, или что мне совсем больше не надо никуда ехать, а надо ехать домой и спать.
Кардинально изменилось мироощущение с периода прошлого «сезона работы». До сих пор не могу понять, чего ради мне требовалось так загоняться тогда, чтобы продажи достигли того уровня, который мечтался руководству, при том, что зарплату мне никто так и не повысил тогда...
Пациенты лают все так же в поликлиниках, но с учетом выхода интересного этого закона об ограничении деятельности медпредов лают озлобленнее. Донести до них, что рекламой не является, согласно закону, донесение до сведения врача информации, содержащейся в инструкции по применению, невозможно, да и порой опасно для личного здоровья. Равно как и тот факт, что люди моей профессии не «отвлекают врача», а повышают его квалификацию, потому что иначе как-то получить последние сведения о лечении той или иной патологии для них практически нереально. На конференции от поликлиник ходит обычно 2-3 врача, из которых один зав.отделением, к-ый не ведет терапевтический прием, а остальные 7-8 врачей отделения прозябают в неведении в течение 5 лет до следующих курсов повышения квалификации. Потому что я сомневаюсь, что с таким количеством писанины, которым они обременены, у кого-либо из них к концу дня остаются силы и желание изучать что-то еще, хоть как-то связанное с работой, если они не фанатично преданы профессии (впрочем, бывают и такие, на счастье больных). Лично я не люблю слово «больной», но, пожалуй, что иначе как-то назвать людей, которые сидят в очередях, трудно. За весь день больные сливаются в одну физиономию, и физиономия эта крайне неприятная и злющая, иначе как козьей мордой ее тоже не назовешь. Но я, в отличие от прошлого «раза», стараюсь четко разграничивать профессиональное и личное, и стерев с ушей доставшуюся мне вдогонку очередную порцию вонючих какашулей, стараюсь проявлять понимание, что все это относится не лично ко мне, потому что они понятия не имеют, кто я и что я такое на самом деле (и слава Богу, что так!), а к медицинскому представителю фармкомпании. Представляю себя яйцом, в очень прочной и блестящей оболочке, которая отражает все внешние неблагоприятные воздействия абсолютно упругим ударом. Чувствую, что мое личное «я» в такие моменты сидит где-то глубоко-глубоко, в солнечном сплетении, под надежной защитой Любви. Стараюсь как-то пока игнорировать и тот факт, что девочка, которую взяли на мое место через полгода после того, как я ушла в декрет, искренне и непоколебимо считает, что все достижения по выводу на рынок препарата, над которым я просто убивалась в свое время, принадлежат только ей. Руководство, которое пришло одновременно с ней, тоже не сомневается, что так оно и есть, поэтому зарплаты у нас отличаются тысяч на 10, при том, что у меня опять два новые препарата, по которым один «мутный мальчик» так замечательно работал целый год (!), что по пальцам можно перечесть тех, кто вообще хоть раз о них слышал...
Более того, почему-то, минимизировав личную ответственность за служебные дела, я обнаружила, что, как ни парадоксально, я проявляю больше уважения к своему времени и усилиям. И вообще спокойнее отношусь ко всему происходящему, потому что мой дорогой мальчик научил-таки мать-бывшую перфекционистку тому, что все сделать невозможно, да и не в этом соль. Например, раньше я считала, что даже из самого бестолкового доктора можно что-то вылепить, если усердно посещать его, предоставлять ему информацию о наличии в аптеках, которые удобнее лично ему, что он начнет меня узнавать и привечать, то сейчас, сходив разик к такому «специалисту», который сам не знает, кому, что и зачем он выписывает, я понимаю, что я его не уважаю, что он мне неинтересен, и что поэтому я не буду больше тратить на него свое время, а схожу лучше к тем, с кем можно поговорить на профессиональном уровне. И, кстати, общий язык стал находиться с теми, в присутствии которых ранее я несколько терялась, потому что не была уверена в своей осведомленности. Как бы я поднялась на уровень выше по шкале «сила воли», что ли, и пара людей, с которыми у меня сложились ранее (по прошествии практически 3 лет меня, кстати, помнят практически все, что по-моему, и есть показатель качества работы!) теплые отношения, свободные от каких бы то ни было договорных условий, мне сказали, что я как-то… нет, не возмужала-для женщины это комплимент сомнительный, согласитесь;), но выросла. Повзрослела. И я с ними согласна.
Я стала более откровенной, что ли, в том, что я четко теперь понимаю, что мне нравится и что мне не нравится, чем периодически шокирую своего бывшего мужа, отца моего сына, с которым мы видимся в выходные.
С личной жизнью тоже какая-то замороженная ситуация: вроде как она есть, но вроде как ее совсем нет, потому что мой моряк вернется из плавания не раньше, чем через 2,5 месяца, и боюсь, что я скоро начну вообще лезть на стенку. Вообразите, мне теперь даже гаишники нравятся, особенно то, как свободно они управляются с жезлом%))) То ли это возраст, то ли проснувшееся могучее либидо, но мне крайне трудно думать о чем-то, кроме секса)) В то время, когда я не с малышом-при нем это как-то стыдно делать.
Короче, я хочу сделать вывод, что счастье все-таки есть. И я помню об этом, стараюсь помнить, несмотря на усталость и прочее. И оно встречает меня в виде сыночка, который радостно топочет ножками вечером, приговаривая «МАМА», когда открывается дверь передо мной, и засыпает калачиком, держа меня за руку и для верности приштамповав еще и ногой) Которое вместо того, чтобы заснуть, вдруг оживляется, попив молочка, прыгает на меня, приговаривая «На-па! На-па!», что означает «напал, напал», указывает на «ся-сё-тю» (сосочек) и отыскивает их «и здесь», «и тут», «и там», которое отказывается слушать сказку про Лису и Волка, но с удовольствием слушает на ходу придуманную дикую версию самостряпной сказки про помидорку))) Которое прячется в туалете, приговаривая «Кто не п'а, я не ви-ня-ва» (кто не спрятался, я не виноват) и жалеет маму, если случайно заденет ее, «не па! не па!» (не плачь, не плачь), нежно гладя по головке, и с удовольствием кормит ее «ахехами» (орехи), таская их по одному из тарелочки на столе...
В общем, очень хочется верить, что жизнь все-таки светлая штука! Как вы думаете, а?
