Какого отношения к детям хочет от нас Бог? Нужно ли крестить младенцев? Сознательная бездетность — грех?...
По дороге к небу: доверительный разговор журналиста и священника:
Ксения Лученко. Когда моему старшему ребенку был примерно год, один мой друг, который любит задавать журналистские каверзные вопросы, спросил: «Вот скажи, что в тебе изменилось после рождения ребенка?»
Я ему тогда ответила, что сложнее всего свыкнуться с тем, что ты становишься уязвимым, причем навсегда. Появляется ребенок, и ты понимаешь, что это ахиллесова пята, которая с тобой навсегда. Такая уязвимость, от которой ты в принципе не можешь защититься. Вечная и неослабевающая уязвимость родителей через детей.
Иметь детей больно и опасно, не говоря уже о том, что не очень удобно. Но тем не менее все их хотят. Это же несводимо к одним только инстинктам продолжения рода?
Священник Сергий Круглов. Несводимо. Тут еще и глубокий Божий смысл. Наши дети – это ведь не только наши дети, это люди, которые посланы в мир. И они должны вырасти, Бог нам доверяет их воспитать. Мы должны их дорастить до какого-то уровня, перерезать пуповину – и дальше они будут жить сами… И помянутая вами уязвимость видится мне какой-то – с христианской точки зрения – ущербной.
(...)
Может быть, где-то есть такие родители, которые спокойно относятся к детям, не так сильно к ним привязаны пуповиной, но я таких в жизни не встречал. Все родители, которых я знаю, не исключая меня самого, – это родители, которые переживают, трясутся, полны фобий, страхов, каких-то неоправданных надежд, иллюзий в отношении своих собственных детей. И одна из самых печальных иллюзий – это ожидание от ребенка чего-то такого, чего он дать не может. То, что психологи называют проекциями.
Ксения Лученко. А Бог чего от нас хочет, как мы должны были бы относиться к детям?
Священник Сергий Круглов. Собственно, про Бога ничего нового особенно нет. Он хочет, чтобы все были счастливы, чтобы дети были умными, здоровыми, добрыми, трудолюбивыми, чтобы обладали всеми теми добродетелями, которые мы знаем не столько как христианские добродетели, сколько как добродетели общечеловеческие, – примерно те, которые относятся к Бнэй Ноах, завету Ноя. Ну, и часть из которых, скажем, отражена в Декалоге, в десяти заповедях: не убивай, не кради, не прелюбодействуй, почитай отца и мать – и будешь долголетен на земле.
Бог хочет прежде всего этого. Потом, когда человек вырастает, если он становится христианином, то переходит в совсем другую стадию жизни. Мы знаем, что христианские заповеди отличаются от общечеловеческих, там уже речь о другом.
Как известно, нередко православные христиане любят возлагать на Бога вину за то, что напортачили сами, или за то, что происходит совсем не по вине Бога. Многие говорят: «Почему с ребенком случилась трагедия? Почему он тяжело заболел? Почему у него несчастная жизнь? – На то воля Божья».
Это, конечно, полная чушь. Воля Божья есть на то, чтобы человек был жив, здоров, удачен, успешен, это все написано в Ветхом Завете, который является частью нашего общего Завета и который несправедливо отделяют от Нового. И поэтому стремиться к тому, чтобы ребенок был счастливым, здоровым, успешным, умным, добрым, трудолюбивым и так далее, чтобы жизнь у него была хорошая, – это вполне нормальное желание. Оно совпадает с Божьим желанием.
Ксения Лученко. Но ведь далеко не у всех ветхозаветных праведников или у святых нашего отрезка истории дети жили добродетельной, трудолюбивой, успешной жизнью.
Священник Сергий Круглов. Мы говорили о том, чего хочет Бог. Мы говорили не о том, как это на самом деле все происходит. Если бы на свете была только воля Божья, тогда бы жилось легко.
Ксения Лученко. То есть мы несем ответственность за то, насколько наши дети соответствуют этому?
Священник Сергий Круглов. Конечно. Но ответственность несем не только мы, потому что есть вещи, в которых мы не властны. Вот мы растим хорошего ребенка, замечательное здоровое поколение, и вдруг – революция, война, перестройка или еще что-то. Ответственность за наших детей несут и другие люди. И мы несем ответственность за других детей. Все, что мы делаем, отражается и на других людях. Мы в мире связаны. С одной стороны, это хорошо, это проявление закона любви: мы не каждый поодиночке, никто из нас не остров.
А с другой стороны, это страшно. Если ты зависишь только сам от себя, ты живешь в своем мире, творишь добро, делаешь добрые дела и так хорошо все устроил. А живешь ты в каком-нибудь криминальном районе, толпа идет мимо, громит магазины, и что-то случается с тобой. Или вдруг ты живешь в неподходящее время, знать ничего не знаешь, а посреди ночи приезжают, забирают родителей, тебя отправляют в детдом. Вот такие коррективы вносит жизнь, в том числе и в детство. Бог хочет счастья для нас. А вот насколько оно у нас получается – уже другой вопрос.
Ксения Лученко. Сам концепт счастливого детства исторически появился недавно. Изначально к детям относились как к маленьким взрослым.
Священник Сергий Круглов. Да, в дохристианской культуре.
Ксения Лученко. И в христианской тоже, до XX века детей и одевали, как маленьких взрослых, и не проявляли к ним никакого интереса, потому что они были как бы недовзрослые, в том числе и в дворянских семьях. Бывало разное, конечно, но это была основная линия.
Священник Сергий Круглов. И поневоле задумываешься, а не была ли это правильная линия? По крайней мере, меньше было таких трагедий, когда страшно за детей.
Ксения Лученко. То есть жизнь была более естественная, дети уж там как-нибудь сами по себе. Вот этого особого детского мира – его не было, то есть были игрушки, были какие-то школьные дела, но детству не уделялось столько внимания.
Священник Сергий Круглов. Детский мир был, но рамки, корсеты, в которые втискивали ребенка взрослые, были незыблемыми, непререкаемыми, и дети как-то свыкались и жили с ними. Взрослые очень часто ставили детей перед фактом, что в мире есть несчастья, болезни, есть труд, есть обстоятельства, и взрослые и дети подчиняются тому, что выше нас. Сейчас очень много споров ведется о том, хорошо ли это было, правильно ли, жилось ли лучше. Сейчас другая ситуация, культ детства. «Все лучшее детям, все худшее взрослым».
Ксения Лученко. Такая детоцентричность в православных семьях тоже есть, но выражается очень причудливо. Кто-то сходит с ума на почве естественного родительства – домашние роды, многоразовые памперсы из натуральных материалов, лечение гомеопатией, кормление грудью до школы. Носить в слинге, спать вместе и прочее. У других пунктик – раннее развитие, интеллектуальное наполнение, строгое воспитание, три канона, сто поклонов. В принципе это же проявление одного и того же?
Священник Сергий Круглов. Конечно. То, что это окрашено православной субкультурой, ни о чем не говорит, это просто макияж. А по сути дела то же самое – культ счастливого детства. Это болезнь, которой, кстати, с удовольствием болеют и взрослые в нашем мире. К сожалению, они берут худшее, что есть в детстве: безответственность, инфантильность.
Ксения Лученко. С другой стороны, стремление дать своим детям все, что ты можешь, вроде и похвально. Странно представить, что можно это переиграть, что можно по-другому относиться к детям. Не водить их во всевозможные кружки, не отдавать их в самую психологически комфортную школу, не вкладываться в них, не устраивать им праздники, не покупать им игрушки, не водить их на пейнтбол, на картинг.
Священник Сергий Круглов. Сейчас жизнь такая, что все это – ее неотъемлемая часть. Сейчас уже по-другому растить детей не получится. Когда-то это было не так, когда-то дети были лишены всего этого, но у них было что-то другое.
Ксения Лученко. Что?
Священник Сергий Круглов. У них было детство. Когда у детей нет особенных игрушек, они играют в палочки.
Ксения Лученко. Да и сейчас они все равно играют в палочки.
Священник Сергий Круглов. Мне в детстве, помню, подарили шикарный самосвал, такой голубой с желтым, большой. Я был маленький, поэтому самосвал был большой. Сейчас я бы, наверное, увидел, что он был не так уж велик. Но я никогда не любил никакую технику, никакие машины, и использовал самосвал по-другому: я его перевернул вверх колесами, и это был у меня замок, в котором жили солдатики.
Кроме того, в детстве я славился тем, что покупать мне какие-нибудь дорогие игрушки было небезопасно, потому что, когда я выходил с ними во двор, я всегда менялся и возвращался домой с какой-нибудь ерундой – с рогаткой, с человечком из сосновых шишек. Помню, как мне влетело от матери за то, что я поменял ружье, стреляющее пробками, на какую-то такую мелочь.
Я не хочу сказать, что детей не надо развивать, водить на всякие мероприятия, в планетарии, музеи и так далее, покупать им энциклопедии про динозавров, водить их на балет и оперу. Разумеется, надо. Но надо не забывать и про то, что у ребенка есть свой собственный внутренний мир, что он видит вообще жизнь совсем по-другому. Помимо воспитания ребенка надо интересоваться и самим ребенком. Часто бывает совершенно не обязательно, чтобы ему дарили дорогие игрушки, развивающие игры. Ему надо просто, чтобы с ним были, ничего не делали, вместе валялись на диване, смотрели мультики, гуляли, разговаривали. То есть делали вещи, с точки зрения современного человека, совершенно не функциональные, не развивающие.
Ребенку нужно, чтобы его любили. А вот как этого добиться? Кто-то любит с помощью развивающих игр и всяких кружков, кто-то обходится без них, тут бывает совершено по-разному. А где-то бывает, что и при наличии самого замечательного воспитательного набора дети ощущают недостаток любви, таких очень много. Практически все мы выросли с какими-то детским травмами.
Глупо сравнивать, лучше ли было когда-то, до революции или в какие-то отдаленные эпохи, или лучше сейчас, потому что нет единого стандарта, человек меняется, вокруг него совершенно разная жизнь. Единственный общий стандарт – это наличие или отсутствие любви.
Ксения Лученко. Сейчас очень часто бывает, что вся семья вертится вокруг ребенка, и это естественно, потому что ты несешь за него ответственность, и ты себя можешь подвинуть, а ребенка ты подвинуть не можешь…
Священник Сергий Круглов. Если бы на моем месте был простой ехидный человек, он бы сразу сделал замечание, что часто бывает, все вертится вокруг ребенка, пока ребенок один. Когда их становится двое, трое или более, поневоле у родителей центр этой центрифуги смещается.
Ксения Лученко. Он не смещается, он расширяется, в этот круг входят другие дети, при этом родители все равно как поступались всеми своими интересами, так и дальше поступаются.
Священник Сергий Круглов. Тем не менее, поскольку детей становится много, что-то внутри них вынужденно становится более здравым. Попросту говоря, ребенок, который вырос один, вне детского коллектива, без братьев и сестер, конечно, совсем не такой, как ребенок из многодетной семьи.
Ксения Лученко. В этом есть и положительные, и отрицательные стороны.
Священник Сергий Круглов. Ребенок, конечно, должен занимать свое место. Ведь иерархия, созданная Богом в семье, вообще семья – это очень древняя вещь, она появилась гораздо раньше, чем Церковь. Посмотрел Бог на человека и сказал, что нехорошо человеку быть одному, навел на него сон, изъял у него некую таинственную грань – или ребро в нашем знаменитом переводе, создал человеку помощника из него, то есть жену. Так началась семья. Семья – это очень древнее, освященное веками образование.
Все то, что заложено Богом, имеет очень глубокий смысл. Не важно, верующие люди, неверующие, как они себя позиционируют, но что-то в них происходит, помимо них самих. Если изменить традиционную иерархию семьи, начинает меняться сам человек. В семье есть отец, есть мать, есть ребенок, они занимают свои определенные места, отведенные им Богом. Бог, конечно, не надзиратель, и Он не будет подглядывать, надзирать и следить за тем, насколько правильно соблюдается вся эта иерархия. Человек вполне может ее изменить, он все что угодно может сделать.
Ребенок должен занимать детское место. Некоторые мамы до того усердствуют, чтобы быть подружками со своими дочками, что перестают быть мамами. Они начинают своим детям рассказывать все, вплоть до самых интимных подробностей. Когда ребенку, как другу, выкладывают вещи, которые для него непосильны, – это тоже травма. Когда папа начинает делиться с сыном своими любовными связями или мама с дочкой обсуждать разные интимные вещи, ребенок, конечно, может это принимать, соглашаться, но трещина идет по тому самому основанию, которое заложил Бог. В любом случае ребенок хочет, чтобы мама была мамой, папа был папой – при самых лучших дружеских отношениях надо, чтобы это сохранялось.
И в тех случаях, когда ребенка начинают обожествлять, вокруг него строить всю свою жизнь, сам ребенок в первую очередь начинает чувствовать, что что-то не то происходит. Не надо думать, что ребенку от этого хорошо. Приятно, комфортно и хорошо – это разные вещи. Дети способны перенести любой дискомфорт и любую неприятность, это только кажется, что они сильно уязвимые, на самом деле они очень многое понимают.
Были дети, которых я несколько лет как священник причащал, а потом хоронил. Это поразительное зрелище. Не сказать, что они стали взрослыми или постарели от страдания. Они не стали ангелами, но это существа, у которых взрослым можно многому научиться.
Мой племянник умер практически ребенком – в восемнадцать или девятнадцать лет, от рака. У него была совершенно атеистическая семья, самая обыкновенная, а ребенок пришел к Богу, ему являлась Богородица во сне, он беседовал со святыми, человек обрел очень глубокую веру, читал книжки, родителям очень многое через него открылось. У них что-то мучительно щелкнуло и перевернулось внутри, они поняли, что не просто пережили трагедию смертельной болезни ребенка, но увидели иерархию мира.
Упрощенно говоря, на православном языке это называется «через ребенка они пришли к Церкви». Они не подались в монахи, не стали абсолютно церковными людьми, но тем не менее очень многие вещи в их душе изменились. У моих друзей тоже от тяжелой болезни умер мальчик девяти лет. И потом они писали, что последние дни его жизни – настоящее Воскресение, это была Пасха. Такого опыта Воскресения Христова, который им дал собственный умирающий сын, они никогда больше не испытывали, вера их только от этого окрепла.
Дети на самом деле очень многое способны понять, если все происходит праведно, по-Божьи, они очень чуткие. Правда, в мире сем они очень быстро портятся. Англичане вообще мудро говорят: «Не воспитывайте детей, все равно они будут такие же, как вы, воспитывайте себя». Говоря краткой формулой, дети естественно чутки к Закону Божьему гораздо больше, чем взрослые.
Есть такое странное библейское выражение: «Любить заповеди твои, Господи», – оно очень часто встречается в псалмах. Если к заповедям, к тому, что Бог дал человеку и как Он устроил мир, относиться как к простому закону – соблюдать, бояться, уважать, – ребенок чувствует фальшь. Потому что основа всего – любовь. Поэтому, например, очень многие православные дети уходят из храма, как только подрастают, они чувствуют, что любви-то нет. Есть интерес, уважение, есть согласие с этим – да, это правильно, мы должны это все делать, это все совершенно искренние чувства, но не любовь. А ребенку нужна любовь.
И вот как раз в подростковом возрасте, когда многие родители впервые начинают воспитывать ребенка, жаловаться на него, что он такой-сякой стал, неуправляемый, начинают прессовать его, докучать назиданиями, ему любовь нужна больше всего, а любви-то нет. Приходят: «Ой, батюшка, у меня ребенку 15 лет, молиться перестал, в храм ходить перестал, учиться стал плохо, всё, наверное, его на отчитку надо вести». Хочется сказать: «Поведите свою голову на отчитку». Ну, конечно, священник сказать так не может.
В основе Закона Божия лежит любовь. Если между мамой и папой нет любви, ребенок вырастает травматиком, я это по себе хорошо знаю, я чувствую это очень хорошо. И первая мысль, что это я виноват, что это из-за меня происходит. Ребенок в каком-то смысле эгоцентричен, но по-хорошему. Чувство личностности, которое потом портится и переходит в гордыню и эгоизм, естественно присуще для человека, и он не может это объяснить, понять. Отсутствие любви – это страшное дело.
продолжение https://www.baby.ru/community/view/42956597/forum/post/390558707/
Источник:
