отчество. Юлия Кулакова

— Олег! Слышь, Олег! – сзади слышались тяжелые плюхающие шаги. – Да постой ты, что ли!- Отвяжись, Витек, иди домой, – проговорил Олег куда-то вперед, не оборачиваясь, не заботясь, слышит ли его приятель. Сырой грязный асфальт, два переулка позади, старые подворотни, еще два переулка – и дома, как каждый день из года в год. Помойки, старый Запорожец без колес, кошки, развороченные клумбы, заброшенная собачья будка.- Да стооой! – Витек, сутулый, плечистый, в грязной рабочей робе, догнал Олега, за рукав развернул к себе. – Ну ушла она и ушла! Не надо убиваться-то! Как ушла – так и придет! Куда тебе теперь торопиться, а, ну, куда? Ребят не обижай, идем обратно, идем!- Иди домой, Витек. Лыка не вяжешь. Достукаешься, что и от тебя уйдет, – глухо сказал Олег. И прибавил шагу.Витек остался стоять посреди лужи по щиколотку. Снова пошел дождь.Вот и дом. Застройка пятидесятых, кирпич, трещины по стенам, мох на балконах, на крыше выросло дерево. Подъезд, каменный козырек почти обвалился.- Олег, Олег! – теперь уже женский голос.Да что ж такое. Отработал честно, оставьте один на один с бедой, дайте отдохнуть. Нет же, опять что-то нужно. Анна Ивановна, мастер, с каким-то старым потрепанным зонтиком, в промокших джинсах.- Олег, там очень просят, там семья с детьми, ну, пожалуйста, остальные пьяные уже! – на бегу кричала она.- Да что ж мне – напиться, чтоб вы отстали? – гаркнул Олег. – От меня жена ушла, ясно? Мой рабочий день закончился!- Олег, ну, пожалуйста, ну, я уже сказала, что придем, – всхлипнула Анна Ивановна. – А вдруг опять нажалуются, ты же знаешь, что собрались зарплату поднимать, кого-то сокращать будут…- Не бойся, тебя не уволят. У тебя вон на голове радуга целая, будешь вместо картины в конторе, – хохотнул Олег.Вдруг ему стало жалко Анну Ивановну, с ее мелированной головой, непонятным возрастом и странной привычкой относиться к работе нескольких сантехников как к самому важному в жизни.- Ладно. Сейчас пойду, адрес давай.***Олег поднимался на седьмой этаж пешком, думал. Думал о том, что еще относительно молодой, не самый глупый и никогда не пропивал зарплату, нес домой. Да, выпивал. Каждый день с друзьями. Но ведь не много! И на любимую Риту никогда руки не подымал. И не запойный. Ну, чего ж она ушла-то? Ну да, да, каждый день с запахом спиртного и ближе к ночи. А утром на работу. И не видели друг друга. Как последние годы прошли – вот спроси, не ответит. Всё катилось колесом. На работу оба, потом домой. Поел вечером, даже не заметив, что на ужин, и на боковую. Она сядет рядом, смотрит в глаза, что-то говорить начинает, а его уже и хмель сморил.Обстановку квартиры заметил, только когда она ушла. Ритой сплетенные занавесочки – не замечал. Салфеточки вязаные – не замечал. Угловую полочку странного вида – вообще не замечал. Теперь заметил. На ней одна икона осталась. Да, была эта полка, какие-то иконы на ней. Даже не смотрел, Рита поставила – пусть и будет. А теперь стоит одинокая иконочка Богородицы, скорбный лик, скорбные глаза. Такие были у Риты, когда она просила не пить. А еще – когда узнали, что детей у них не будет.Нет, он знает, что Рита не к кому-то ушла. Сняла у сослуживицы комнату, там живет. Потребовала, чтобы он к ней и носа не казал. Он и не кажет, хотя за нее беспокоится. Хулиганья-то хватает.Олег с серебряной медалью школу закончил, мог бы учиться. Лень помешала, ничего не хотелось. Учителя говорили: «Олег у нас совестливый». Вот тебе и совестливый, прожил с человеком столько лет и ничего хорошего ей не принес. Не замечал, как шторы с салфеточками.Важнее-то что было? Ванны прочищать, трубы сваривать? Витька с его анекдотами слушать, а потом до дома его тащить, к зареванной жене и любопытным детишкам, из-за двери на всё это безобразие смотрящим? Уговаривал Витька не дурить, дети же всё видят. Ни в какую.За размышлениями прошел аж до девятого этажа, остановился только у железной лесенки на чердак. Плюнул, спустился. Постучался в дверь. Дверь открыла молодая женщина с заплаканным лицом. Да что за день такой, всем плохо.Женщина разговаривала по сотовому телефону, ему только указала на ванну, в которой плавали тазики и желтый резиновый утенок, и вышла. Олег пожал плечами и взялся за работу.- Да, – плакала женщина в трубку, – да, Оль, представляешь, все анализы уже сделали, и операцию опять переносят! Еще раз перенесут – и заново всё сдавать! Снова ему ручки колоть, опять эту кровь…- Къёвь, – озадаченно произнес за дверью ванной детский голос. – Къёвь! В проём сунулись две детские мордашки. Старшему мальчику было лет шесть, младшему – года три.- Дядя, а что ты делаешь? Ванну чистишь? – спросил старший.- Да уже почти прочистил. Тебя как зовут?- Я Максим, а это Матвей, – указал он на маленького. – А тебя?- Олег.- А-ег, – произнес маленький. Крупные веснушки, светлые волосенки. – А-ег.- Всё, хозяйка, принимай работу, – крикнул Олег, выходя. Женщина сидела на стуле, глядела в пол.- Это…маленькому операцию, что ли? – осмелился он. – Что за операция-то?- Вам-то что… – хмуро отозвалась женщина. – Сколько я должна?- Ничего не должны, самой деньги пригодятся.- Я не бедная! – огрызнулась женщина. Олег понимающе кивнул:- Может, помочь чем могу?- Да чем тут поможешь-то, – разрыдалась женщина. Дети притихли. И сказаланасмешливо, отчаянно: – Свечку в церкви поставь за нас! …Помощник…«А почему бы и нет», – подумал Олег, выходя.***Наутро он ни свет ни заря направился в ближайшую церковь. Маленькая, недавно построенная церквушка, внутри чисто, несколько икон да пара подсвечников.Свечку он поставил, а вот в притворе на выходе – задержался. Привлекло красочное объявление: «Приход такой-то, помогите восстановить храм…укажите имена для поминовения…» Олег взял из пачки листок с адресом и пошел на почту.Аккуратно заполнил бланк перевода. Сумму указал – все, что было в кармане. Наверное, Бог увидит, что у него больше нет, и как-то поможет Матвею. Долго думал над графой для сообщений, написал: «болеет мальчик Матвей». Поймал себя на том, что задумался над собственным отчеством. Вот еще номер. Клеменков Олег Иванович, а кто ж он еще? Потянулись серые дождливые дни. Ванны, трубы, унитазы. Анна Ивановна перекрасилась в рыжий, местами все равно получился темно-коричневый, выглядит жутко. Зарплату подняли, никого не уволили.Однажды в почтовом ящике он увидел конверт на свое имя. И открыл. Это было благодарственное письмо от прихода, которому он пожертвовал денег. Благодарили за помощь, обещали молиться и за него, и за мальчика Матвея. Но Олега поразила первая строчка: «Уважаемый Олег Иванович!»Сын Ивана. Отец всю жизнь в деревне прожил, на земле работал. Кстати – не пил, и матери Олега из-за этого многие завидовали. Прожили его родители счастливо, душа в душу, и умерли почти в один день. Мама учительницей деревенской была. Варвара Михайловна. Еще молоденькая совсем была, а называли ее – Михайловна. Потому как уважали. И отец всю жизнь для односельчан Фёдорыч был. А Олега отродясь по отчеству никто не назвал. Как-то не называют сейчас. Олег и Олег, как будто мальчиком на всю жизнь так и остался. И президент в новостях по имени, а старенькая врач в поликлинике представляется «Просто Валентина».Что-то в этом не так. Его Риту тоже все – Рита да Рита. И в сотовом телефоне у нее все Гали, Маши да Наташи. Участковый – Михаил. «Алло, Михаил? Тут мальчишки что-то во дворе взрывают!» И мастер Анна Ивановна очень напряженно смотрит, когда ее по отчеству называют. Я-де не старуха еще. Невдомек ей, что отчество – для уважения.Так может, потому мы себя и не уважаем, что без отчества называться стали? А? И других не уважаем. Как дети в песочнице: Васька, Машка…Витек…Олег Иванович. Вот ведь штука какая получается: Олег бы пошел пить с Витьком, а Олегу Ивановичу – не очень туда и хочется.Звонок. Телефон.- Олег, ты где, а? Мы без тебя сели!- Витек, так выходной сегодня, – попробовал отшутиться Олег.- Олег, ты совсем пропадаешь, как она ушла! Идем, будь мужиком! – кричал в трубку Витек.- Витек…а тебя по отчеству как звать? – спросил Олег.- Алексеевич…а чё?- Так ты Виктор Алексеевич, значит?- Ну да…слушай, Олег, ты совсем сдурел, смотрю! Всё, не буду я за тобой бегать, захочешь -придешь! – и Виктор Алексеевич в трубке исчез.Олег вышел на улицу. Впервые за долгое время сырость начала отступать, хотя и солнца еще не было. Покопался в карманах, нашел пачку сигарет.- Эй, дай закурить! – двое подростков сидели на скамейке, у одного в руках зажигалка.- Ребята, не надо курить, – сказал Олег и сам себе удивился. Этих мальчишек он часто видел курящими, слова им не говорил, а то и сам просил «огоньку».- А почему это не надо? – хохотнул один из мальчишек.-Потому и не надо, чтоб здоровым мужиком вырасти, – Олег сел рядом с ними. – И вообще. Вот тебя как зовут?- Серега!- А папу твоего?- Владимир…- Вот идешь ты, Сергей Владимирович, усатый дядя, по улице, а тебя мальчик просит: дай закурить! Ты что б сказал?- Не знаю, – протянул задумчиво Серега. – А так мы и в школе курим, никто ничего не говорит…- Плохо, что не говорит. Вы в школе что проходите?- «Горе от ума», а что?- А что вам про «Горе от ума» рассказывают? Мальчишки удивленно переглянулись и пожали плечами.- Вот помните там: Софья Павловна. Или – Александр Андреич Чацкий. А ведь Софье Павловне 17 лет. А Александр Андреич тоже совсем молод, однако уже на работе государственной важности успел побывать, да больно горяч оказался. Думали об этом? А, Сергей Владимирович? Хотя – кто знает. Может, если б их Сонькой да Санькой кликали – тоже бы в подворотне стояли с сигаретой? Второй мальчик засмеялся.- Я тоже Александр Андреич!- Ну, так, Александр Андреич, делом занимайся. Дурное дело нехитрое, курить все могут, а ты попробуй не курить. Думаешь, ты взрослым выглядишь с сигаретой? Не-а. Взрослые думают – щеня ты глупое, еще и сигарету в рот сунул… А вот сделаешь что-то хорошее – скажут: молодец, Александр Андреич, такой молодой, а такой уже умный и самостоятельный.- Странный ты, дядь, – не сдался Серега. – Ты ж сантехник, а говоришь, как учитель какой.- Знаешь, – усмехнулся Олег. – Ты вот что попробуй. Захочется что-то сделать – подумай: а я, Сергей Владимирович, это могу сделать? Или это только Серега может, а Сергею Владимировичу некогда глупостями заниматься? Олег швырнул пачку сигарет в урну, встал и ушел. Мальчишки шептались.Он шел дальше. В одной из подворотен услышал странный шум. «Какое мне дело», – подумал бы Олег. Но Олегу Ивановичу шум показался подозрительным, и он, проклиная свое любопытство, тихо скользнул в ворота.Так и есть: трое подростков, вряд ли сильно старше тех, что в его дворе сидят, у стены обступили девчонку-ровесницу, один зажал ей рукой рот…- А ну!… – закричал Олег и поднял с земли какую-то ржавую трубу.На его счастье, подростки оказались обычными трусами и бросились врассыпную. Девчонка всхлипывала.- Живая? – спросил Олег.- Живая…- Ну, не реви, а то вон тушь растеклась, прямо на майку капает. Ты их знаешь?- Нет…не нашего района они вроде…- Идем, провожу.Олег проводил плачущую девчонку до подъезда и уже собирался домой, когда его чуть не сбила с ног какая-то женщина.- Мужчина, осторожнее! – крикнула она. Олег узнал маму Матвея и Максима.- Как…как здоровье сына? Как операция? – спросил он.- Никакой операции! – кричала женщина уже на бегу. – Оказалось, что всё лечится, и уже почти вылечили!- Вот это да, – подумал Олег. – А что, если…И пошел в церковь.Там он встал у самой большой иконы и стал просить, как мог, чтобы Рита к нему вернулась.- Олег? – раздалось вдруг за спиной.Он обернулся и увидел Риту. В платочке, по-деревенски повязанном.Родное лицо, родной взгляд.- Олег, что ты здесь делаешь?- Молюсь, что ж еще в церкви делают? – ответил он растерянно.- Молишься? Ты??? – по щекам Риты потекли слезы.Олег положил руки на плечи жены:- Идем домой…Маргарита Вячеславовна.***У подъезда ватага мальчишек прямо на газоне чинила мотоцикл.- А мы делом занимаемся! – не то в шутку, не то серьезно заявил один из них Олегу.- Молодцом, Александр Андреич! – и Олег пожал ему руку. – Только смотри, как бы Клавдия Васильевна с первого этажа тебя щами не полила, за испорченный-то газон…***Ничего особенного в ближайшие недели не происходило. Разве что погода стала надолго солнечной, а мастер Анна Ивановна вышла замуж. Перед свадьбой она одевалась не в молодежное, а в солидный костюм, а жених уважительно называл ее «Анна Ивановна».Еще приходили родители девочки прямо в цех, благодарить Олега, что дочку спас. А еще Рита перевезла обратно в дом свои иконочки, и лик Божией Матери больше не казался Олегу таким скорбным. Одну иконочку – такую же, только маленькую – Олег теперь носит в кармане на работу, из-за чего Витек всем говорит, что Олег «маненечко того от радости, что баба вернулась».А вот участковый Михаил тех хулиганов так и не нашел