Протоиерей Олег Ушаков — единственный в области профессиональный художник и священник в одном лице. Когда он работал в небольшом посёлке Юрты, прихожане ездили к батюшке за тридцать километров, хотя были церкви и поближе. Его картины называют «притчами на холсте», а самого мастера — носителем исконно русских традиций. Он потрясает чистейшей речью, широким взглядом на мир и самоиронией. Он воспитывает 17 детей.
В канун праздника Пасхи Олег Ушаков побывал в гостях в редакции издания «АиФ в Восточной Сибири», и рассказал об утешении, русской культуре, мере свободы, семье и двух мирах внутри себя.
ЦИТАТА:
Олег УШАКОВ: «Полжизни человек гоняется за фетишами, муляжами, а в сорок пять — депрессия… не переходный возраст самый страшный и сложный для человека, а возраст 40-45 лет, когда человек взял много обязательств, всё это понёс и вдруг понимает, что груз непосилен»…
— У меня есть один автопортрет… только это больше натюрморт, — батюшка удивляет парадоксами. — Там на столе лежит засохший нарезной батон, рядом — прислонённая клюка и навесной замок. Открытый. А ключик висит на стене. Такое внутреннее состояние у меня было: дедушка пришел домой, открыл дверь, положил батон … Вроде бы, обычные предметы, но за ними виден человек. И, знаете, это своего рода мой собственный портрет. Я не ощущаю себя стариком, и клюки у меня пока ещё нет, но есть какое-то трепетное ожидание старости. Мне кажется, что это замечательный возраст, хотя современный человек его, скорее, боится. Для меня старость — мудрость, период осмысления, когда уже можно позволить себе не суетиться, остановиться и подумать.
«Вернуть человеку широту»
Сейчас Олегу Ушакову сорок четыре. Высокий лоб, спокойные голубые глаза, негромкий уверенный низкий голос, почти гипнотический. Ранняя седина уже посеребрила все волосы. Пятнадцать лет в сане священника, двадцать — с момента окончания училища искусств.
— Профессиональный художник и священник — два таких разных взгляда на мир. Они не противоречат внутри вас?
— Это вы хорошо сказали, профессиональный художник и священник. Когда в первые годы вступил в священство, художник я был профессиональный, а священник ещё никакой. Молодой, барахтался в проблемах внутреннего характера. Люди шли ко мне со сложными вопросами, а опыта не было… Знаете, сегодня я хотел бы, чтобы слова поменялись местами — быть больше священником, чем художником.
Я никогда не чувствовал, чтобы сознание того, что я художник, мешало осознанию себя как священника. Одно дополняет другое. Мне кажется, человек становится настоящим художником, когда обретает способность наблюдать, замечать, подчёркивать. Делать для себя «заметки на полях», уметь разглядеть детали, не утратив способности видеть всю картину в целом… И эта способность — одна из великих, которые дарованы нам Богом. Она очень помогает в труде священника.
На беседу приходят незнакомые люди. Начинают задавать вопросы, говорить о вещах, буквально космических в масштабах чьей-то судьбы. И священник должен быть готов к этому — не отпустить человека неутешённым, — батюшка становится задумчив. Слова падают очень тихо. Его фигура в чёрной рясе притягивает столько внимания, что комната вокруг расплывается в большое цветное пятно.
— Порой проблема, с которой человек пришёл к священнику: неудача, утрата ближнего, болезнь детей — заслоняет ему всё, он на мир смотрит через своё горе. Это всё равно что поднести к носу страницу книги и видеть только одно слово. Часто приходят со словами «я самый несчастный человек на свете. Почему со мной всё не так? Почему именно я?» А священник каждый день видит, что практически все люди сталкиваются со страданиям и это не зависит ни от благосостояния, ни от положения в обществе. Взгляд художника нужен, чтобы вернуть человеку широту мира.
Вне потока
В творческих сборниках о сибирском художнике, «интуитивном реалисте» Олеге Ушакове пишут: «Сильный и светлый человек, у которого есть смелость жить и писать, как хочет». Он признаёт, что в современном обществе сложно не попасть в безликий поток:
— Жизнь становится всё более стремительной, и человек перестает себя ощущать. Даже фильм «Сталкер» для нас уже слишком медленный, и мы засыпаем уже на двадцать четвёртом кадре, — слегка улыбается наш гость. — Появляются фантомные желания — хотим того, что нам на самом деле и не нужно, навязано со стороны. И постепенно за такими вещами человек теряется, перестаёт воспринимать себя как личность, исчезает в своём стремлении быть как все. И это одна из современных реалий, которую все чувствуют и понимают.
— А возможно ли сегодня создать такие условия, чтобы человек мог сохранить себя?
— Это по силам человеку, где бы он ни пребывал, в каких бы обстоятельствах ни оказался. Прошлый век, один из самых кровавых в истории нашей страны, дал нам примеры, когда люди, оказавшиеся в заключении, могли сохранять веру и оставаться людьми. Один из таких причисленных к лику святых восемнадцать лет провёл в ссылке и сталинских лагерях, и он вспоминает те годы, как время своего самого высокого состояния духа. Для этого и есть понятие целомудрия — не только сохранение физиологической девственности, умение сохранять нетронутым, неизуродованным свой внутренний мир. И если мы оправдываем свои поступки тем, что во всём виновата жизнь, то мы, конечно, лукавим.
…Олег Ушаков воспитывает тринадцать приёмных детей и четверых родных. Сначала малыши приезжали к нему с супругой на праздники, а уже буквально через год перебрались на постоянное место жительства в Юрты. Сейчас все вместе переехали в посёлок Култук. Старшие уже оканчивают художественное училище. Проблема сегодняшних семей, уверен наш гость, — в разрушенной пирамиде ценностей:
— Полжизни человек гоняется за фетишами, муляжами, а в сорок пять — депрессия. Я очень часто вижу подобное и у мужчин, и у женщин. И думаю сейчас, что не переходный возраст самый страшный и сложный для человека, а возраст 40-45 лет, когда человек взял много обязательств, всё это понёс и вдруг понимает, что груз непосилен… В такие моменты рушатся многие семьи. А семья сегодня и так создаётся с огромным трудом, потому что нас не учили создавать её и беречь. Да, мы что-то схватываем — это как мальчики на речке плещутся, учатся нырять. Ему кажется, что нырнул, плывёт под водой, а у поверхности трусы жёлтые торчат. Так современный человек ощущает себя в семье: ему кажется, что он едва ли ныряльщик за жемчугом. А на самом деле плывёт у самой поверхности. Вот такая иллюзия.
— Как добрать эти знания?
— Надо испугаться. Увидеть себя. Взглянуть на себя… А дальше идёт сложный, достаточно длинный путь, внутренняя работа. Человек должен уметь запрещать себе что-то. Мы от этого уходим в последнее время, реклама кричит, «жизнь дана, чтобы всё попробовать», «позволь себе всё», «живёшь один раз». На самом деле, человек обретает внутреннюю свободу, когда становится властен над собой, становится способен отсечь какой-то помысел или побуждение, если понимает, что желание вредоносно…
— Видите ли вы возрождение русской культуры? Появляются молодёжные движения за славянскую культуру, многие заговорили о возврате к прежним канонам семьи…
— Многие моменты чувствуются, очень радостно, когда молодёжь начинает об этом задумываться. Даже когда люди заботятся о чистоте города, это уже проявление самосознания. Помните знаменитую речь Никиты Михалкова двухлетней давности?
Тогда он очень пессимистично всё смотрел на то, что происходит в культуре. Не знаю, что бы он сказал о сегодняшнем дне, но, мне кажется, многое изменилось. Не скажу за всю Россию, а в Иркутске появилось много интересных молодых художников, актёров, писателей, архитекторов… А ведь это те, кто находится на передовой и формирует лицо города, — не чиновники, а артисты.
