О Вифлеемских младенцах и нерожденных детях...

Автор: священник Сергий Круглов

В своей статье автор сопоставляет факты и события, на первый взгляд мало связанные между собой: и по времени, и по содержанию.Но один, очень важный общий компонент всё же есть: дети...

Каждый ребенок, каждый человек, грядущий в мир — несет в себе негасимый свет Божий, свет Солнца Правды, просвещающего лежащий во зле мир.

Досужие богословы, библейские археологи и искатели «исторического Иисуса» до сих пор спорят о том, было ли Вифлеемских младенцев, убиенных Иродом, именно четырнадцать тысяч или поменьше, а то и о том, существовали ли они вообще…

По слову святителя Григория Великого, слова можно опровергнуть словами, а жизнь — ее чем опровергнешь?

(...)

Помню, однажды, много лет назад, я дежурил в Минусинском храме, был дежурный поп, как это называется.

И вот рано утром приходит мужик — такой из обычных, красношеий и крепкий — и говорит: «Я вас прошу к моей жене приехать… Ей надо исповедоваться и причаститься».

Надо так надо… поехали.

Я приехал (женщине еще не было 50), у нее был рак в последней, неоперабельной стадии, все сделал, что можно в этой ситуации: поисповедовал, причастил, соборовал.

И вижу: от всего церковного она, в общем, далека.

Что такое «исповедаться» и «причаститься» — ни в зуб ногой не знает.

Ну и давай я расспрашивать: как вам в голову пришло прибегнуть к таинствам Церкви, зачем вы священника призвали, и всё такое…

И она рассказала.

Ей в ту ночь, накануне нашей встречи — приснился сон. У женщин это часто бывает — видения и сны…

— Снится, говорит, мне сон, что захожу я в наш Спасский собор в Минусинске, как обычно — поставить свечку. Чего еще в храме делать — я и не знаю, только знаю, что свечки ставить… вот и ставлю. Свечей много, все пылает ими, вокруг все их ставят… А у меня почему-то свечи — это не свечи, а маленькие человечки, живые. Корчатся молча от боли и горят в огне… «Что это?!« — закричала я. А голос за спиной, такой… свой, родной, твердый, но ласковый голос, любящий такой, говорит: «Это все твои дети. Тебе бы надо исповедаться и причаститься»...

Я проснулась и поняла: я ведь сделала много абортов. Это горят мои нерожденные дети.

Вот сразу мужа и отправила к вам.

Отношения матери и детей — прямые, не опосредованные. Исконные.

Божьи.

Маме — ей не надо особо проповедовать и пропагандировать о детях. Она все знает сама. Сердцем, нутром своим.

И потому нынешние «актуальные» споры о том, надо ли отдавать детей на усыновление за границу, не надо ли, как с детьми быть и как их растить — видятся мне в некоторой степени актуальными, конечно, но… с какого-то не того конца начатыми.

Спасите лучше в первую очередь не детей — маму. Вот ее.

Вот эту Рахиль.

Русскую, таджикскую, чеченскую, любую…

Рахиль-лимиту.

Дайте ей отдышаться.

И она заплачет. В голос. И плачем расскажет всё и обо всём.

Не о — «чём».

О ком.

Рахиль заплачет о детях своих.

Которых нет.

Четырнадцать тысяч вифлеемских младенцев

Ученый библеист пожевал губами
И молвил, как молвят малым детям — снисходительно и терпеливо:
«Ну как можно почитать церковно
Четырнадцать тысяч Вифлеемских младенцев!
Ведь вы образованный человек — и вы туда же!
И в трёх городишках, подобных Вифлеему,
Не набралось бы столько жителей, не то что детей!
Миф, миф, это давно известно!
Простецкое благочестие!»

Он развернулся, поддёрнул
Черные очки на курносом тюбингенском носу
И побрёл, палочкой ощупывая дорогу,
Твердо и осторожно ступая
В тени акаций и лип, в пятна
Медового света.

Город, как фонтан, звенел ребячьими голосами,
И дети, играющие в классики, посторонились,
Чтобы дать дорогу слепому.
«Доброе утро!» — но слепой не слышал,
Так как был, в придачу, глухим: учёным библеистам,
Что там, на земле, что здесь, в Царстве Христовом,
Органы чувств, собственно, ни к чему.
Он брёл, что-то бормоча, пожёвывая губами,
Сквозь небесный Вифлеем, многомиллионный
Город детей.

Источник: Православие и мир