"Большое видится на расстоянии" или о том, как я воцерковилась в Сингапуре

Приехав в Сингапур, оказавшись среди мусульман, буддистов, католиков, я задалась вопросом, а кто мы?

Думаю, я по-настоящему воцерковилась, когда стала возить своих детей каждое воскресение в церковь. Это стало переломным моментом. Иногда лень, хочется спать, отдохнуть, хотя бы один день в неделю, муж в России, а я одна с няньками собираем их всех четверых и везем. Тяжело было первое время: и на причастие опаздывали, и в церкви чувствовала себя неуютно, стеснялась, словно не в своей тарелке. Но оглядываясь вокруг, я видела, что у моих детей нет ничего кроме этого воскресения, и, если, наконец, что-то не изменить, то так и не будет.

Там малайские девочки бегают в платках на детской площадке, а тут индусская малышка в коляске — и уже с точкой на лбу. Вот их родители хотят им что-то передать, с пеленок торопятся рассказать, какой будет их жизнь. Учат любить то, что любят сами. Хотят показать, что это совершенно естественно быть тем, кем ты родился.

От сомнений в выборе веры, быть православной или нет, Господь меня избавил. За что я ему очень благодарна. Может так думать неправильно, но это ощущение крупного везения — родиться в православной стране и иметь возможность быть православным. Просто Божий Дар. Впервые в жизни я задумалась об этом, когда в ранней молодости вышла замуж за корейца. Мне пришлось быть вовлеченной в их культуру и традиции, совершать обряды поклонения предкам. Так случилось лишь раз: в тот день сначала из уважения к мужу и его семье я старалась соблюсти традицию, чтобы не оскорбить их, создать облик заинтересованности, — но после пришло опустошение…

С тех пор вопрос о принятии культуры мужа был для меня закрыт. Праздники, национальная кухня — с удовольствием, но не культовые обряды, при всем моем уважении к этим людям. Сейчас я молюсь за его умерших родственников в нашей церкви и почему-то прошу прощения за то, что они не знали моего Бога. Их вины в этом, конечно, нет. Другой вопрос, сможет ли «русское» незнание освободить нас от ответственности? Ведь всегда у нас все было «под носом» — и церковь наша русская, и священники в ней, и бесчисленные труды святых отцов, которые не нужно переводить с каких-то других языков, не нужно ничего искать — все рядом, все есть, все сделали для нас и за нас, осталось только принять и осознать.

Во второй раз утвердиться в мысли, что я православная, мне пришлось в университете, где я познакомилась с компанией кришнаитов. Мы гуляли, играли в теннис, ходили в кино, они приглашали меня посетить свои храмы, оборудованные где-то в квартирах и старых домах, их лекции, собрания. Но я и там оставалась безучастной, хоть и пыталась о чем-то узнать, спросить. Я чувствовала себя стоящей на сцене, где моей задачей было спрашивать то, что меня совершенно не интересует. Наверное, в большей степени мне хотелось понять, как это вообще могло их заинтересовать?

Результатом глубокой уверенности в том, что я православная и никоим образом не могу от этого отречься и изменить своим взглядам, пришло охлаждение к моим хорошим, но уже заигравшимся друзьям. Я все ждала, что они проснутся, или прозреют, или наиграются. Я стала обращать внимание друзей на их увлечения, акцентировать на неестественную для нас природу этих занятий, а они, в свою очередь, признали во мне православную или «православнутую», так они выразились, сказав, что тоже идут дорогой к Богу, только я иду медленно, а они едут в лифте. В свое оправдание мне сказать было нечего, наверное, потому, что я ничего не знала. Так я пошла дальше своей дорогой, а они поехали в лифте, только куда – неведомо.

В тот момент я подумала, как хорошо, что я могу быть православной. Как хорошо, что я могу в церковь зайти. Вот она. Не закрыта. Не надо стучаться. Зашла. То ли дело, когда видишь икону Пресвятой Богородицы! Совсем нет чувства вины, что я делаю что-то неправильно. И нет ощущения, что это не мое. Не знаю, откуда взялась такая уверенность, мне хочется думать, что это Божий Дар. Великий Божий Дар, благодаря которому ни одна «зараза» так и не смогла приклеиться ко мне, молодой, доверчивой и неопытной. А что если бы я ушла с ними? Действительно, страшно за детей.

И вот теперь, приехав, в Сингапур, я опять думаю о том, что мы православные. Мой долг передать детям, открывшийся мне Дар, осознание того, кто мы. Нельзя больше было жить «широко закрытыми глазами». Для чего я крестила их и повесила им крестики? Для того ли, чтобы обеспечить дополнительный способ защиты? Я должна рассказать им о том, какой их Бог. Главное, я считаю, мой долг перелистать за них те страницы истории, которые они не обязаны писать, поскольку эти страницы о поисках, скитаниях, а может быть о мучениях и скорбях, не что иное как «сказки о потерянном времени». Буду считать, что я прошла путь поисков за них, а им останется теперь искать себя, но только не в одиночку, а с Богом. У моих детей больше шансов найти что – либо, начав жизнь сразу с пеленок, в отличие от меня, открывшей мир лишь в 29 лет. Осталось объяснить им самое важное: раз уж сказал, что веришь, то доказывай это себе, каждый день и каждый час, в любых жизненных ситуациях. Порой это нелегко. Это вообще нелегко. Но только для меня. А у них, может быть не будет трудностей, как нечто совершенно естественное и само собой разумеющееся.

Мне самой пришлось исповедоваться и причащаться, потому что дети стали подрастать и спрашивать: «А ты будешь сегодня исповедоваться? А причащаться?». Ни одна малайская девочка не будет так естественно выглядеть в платке, если ее мама откажется его носить.

Так и шло все своим чередом. Даже, когда к причастию не подготовлюсь, иду и исповедуюсь хотя бы потому, что они смотрят. Конечно, пройти исповедь и причастие мне хотелось самой, не только подать пример детям, но они растут — тянуть некогда. Даже дома, поссорившись с мужем, приходится переступать через себя и просить прощения, потому что они наблюдают за мной и потом спрашивают: «А Боженька, Он самый сильный?». Для них это важно, увидеть своими глазами, почувствовать своим сердцем, как Он на деле побеждает зло. А мне необходимо показать, что Он не только в церкви живет, но и дома.

Нас не учили быть родителями, но Господь всему научит, если его попросить. И Он показал мне, в чем заключается моя истинная любовь к детям. В том, чтобы не оставить их неподготовленных, наедине со своей свободой и огромным ничем неограниченным выбором, кем им быть. Я хочу передать им самое ценное, что имею. А разве могу я сказать, что самое ценное для меня мое маркетинговое образование и знание английского языка? Оно, конечно, ценно, но ведь не самое ценное.

Таков будет мой завет детям. У них будут самые яркие воспоминания детства, потому что в их детстве что-то было — наше воскресение. Все потом вспомнится. И приход наш, и чай после службы, и как радовались салату «оливье», коробке птичьего молока, черному хлебу, и гречневой каше, если кто из России привезет, или кто блинов напечет, а пирожкам так вообще! И праздники, и наша Пасха, и Рождество, ярмарки, и детский хор, и спектакли, и батюшка, и матушки. И я, их мама, как я боролась, и мое желание исправить все вокруг себя.

<o:p>  </o:p>Вот и вся история.

<o:p>  </o:p>P.S. Кстати, и в Сингапур не надо было ехать. Зайди в любой лес — каждая птичка в каждом гнезде, если она не кукушка, учит своих птенцов тому, что знает сама. Потому что их любит. А что, если бы птицы только бы вскармливали своих детенышей и отпускали бы в «свободный полет»? Наверное, ни одна синичка не задумалась бы о том, что уж не жаворонок ли она в душе. Пока бы она нашла своих, узнала, чем должна питаться и как жить! Обидно за нее. Жизнь коротка и жаль зря потраченного времени.

Автор: Наталья Дуброва

Источник: Переферия.инфо