Я – мама двоих детей, у 10 летней дочери Ани синдром Дауна, она – ученица 2 «А» класса общеобразовательной школы г. Воронежа. Дочь с удовольствием поёт, танцует, рассказывает стихи. Особенно ей нравится стихотворение Сурикова «Вот моя деревня, вот мой дом родной…». Мне, вернее нам, повезло – при рождении моей дочери врач мне даже не сказал о синдроме. В нашей выписке под вопросом была поставлена «трисомия 21», а такое обозначение синдрома в российской литературе не принято и, конечно, я не нашла, что же это такое. Я считаю, что именно это сыграло свою огромную положительную роль – я не отторгала ребёнка, не рыдала в поисках виновных, всё время посвящала дочке, не видя в ней ничего неестественного, ужасного. Она смотрела нам в глаза, улыбалась, проявляла активность.
Только в месяц я сама спросила у педиатра про трисомию 21, на что мне в мягкой форме было сказано, «что это не очень хороший диагноз». Чуткий педиатр рассказала мне, что регулярные занятия дают очень хорошие результаты. именно из-за поддержки медперсонала для меня сильного стресса не было, просто понимание – я не знаю, что такое синдром Дауна. Я знала, что люблю своего ребёнка, главным для меня стало сделать всё возможное для максимального развития, адаптации и социализации моей дочери в современном мире.
Прежде всего я начала с себя – изучила литературу по коррекционному и раннему развитию. Я зачитала всё, что могло пригодиться для развития дочери – статьи, книги, в которых говорилось о методах развития и реабилитации. Соответственно этим рекомендациям и выстраивала день – в нашем распорядке дня обязательными были умывание, гимнастика, массаж (в том числе и пальчиковый), закаливание. Все свои действия я сопровождала словами, потешками, стихами, очень много рассказывала о том, что нас окружало в повседневной жизни.
Я видела, что мой ребёнок хорошо понимает всех, кто с ней взаимодействовал – и родственников, и медперсонал, она прекрасно понимала, где можно схитрить и хорошо этим пользовалась. Ей присуща любознательность там, где ей было интересно. Анне нравились домашние спектакли по русским народным сказкам, мультфильмам. Нравилось исследовать что-то новое, она очень любила петь и танцевать, играть с зеркалом. Я заметила, что дочь очень хорошо и охотно повторяет чьи-то действ своих играх, и я именно на это опиралась в развитии. Причем сначала она просто повторяла фразы, за героями, а потом стала использовать эти же фразы в своих играх, позже начала играть в эти мультфильмы.
Аня росла как все дети – училась ходить, говорить, самостоятельно кушать, обслуживать себя. Только в обучении ей требовалась дополнительная помощь – моя, специалистов, требовалось многократное повторение, постоянный возврат к пройденному.
Моя дочь подрастала, и встал вопрос о детском саде. Какой лучше – массовый или специализированный? Не скрою, сначала я отдавала предпочтение специализированному учреждению, считая, что ежедневные занятия прежде всего. Но однажды, на прогулке Аня стала играть с мальчиком. Меня просто осенила мысль, что среда обычных ребят для нее будет гораздо полезнее – она просто начнет копировать их поведение, общение, игры. Так мы пошли в обычный детский сад. Агрессии со стороны детей, которой так часто боятся взрослые, не было. В группе дети считали, что Аня просто младше. Посещение общеобразовательного детского сада научило Аню нормам поведения в игре, на занятиях, в общении со взрослыми. Дома она показывала нам спектакли, используя мягкие игрушки. Со взрослыми разговаривала на «вы», всегда первая здоровалась.
Конечно, посещение обычного детского сада не отменяло специальных занятий дома и в реабилитационных центрах.
После посещения общеобразовательного детского сада вопроса о выборе школы не стояло. Решение было однозначным – только общеобразовательная школа. Меня никогда не пугала детская агрессия. Во-первых, жить моему ребёнку, значит ей и учиться реагировать на разное отношение окружающих. Во-вторых, дети вовсе не агрессивны – этому их вольно или невольно учат взрослые. Кроме того, мне было жаль тех лет, которые Аня провела в обычном детском саду, жаль было своих усилий, которые я прилагала для лучшего развития своей девочки. Придти в специализированную школу для меня и моей дочери означало только одно – сделать шаг назад. Социализация возможна только в социуме, не в изолированном, в обычном.
Конечно, я понимаю, что мой ребёнок далеко не всё усвоит из школьной программы, хотя требую, чтобы дочь выполняла всё доступное ей. Я заметила, что когда Ане интересно, она схватывает «на лету», значит, материал нужно дать так, чтобы, в первую очередь, ей было интересно, и доступно.
Успехи моей дочери – это наш ежедневный труд. В воспитании и развитии дочки я придерживалась главного принципа – она всё может, никогда не делала скидки на какие- то ограничения, слова «не могу» у нас не было, воспитывала её как обычного ребёнка. Для меня Аня всегда, прежде всего, ребёнок, о синдроме я вспоминала только во время посещения врачей. Не всегда всё получалось, что-то я видоизменяла, приспосабливала под особенности синдрома и до сих пор это делаю. У многих ли людей сразу получается что-то сделать, освоить? Каждому требуется своё время. Дети с синдромом Дауна не исключение – они многое могут, нужно только помочь им в этом, некоторые вещи нужно рассказывать более подробно и намного чаще повторять. Надо верить – всё получится, наши дети умные, сообразительные. Жаль только, что порой сами родители своим неверием не дают ребёнку возможность развиваться, делают и решают за него всё сами.
Главное, что я поняла, воспитывая свою дочь: ребёнок с синдромом Дауна – личность, он хорошо чувствует настроение и отношение к себе окружающих. То, каким станет ребёнок, целиком и полностью зависит от мамы. Главное для ребёнка с синдромом Дауна – родителям поверить в него, а педагогам дать ему шанс. Прежде всего, мать должна поверить в своего ребёнка. Если безгранично любить своего ребёнка таким, какой он есть, и верить в него – он многого добьётся.
