Про свекровь…

– Тань, ты только не расстраивайся, ладно? Похоже, нам снова придётся взять маму к себе… Что-то там у неё с Ритулей не очень отношения… Ну, ты знаешь, характер у моей сестрицы сложный… Вот сегодня мама звонила, плакала…

Сергей вышел, а Таня медленно опустилась на стул. Посмотрела невидящими глазами в окно. Неужели свекровь снова поселится у них? Снова начнётся эта бесконечная пытка?

Характер Ирины Львовны, как и её старшей дочери Маргариты (по-семейному Ритули), был, мягко говоря, сложный. Таня как-то сразу почувствовала, что Ирина Львовна считает её не парой своему сыну, не такую невестку она ждала.

– Ну что, сирота казанская, принимаем тебя в семью. Раз уж Сергей на тебе женился…

И Таня улыбнулась: действительно, сирота казанская. Нет, она не была забитой и робкой. Могла постоять за себя. Но здесь был совсем другой случай: она так любила Серёжу, что готова была полюбить всё, связанное с ним: его родных, его дом, его друзей. Ну, ничего, когда Ирина Львовна поймёт, как любит невестка мужа, как заботится о нём, то и сама изменит к ней отношение. Все свои придирки Ирина Львовна копила на вечер, и когда Сергей приходил с работы, обрушивала на него тяжёлую артиллерию: его бездельница-жена спит днём, а могла бы в свободное время и ремонтом заняться, ну хоть косметическим. Или: неприветлива молодая жена со свекровью, непочтительна. На вопросы сына, в чём именно неприветливость выражается, свекровь поджимала губы: мог бы и сам догадаться! Таня сама готовила, мыла посуду, в том числе и за свекровью, стирала на троих и прибирала в квартире. Ждала, что Ирина Львовна наконец оценит вкусный борщ, или белоснежное после стирки бельё, или чистоту и уют в квартире, но угодить никак не могла.

Что именно говорила свекровь мужу, Таня не знала, но была поражена, когда Серёжа как-то сказал ей с болью:

– Танечка, пожалуйста, будь поласковее с мамой, не обижай её. Ей и так тяжёло после смерти папы.

– Но я…

Серёжа перебил и сказал уже с напором:

– Всё, Танечка! Не будем спорить! Ты в положении, я понимаю… Нервничаешь… Но я прошу тебя не обижать мою маму!

И после этого разговора Таня как-то сильно расстроилась. Когда муж ушёл на работу, она долго плакала, закрывшись в ванной и включив воду, чтобы Ирина Львовна не услышала.

А потом, отправившись в магазин за покупками, Таня забыла кошелёк. Пришлось вернуться. Открыв входную дверь, она замерла на пороге, услышав громкий, ликующий голос свекрови, которая разговаривала по телефону:

– Да, Ритуля! Абсолютно правильно! Я сразу показала ей, кто в доме хозяйка! Самое главное – нанести превентивный удар! Наступать нужно, чтобы обороняться не пришлось…Нанесла-нанесла! Ну, придумала… Да… Сочинила… Серёжа? Конечно, поверил! Что он, родной матери не поверит что ли?! Да, конечно, правильно и сделала… А то, ей только дай волю… Только расслабься… Живо сядет на шею! Я стреляный воробей, знаю, как с пожилыми людьми обращаются, если они за себя постоять не могут. Вот-вот!

Таня почувствовала слабость, ощутила, как подгибаются колени. Тихонько вышла на улицу, держась за перила, чтобы не упасть, потому что слёзы текли, и она плохо различала ступеньки.

– Всё хорошо, Костик, всё хорошо… Вот, видишь, наша бабушка решила нанести нам превентивный удар… Это чтобы защититься, значит, самой… А мы с тобой и не думали её обижать, да? Это она просто неправильно подумала… Вот так и получилось … Ничего… Всё образуется… Мы с тобой её простим, правда? Успокойся, мой маленький, успокойся, пожалуйста! Тебе нельзя там волноваться… Всё в порядке! Я тебя очень люблю! Ну, вот… Успокоился?

Таня подняла глаза к серому осеннему небу и тихо сказала:

– Пресвятая Богородица, защити моего сыночка и меня! Ты ведь знаешь, что у меня нет родителей… Матушка, защити нас Сама! Пожалуйста, защити нас…

Потом встала и медленно пошла в магазин. Ребёнок успокоился, и у самой Тани на душе стало легко и спокойно.

А через пару дней Ирина Львовна объявила о том, что уезжает от них. Позвонила Ритуля и сообщила о том, что скрывала уже несколько месяцев: скоро она станет матерью, и ей понадобится помощь по дому….

Близилось Рождество. Зима была снежной и мягкой, и Таня с Костиком от души катались с горки у дома. Вечером Костик сильно раскапризничался. Таня потрогала лоб ребёнка – горячий. Поставила градусник – и с ужасом увидела, что ртутный столбик поднялся до сорока градусов.   У Костика нашли корь. Разрешили оставить дома и назначили лечение. И свекровь, к удивлению Тани, не отходила от внука. Листала книжку с картинками, пела, сильно фальшивя, но с чувством, про серенького котика, рассказывала какие-то сказки.   А дней через пять, когда внук уже шёл на поправку, заболела сама Ирина Львовна. Она не встала утром с кровати, а когда Таня заглянула в её комнату, то увидела горящее лицо, красные глаза свекрови и вызвала скорую. Врач сказала:

– Ну, что ж, бабушка, похоже, вы заразились от внука корью…

Ирине Львовне не становилось лучше. Под вечер опять поднялась температура, и Ирина Львовна попросила Таню набрать номер телефона Ритули:

– Я хочу попрощаться с дочкой и внучкой.

– Ирина Львовна, я, конечно, наберу вам их номер, но не попрощаться, а просто поговорить. Почему попрощаться-то?

– Я умираю.

– Ирина Львовна, вы обязательно поправитесь, и всё будет хорошо. Вот увидите! Ещё пара дней – и вы пойдёте на поправку!

Свекровь внимательно посмотрела на Таню:

– А ты – что – действительно хочешь, чтобы я поправилась?

Таня растерялась от этих слов

– Конечно, хочу! Очень хочу! И вы обязательно поправитесь! Скоро Рождество… Будем вместе встречать праздник! И ёлку Серёжа принесёт… И подарки у нас будут… И пирог…

– Пирог… подарки… Прости меня, Танечка! Пожалуйста, прости меня! Сможешь?

– За что, Ирина Львовна?

– Ты знаешь…

Таня помолчала и ответила просто:

– Знаю. За превентивный удар.

Свекровь сжала горячими и немного дрожащими руками ладони Тани:

– Да. За превентивный удар. Знаешь, у меня самой свекровь была доброй и кроткой. А я ведь её обижала. Сначала вскользь, второпях… А потом всё чаще. Понимаешь, стоит один раз сказать старому человеку: «Пошла вон!» – и потом это становится уже привычным и произносится так легко… Ах, если бы всё вернуть назад! Как мне стыдно сейчас за это, Таня! А знаешь, когда мне стало стыдно? Когда я услышала эти слова от своей родной дочки. От Ритули.

Она мне крикнула их с той же самой, моей интонацией, которую я так хорошо помню… Знаешь, Танечка, для того, чтобы понять, что чувствует обиженный человек, нужно – встать на его место. А сытый голодного не разумеет. Нет, не разумеет…

– Ирина Львовна, сейчас я вам лекарство дам. И воды…

– Подожди. Я обижала свекровь, и боялась, что ты также будешь обижать меня. А стала примером для собственной дочери. Я не сержусь на неё. Она не виновата. У неё была хорошая учительница. Тань, зло всегда возвращается. Вот, сейчас, я больная и, видимо, умирающая старуха, говорю тебе банальные вещи… Танечка, а ведь я их выучила только на собственном опыте.

Свекровь замолчала. Таня достала таблетки, взяла стакан воды, помогла больной приподняться, а когда, подав лекарство, пошла на кухню, вдогонку ей прошелестело:

– Прости меня, дочка.

Таня почувствовала, как эти тихие слова ударили её в спину, так что она запнулась. Развернулась, подошла к кровати, села рядом прямо на пол, взяла свекровь за руку и заплакала. Слёзы текли, и вместе с ними выходил яд обиды, старой, давней обиды, а на душе становилось тепло. Она плакала, а свекровь гладила её по голове своей горячей сухой ладонью.

В комнату вбежал Костик. Увидел плачущую мать – и губки задрожали, личико скривилось – ещё мгновение – и раздастся громкий рёв.

– Это что ещё за картина Репина «Не ждали»? Чего тут у вас происходит? – голос вернувшегося с работы мужа звучал строго, но в нём были и тревога и страх за любимых людей.

Таня всё ещё всхлипывала, а Ирина Львовна ответила:

– Да я вот тут помирать собралась, а дочь с внуком не разрешают, говорят: рано. Придётся, видимо, поправляться.

автор Ольга Рожнева

полная версия рассказа