Подлинный рассказ одного человека
Я сидел в тесной комнатке, на 11-м этаже дома-корабля в спальном районе и нервничал, потому что мигающий телефон показывал 8 пропущенных звонков. Подозреваю, что добрая половина была от жены…
Мой собеседник молчал, только тяжело дышал. Каждое слово давалось ему с трудом. Долгой и трудной была его исповедь, потом мы намучились с Причастием – нелегко причащать человека, который и каплю воды глотает с трудом.
– Перед смертью не врут, – прохрипел мой собеседник. – И я хочу рассказать вам, батюшка, о истории, которую хранил в себе сорок лет. Только Ирочка, только моя Ирочка, знала об этом, это было нашей семейной тайной.
Отдышавшись, мой собеседник начал:
Это случилось 6 февраля, много лет назад. Я тогда пил, гулял, забросил семью и детей… Моя бедная жена все время ходила молиться обо мне блаженной Ксении на кладбище, у заколоченной часовни – в часовне был какой-то склад, но люди все равно приходили туда помолиться. Но мне – больно вспоминать – было все равно, все эти ее молитвы. Я ни во что не верил, вообще ни во что.
И вот как раз в этот день я возвращался со дня рождения своего друга, выпивший, конечно, без меры, и свалился в канаву. Знаете, когда сильно пьяный, тело не слушается. Меня повело в сторону, и я туда упал. И как-то неудачно свалился, ударился головой. Больше я ничего не помню.
Вдруг– раз, как будто очнулся. Или нет, скорее, как проснулся. Знаете, бывает, проснешься, и не понимаешь, где ты. Вот и я, открываю глаза, смотрю, где я? В каком-то странном месте. Помню, шел от друга – была зима, метель, меня телепало из стороны в сторону. А тут – раз, и как бы лето. И голова такая ясная-ясная. И ничего не болит и не ноет, а то обычно, то печенка, то селезенка. Я даже удивился – вот те раз, мне, пьянице, так подвезло – самочувствие просто прекрасное. И тут вдруг я понял, что… оказался на том свете.
И вся вот эта наша жизнь стала далекой-далекой. Как будто я с другом не час назад пил, а лет сто, наверное, назад.
Ну, что делать? Подумал я – и тут же пришел ответ, как-то стало понятно: надо идти вперед. Я и пошел. Иду по лугу. Там трава сочная, цветы… Все такое прекрасное, свежее, живое, настоящее. Прошлый мир кажется ненастоящим, а этот самым настоящим. Вокруг цветы, земляника, запах! – аж голова кружится… Но я не останавливаюсь, потому, что надо идти.
Вдали вижу как бы в тумане, очень далеко какой-то огромный город или такой большой дворец, не знаю. Это очень далеко, в дымке. Ничего не рассмотреть. Вдруг смотрю, ко мне приближается человек. Очень почтенный, я даже заробел.
Скрипнула дверь. Появился внук моего рассказчика, который принес кружку чая и печенье на блюдечке: «Деда, я у себя, если что, зовите».
Больной слабо улыбнулся, помолчал, подышал и продолжил:
– Вот про этого человека, который стоял и ждал меня, а потом пошел ко мне навстречу, я не знал, кто он, но тут же пришло понимание, что это Апостол Петр. Почему Петр – не знаю, но какая-то определенность была, как будто узнал: это, вот, Апостол Петр. Хотя как я узнать мог, я же в церкви никогда не был, иконы его не видел?..
Ну, ладно.
Этот старец говорит: «Ну все, прошлая жизнь закончилась… Пойдем». По-моему, он даже сказал «ну что, допрыгался?». Я не уверен, но кажется, что так сказал, или что-то вроде того.
Тут вдруг появляется какая-то женщина. Ее не было раньше, а тут она как бы сбоку подошла. Хотя странно: когда я сюда шел, я никого не видел.
Эта женщина говорит: Отпусти его, пожалуйста, обратно».
А старец говорит: «Не могу, для него все закончилось».
Но женщина стала просить его, а потом говорит: «Сегодня мой день, отпусти его назад».
Апостол говорит: «Ладно, отпущу, но только без руки».
Я стою, слушаю это и понимаю, что они меня обсуждают. Я тут осмелел и говорю: «Э, зачем мне без руки, не надо без руки…»
Тут Апостол говорит: «А ты молчи, тебе никто слова не давал». Вот прям так и сказал… Ну, я и замолчал.
А женщина стала упрашивать его: «Ну куда ему без руки. Он же работает, ну что он будет делать без руки?..»
Тогда старец смилостивился: «Ладно, только ради твоих просьб, хотя он сам этого не заслуживает».
Тут, чувствую, голова закружилась, и я как бы стал терять сознание. Открываю глаза. Голова трещит, все тело болит, ног-рук не чувствую – окоченели, весь мокрый какой-то. Правую руку вообще не чувствую, как будто ее нет. Но я в тепле и меня качает. Понимаю, что я на заднем сиденье машины. Впереди сидят два молодых парня. Один ведет машину. Они разговаривают.
Тот, что за рулем, говорит: «Я вообще никогда не подбираю пьяных, тем более таких грязных, а тут эта женщина… так просила, так просила за него».
Второй говорит: «Да, нельзя было ей отказать. Ты адрес-то запомнил?»
Шофер говорит: «Как не запомнить, она десять раз повторила…»
Ну, привезли меня домой. Дотащили меня ребята до квартиры, передали жене и ушли. И денег не взяли. Я был вообще никакой. Заполз в квартиру и там, в прихожей, и заснул.
Проснулся раньше всех, от холода. Гляжу – лежу на полу, окоченел весь. Да еще и одежда не просохла. Я в ванну – греться. А тут тошнота подкатила. Меня всего и вывернуло. И так выворачивало, что, думал, умру. Рука потихоньку начала действовать.
Я залез в ванну, напустил горячей воды, погрелся. Зубы – дай Боже, стучали. Но рука – я боялся, – потихоньку отходила.
Потом я тщательно вымылся, оделся в чистое и прихожу к жене. Бужу ее и говорю: «Вставай, пошли в церковь».
Она вскочила, глаза таращит и ничего даже мне не говорит, так радостна была.
Ну, пошли в церковь. Снежок хрустит, мороз покалывает, а мне радостно так, будто заново родился.
В церкви, на Смоленском, как зашел, висит икона большая со старцем. Я его сразу признал. Спрашиваю жену: «Это Петр?» Она с удивлением: «Откуда знаешь?»
«Встречались»,– говорю, а сам посмеиваюсь.
А потом жена мне показала портрет Ксении блаженной. Я сразу признал эту старушку – это она за меня заступалась.
Я жене все и рассказал. А она говорит: «Я ж за тебя вчера Ксеньюшке молилась, как раз день ее памяти был».
С тех пор я стал верующим. И исповедоваться потихоньку стал, и причащаться. Понял, что все это – на самом деле.
Вот, три года, как Ирочка ушла, а теперь и я, похоже…
…Я простился с моим новым знакомым. В кулаке правой руки он крепко зажал свой нательный крест.
Было видно, как он не хотел, чтобы я уходил. Когда я подал ему руку для прощания, он схватился за нее и не хотел отпускать.
Потом я собирался. Пришел внук-крепыш, который подбадривал деда неуклюжими шутками. Фон шумной суеты сгладил драматизм прощания.
Я вышел на улицу. Падал снег, над головой блестели рождественские звезды. Достав мобильный телефон, чтобы успокоить близких, я зашагал к метро.
Это дерево я сфотографировал летом возле часовни блаженной Ксении Петербургской. Здесь, у часовни, всегда много людей. Просят, каждый, о своем, благодарят… Святая Ксения, пребывающая в ином мире, на самом деле не отошла от нас. Она готова прийти на помощь. Мне показалось глубоко символичным это расположение голубей, усевшихся на ветках, как как нотки на нотном стане. Что тут сказать, просто «Симфония любви»...
священник Константин Пархоменко
Полный рассказ azbyka.ru/forum/blog.php?b=1370
