4/6 по Апгар

Моя малышка родилась и не плакала. Она только открывала и закрывала глазки и тихонько стонала… Я не могла понять что происходит и спрашивать боялась… Врачи унесли ребенка и мне сказали, что ей занимается доктор. Они что-то делали с ней, что-то откачивали, я просто боялась знать что с ней. Мне не дали ее ни поцеловать, ни увидеть. По счастливой случайности мне досталось место в платной палате на двоих, и в эту ночь моя соседка по палате рожала, а я была одна.Я спрашивала акушерок, но они уходили от ответа. В час ночи пришла доктор, сказала что она из реанимации, что мой ребенок в очень тяжелом состоянии, она захлебнулась околоплодными водами, и сама она не дышит, что скорее всего разовьется пневмония. Попросила подписать какие-то бумаги. Я даже не знаю, как смогла пережить эту ночь. От боли и безысходности я стала просто разговаривать с доченькой вслух, я молилась, я просила всех умерших родственников заступиться. Я в таком полубреду пролежала до 6 утра, в 6 меня подняла акушерка и заставила ходить. ПИТ был в конце коридора, я дошла до него и из дверей вышла доктор. Она объяснила, что ребенок на искусственной вентиляции легких, что к доченьке можно приходить лишь раз в сутки на полчаса. Что состояние крайне тяжелое и поэтому она разрешает носить молоко, только обязательное условие — стерилизовать бутылочку. В этот день я впервые увидела свою дочку -она такая маленькая лежала в кюветике вся в трубках. Я обратилась к ней по имени — и вдруг лицо совершенно не подвижного ребенка подернулось гримаской — я поняла, что она меня слышит и мой голос узнала! Я взяла себя в руки и не проронила слезинки, я рассказывала ей, как мы поедем домой на папиной машинке, как папа и бабушки ее ждут, я пела ей песни, за эти полчаса я почувствовала такой прилив сил — я видела ее, я знала, что она меня слышит, что она сильная и мы обязательно справимся. Каждые три часа я ходила в реанимацию и отдавала молоко, муж привез мне бутылочки, стерилизатор и молокоотсос, кажется, я только и занималась сцеживанием.И спасибо реаниматологам, они принимали даже если в бутылочке было 5 капель молозива. Я постоянно ловила в коридорах докторов и спрашивала, как там моя девочка. Пояему-то в это время реанимация была полная, детей там было очень много и мы с мамочками, у кого там лежали детки, очень поддерживали друг друга. Моя соседка поддерживала меня как могла, но каждую ночь я рыдала. Я так и не поняла, почему так случилось — беременность была доношенная — 40, 6, я не болела во время беременности, у меня нет хронических заболеваний, я практически не набрала вес, и родила легко — за 8 часов практически. Я думаю, дело во врачебной ошибке — мне тяжело было вытужить, у меня анатомически узкий таз, мне давили на живот. Как бы то ни было, уже ничего не исправить. Я молилась, чтобы мой ребенок не был долго на ИВЛ, потому что представляю себе все последствия. На вторые сутки ИВЛ сняли. Дочь задышала сама, она стала хорошо писать, и лишняя жидкость, которая скопилась в мозгу, стала выходить. Все это время я боялась сообщать людям, что родила — боялась, что может случиться страшное. (Я только сейчас, спустя 9 месяцев, когда все эти ужасы остались далеко позади, решилась на то, чтобы рассказать об этом). На 7-е сутки нас обеих выписали — но не торжественно, а по скорой перевели в больницу в отделение новорожденных. Я впервые взяла свою дочь на руки: она была красиво завернута в те вещички, что я приготовила на выписку. Я держала ее на руках как драгоценное сокровище, нас посадили в скорую, муж с мамой поехали на нашей машине. Скорую трясло так, как будто она едет не по благоустроенному городу, а по полю после минной атаки. Я ехала и слушала ее дыхание, я боялась, что она просто перестанет дышать! Мгновениями мне так и казалось, земля уходила из под ног — как я доехала я просто не помню от перенапряжения! В больнице мы с доченькой провели еще две недели. Моей маленькой крошке искололи все ручки и ножки, все ее маленькие пальчики были в синяках от постоянных анализов. Кололи капельницы и антибиотики, давали какие-то разведенные порошки, лечили изо всех сил. То, что она прошла в свои две недели я не проходила за всю жизнь. Но мы смогли, мы справились. Когда нас выписывали из больницы, половина всех диагнозов по неврологии — таких как тяжелое угнетение ЦНС, отек мозга и тд. уже были купированы. Слава богу, у нас никаких последствий не было, ребенок практически здоров, если не считать сосудистой мраморной кожи — но к году, сказали, проходит. Сейчас мы проходим курсы массажей, постоянно наблюдаемся у невролога — несмотря на наши 4/6 Апгар, никто из врачей не видит никаких проблем в нашем здоровье. Это самое главное. Я не знаю, за что такие испытания Бог посылает нашим деткам и матерям. Главное, даже не верить, а ЗНАТЬ, что твой малыш не просто так пришел в этот мир, и что он обязательно выстоит, выживет. П.С.: Девочкам, которые собираются рожать — выбирайте роддом только с реанимацией для новорожденных. Я никогда не думала, что это произойдет со мной.