Моё ЭКС в 29 недель

Заранее извиняюсь за слишком много текста, короче не получилось.

Эта беременность была запланированной и очень желанной. Чтобы не утомлять вас лишними подробностями, скажу кратко – мы с мужем прошли очень долгий путь до долгожданного теста с двумя полосками. Измерение базальной температуры по утрам, призраки на тестах, которые я видела под лампой и на солнечном свете, попытки отпустить ситуацию, совместное обследование, очень тяжелый диагноз мужа, и долгое долгое лечение, которое не приносило никаких результатов. Те самые 5 стадий принятия неизбежного мы проходили за эти четыре года не один раз. Отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие. Чудо произошло, когда не осталось ни капли надежды.

Не могу сказать, что беременность проходила легко. Угрозы прерывания не было, но моими постоянными спутниками стал ужаснейший токсикоз (с 5 по 16 неделю), а затем изжога, проблемы со стулом, одышка, тахикардия и еще что-то по мелочи. Врача в ЖК смущало моё высокое давление, но, убедившись, что артериальная гипертензия и моё рабочее 140/90 были и до беременности, прописала мне допегит и иногда предлагала госпитализацию, от которой я всегда отказывалась. На самом деле я была образцовой беременной. Каждый день прогулки минимум по полтора часа, правильное питание с подсчетом калорий и БЖУ, регулярный прием витаминов и сердечных препаратов, контролирующих давление (которые, кстати, не действовали), я даже несколько раз ездила в другой конец города на бесполезные консультации к кардиологу беременных, которая утверждала что конкор и допегит обязаны снижать давление, а я наверное просто что-то путаю. А еще я бросила курить за один день, после восьмилетнего стажа. В день, когда я увидела две полоски, я выкурила одну сигарету с мыслью – это последняя. Завязать с пагубной привычкой было до странности легко. Одна только мысль, что внутри меня зародилась новая жизнь, которая целиком и полностью зависит от моих действий, напрочь отбивала мысли о сигарете.

В 16 недель на внеплановом УЗИ мы с мужем узнали, что у нас будет дочка. Описать, насколько я была счастлива, словами очень трудно. С самого начала мы ждали и любили просто ребенка, не важно, какого пола, но где-то в глубине души у меня много-много лет жила мечта о дочке Алисе. 26 февраля она впервые зашевелилась. 18 марта был второй скрининг, где нам подтвердили доченьку и сказали, что она совершенно здорова. 22 марта наш папа впервые почувствовал легкий стук ножкой, когда прислонил ухо к животу. Наверное, кому-то покажется это странным, но я помню каждый момент, каждую дату, памятную для нас двоих, как будто это было только вчера. Я любила гладить живот и ощущать, как дочка выставляет спинку, мне безумно нравилось чувствовать её пяточки под своим ребром, лёжа на боку. Я была счастлива и наслаждалась каждым моментом своей беременности. По пятницам, когда нам исполнялась новая неделька, у меня был небольшой ритуал, читать про происходящие изменения. 22 недели – дочка различает звуки. 24 недели – вес около 600 грамм, а значит, за её жизнь врачи уже могут побороться, в случае преждевременных родов. 26 недель – совершает первые дыхательные движения, 28 недель – рубеж, на котором родившийся ребёнок сразу считается человеком, 29 недель – центральная нервная система совершенствуется, мозг прорезают борозды. Дальше читать мне не пришлось…

Где-то с 28 недели я почувствовала необъяснимую тревогу. Прислушивалась к шевелениям, часто использовала домашний доплер, чтобы прослушать сердцебиение, иногда в каком-то странном волнении просыпалась среди ночи и будила дочку, но, даже ощущая пиночки, мне не становилось спокойнее.

Что-то было не так, чувство какой-то неестественности происходящего было практически осязаемо. Сейчас я понимаю, что просто не связала между собой грозные симптомы – последние дни по вечерам меня мучила адская головная боль, которая не купировалась ни но шпой, ни прогулками, ни холодным полотенцем на лбу, и до странности высокое давление даже для такого гипертоника, как я – 155/110. Может, забей тревогу я раньше, что-то можно было изменить. А так, диплом акушера гинеколога можно выбросить на помойку, раз я не поставила себе диагноз, который был просто на поверхности. В 29 недель и 5 дней я не выдержала, и пошла на очередное внеплановое УЗИ. Ощущение тревоги и надвигающейся катастрофы усилилось стократно, когдая увидела, как меняется лицо врача.

— Нарушение маточно-плацентарного кровотока. Синдром задержки развития плода 1-2 степени. Фетоплацентарная недостаточность налицо, кровотоки в пуповине нулевые, вам нужно срочно в больницу.

Я ожидала чего-то подобного, наверное поэтому у меня не получилось проявить каких-то эмоций. С каменным лицом вышла из кабинета, до ужаса перепугав мужа, и мы поехали домой, собираться в больницу. Собрав сумки, я прошлась по комнатам, погладила кошку, снова прошлась туда-сюда. Было чувство, что вернусь обратно я не скоро.

Врач в женской консультации посоветовала 8 роддом на динамо, который специализируется по преждевременным родам. Я тогда еще не думала, что мне это пригодится, но решила перестраховаться.

В приемном отделении всё произошло довольно быстро. КТГ, наскоро собранный анамнез, актовегин внутривенно в назначениях. Я сдала мочу и отправилась в патологию. Отделение, если честно, выглядело жутко. Старый потёртый линолеум, потолок в бурых пятнах, на стенах облупившаяся краска, покосившиеся скрипучие двери со стеклом, как будто времен второй мировой войны, в общем обстановка вселяла тоску и уныние.

Я легла на продавленную кровать, в голове крутилась одна единственная фраза: «Это всё ради ребёнка. Терпи, всё ради неё».

А через 40 минут за мной пришли. Акушерка, с таким лицом будто я вот-вот прямо сейчас умру, попросила снять всю одежду, переодеться в ночнушку, взять с собой только воду, телефон и зарядку. На вопрос, что вообще происходит, она ответила, что мы едем в реанимацию. А вот дальше я плохо помню происходящее. За мной приехали с лежачей каталкой, все возражения на тему «я себя нормально чувствую и вполне могу дойти сама» были проигнорированы. Меня привезли в просторный бокс, переполненный различным оборудованием, подключили КТГ, датчик измерения давления, пульса, поставили мочевой катетер (это было адски больно) и запретили вставать. От количества взволнованно переговаривающихся врачей меня затрясло еще сильнее, всё это казалось просто дурным сном, я мечтала проснуться и оказаться в своей кровати, чтобы рядом лежал мой муж, гладил меня по животу и снова всё было хорошо.

— У вас белок в моче, около 3 грамм на литр. Давление 180/120. Преэклампсия.

Последнее было сказано другому врачу, но этот термин был мне прекрасно знаком. Наконец, пазл сложился – головные боли, белые мушки перед глазами, скачки давления, как я могла не заподозрить диагноз? Преэклампсия это плохо. Нет, это очень очень плохо, это когда обратной дороги уже нет, пролонгировать беременность не представляется возможность.

Ночь в реанимации была самой долгой в моей жизни. Я отказывалась верить, что конец моей беременности был гораздо ближе, чем я думала. Постоянно подходили врачи, ставили какие-то уколы, пытались снизить давление, о чем-то тихо переговаривались за дверью бокса, и на мои вопросы не давали никаких ответов. И во время утреннего обхода со мной старались не говорить. Я услышала только «29 недель не кормить, готовить к операции». Тут нервы мои не выдержали, и я разрыдалась. Подошедшему анестезиологу я кричала, что не дам согласие на операцию, дочка ещё очень маленькая, она же умрёт, умоляла дать ей ещё хотя бы одну недельку, раскидала бумаги, которые он дал мне для подписи. Прибежали врачи, и со мной наконец поговорили. Я взяла себя в руки, успокоилась и подписала согласие, когда мне сказали, что операция – её единственный шанс на жизнь. Помню, ещё лёжа в боксе, пыталась посмотреть в окно, чтобы запомнить, каким он будет – день рождения моей дочери. Очень жаль, что за затемнённым стеклом ничего не было видно.

Меня отвезли в операционную. Эпидуральная анестезия – совсем не больно, только немного страшно от ощущения скрежета прямо между позвонками. По ногам побежала тёплая волна, нижняя половина тела медленно тяжелела и теряла чувствительность. Врачи начали операцию, убедившись, что я действительно ничего не чувствую. В отражении зеркальной двери было всё видно. Я старалась не упустить ни один момент, чтобы своими глазами увидеть появление моей дочери на свет. Было ощущение, что меня трогают, что-то растягивают, дёргают внутри, но всё это без боли.

В 13:02 я стала мамой. Дочку я не успела рассмотреть, её сразу передали неонатологам. Она не кричала. Эти несколько секунд, или минут? Пока раздавалось только позвякивание инструментов и жужжание аспиратора, которым санировали её дыхательные пути, показались мне вечностью. Наконец, в этой страшной тишине раздался слабый короткий писк. Затем ещё один, и я услышала плач. Это не был крик доношенного младенца, скорее, он напоминал мяуканье котенка, но для меня это был самый желанный и чудесный звук на свете. Наконец мне показали её, завёрнутую в какую-то плёнку и розовое байковое одеяльце. Боже, такая маленькая, она легко поместилась бы в раскрытых ладонях моего мужа. 1130, 35 см, 5/6 баллов по Апгар. Стандартный вопрос врача – кого родила? ввел меня в ступор. Половые органы недоношенной девочки выглядят не как обычно у всех детей, большие половые губы не прикрывают малые. Я какое-то время вглядывалась, пытаясь понять, а не мальчик ли это, пока врач не поторопила меня, сказав что ребенку холодно и я должна быстрее определиться. Девочка, моя долгожданная дочка. Мне дали её поцеловать в мягкую тёплую щёчку и унесли. И потом я отключилась. То ли от пережитого стресса, то ли от того, что анестезиолог решил снизить мне давление. Помню только, что меня очень сильно трясло, практически постоянно, и я не могла открыть глаза. На вопрос «как вы себя чувствуете?» мычала что-то невразумительное, в тот момент мне казалось, что я умираю.

Очнулась уже в реанимации, с тяжёлой грелкой со льдом на животе. Акушерка через час пришла нажать на живот, для сокращения матки. Начитавшись историй про кесарево, я приготовилась к адской боли, но нет, вполне терпимо. Меня волновал только один вопрос – как там мой ребёнок. Акушерка сказала, что когда встанешь, тогда и узнаешь. Наверное она не думала, что я восприму её слова буквально. Через 4 часа после операции я встала на ноги. Я не ела уже вторые сутки, меня трясло от слабости и боли, эпидуральная анестезия закончилась. Прибежали врачи, стали кричать, и укладывать меня обратно в кровать. Наверное, они все подумала, что я ненормальная и со мной лучше не связываться, потому что через 20 минут в отделение пришел детский врач. В тот момент так оно и было, я не отдавала отчёта своим действиям.

— Ваша дочь в реанимации, на назальных канюлях, потому что не справляется с дыхательной недостаточностью. Ребёнок 1130 грамм, вам предстоят долгие месяцы лечения.

На следующее утро меня перевели в обсервацию. Не самое благополучное отделение – в тот момент в основном там лежали одни таджички без документов и мамы с такими же проблемами, как у меня. Несмотря на строгий запрет врача, я сразу же встала (точнее, сползла) с кровати и пошла в реанимацию, к ребёнку. Дочь лежала в кувезе, с маской на носике, вся в проводах и катетерах, а в глазике застыла слеза. Мне хотелось выть, я ненавидела себя за то, что подвергла своего ребёнка таким мучениям. Каждый день я приходила к ней, разговаривала, держала за руку, просила немного потерпеть. Плакать было нельзя, плачущих мам быстро выводили из отделения.

Меня выписали на 6е сутки. Акушерка поленилась пройти лишние 100 метров до заднего выхода и спустила меня прямо в выписную комнату. Рядом были счастливые мамочки, пахло цветами, ходили гордые отцы с разноцветными свёртками в руках. На меня смотрели с жалостью, некоторые перешептывались. В тот момент я ненавидела их всех.

Я любила представлять нашу выписку – как приедут родственники, муж украсит машину, обязательно купит большой букет моих любимых лилий. Мне безумно хотелось увидеть его реакцию, когда он возьмёт нашу дочь на руки, гордый и счастливый. Будет светить теплое августовское солнце, этот день непременно должен был стать самым счастливым. А вместо этого муж неловко поглаживал по спине рыдающую меня, пока мы под проливным дождём шли до машины. Наш долгий путь реабилитации только начинался.

Спасибо всем, кто осилил. С дочкой всё нормально, ей гораздо лучше. Я обязательно расскажу подробно про наш долгий путь до дома в своём журнале, как только её выпишут.

Спасибо всем за пожелания и теплые слова, я тронута