Мои роды. Часть 2.

Секунда и мы снова на первом этаже, я автоматом отвечаю на вопросы медсестры, слушаю команды раздевайся, вот баночка, все быстро-быстро. Еще секунда и врач вооружившись станком сделала то, что дома я так и не успела сделать. Боялась этой процедуры ужасно, наслушалась, что делают все грубо. А врач – милая приговаривала: «Больно? Потерпи, милая!».

Перемещения по этажам уже стали для меня сродни движению скоростному поезду. Я на кушетке, делают УЗИ. И тут… Огромная комната родзала, как я полагаю, стала наполняться людьми… Меня совершенно не смущало, что-то я тут в неглиже понимаешь при куче народу. Меня пугало, почему столько людей в белых халатах скопилось посмотреть на меня, как на диковинку какую? Эдакий консилиум — от интернов до врачей. Стало страшно. Но никто ничего не говорит… Узистка кивает головой и говорит кому-то за моей спиной: «Да-да, все верно.» Попутно сообщила ряд цифр, наверное размеры ребенка. Слышу голос: «На операцию ее».

В эту секунду мозг включил аварийную сигнализацию, все системы организма начали вопить дурными голосами. Слезы полились градом, меня начало трясти. Как операция! Как кесарево! Суют бумаги, задают вопросы, параллельно пихают со стопятидесятой попытки катетер. Задают вопросы с трех сторон. И при этом говорят принимай решение, согласна? Я в панике… Я ничего не понимаю. Ничего. Дайте позвонить, к счастью догадалась взять телефон. Звоню мужу: «Мне хотят делать кесарево – Почему? – Им не нравятся мои анализы… он тоже в панике: делай конечно!» Слышу голос-крик врача: «Ребенка спасать надо, а она по телефону болтает» Маме я позвонить уже не успела.

Надо спасать… Подписала бумаги, точнее заставляла руку вычертить хоть какие то каракули.

Меня повезли на каталке по длинному коридору, равномерный звук колес по больничному полу напоминал шум поездов. С потолка светили лампчки, не успевая сменять друг друга.

Операционная. Все как в кино. Большой круглый диск с множеством лапочек, столы. Надо было перебраться с каталки на операционный стол. Но поставили его далеко, при этом кричали — давай перебирайся. Не хотела, чтобы на меня кричали, и несмотря на расстояние, я с животом, в лежачем положении, умудрилась перескочить. В этот момент врач воскликнула «Ну вы с ума сошли так далеко поставить!» Пара вопросов. Что ела, есть ли аллергия на препараты. Есть… но я не могу вспомнить название...

Вошел врач анестезиолог. Сразу видно мировой дядька. Про что-то хохмил, отвлекал. Золотая цепь толщиной с палец на шее. Усы. И запах табака. Всю беременность воротило, а тут этот запах как то успокоил. Напомнил папу. От папы также пахнет. Меня все равно дико трясло. От всего сразу: от неожиданности ситуации, от страха операции, от страха, что не возмет эпидуралка- некоторые препараты не оказывают на меня воздействия, только двойная доза, от страха последствий эпидуралки – больная спина и так. Я тряслась и плакала. Меня старались успокоить. Не выходило. Врач, как мне сказали потом, что это была заведующая и мне очень повезло с этим специалистом, спокойным и уверенным голосом отдавала мне команды. Я старалась слушаться. Тело правда само уже тряслось как на автомате. Асисстент анестезиолога провела все манипуляции. Встала у головы. Такие врачи как она обязаны работать в медицине. Ее бездонные голубые глаза, стали для меня самым уютным и спокойным уголком в этот момент. Стоило ей их отвести — как тряска увеличивалась.

Наверное, боли я не чувствовала. Если только в последний момент. Но это не неприятные ощущения, а что-то большее.

Как я узнала уже после, у меня началась отслойка плаценты. К ребенку перестал поступать кислород. Время шло на минуты.