А я бы так хотела иметь такого человека, как Рома (читай подчёркнутые строки)....

«Когда я уезжала от него {Саши}, утром другого дня, шел дождь. Противный, моросящий, тоскливый. То небольшое количество снега, который нападал за предыдущие дни — был смыт этой моросью. Голова моя болела и кружилась, ноги подкашивались, сердце колотилось. Где-то в переходах метро я остановилась, задумалась, взяла телефон и… Позвонила Роме.

— Забери меня, пожалуйста. Я на Боровицкой. Забери… — я плакала в трубку. Я была пуста до предела. Мне нужно было плечо, что бы уткнуться, мне нужно было как-то справиться и пережить тот момент, тот день и я не могла сделать это одна.
— Оставайся там. Буду в течении 10 минут. — Вот так просто и без лишних слов.

Он подошел быстро, стремительно.

— Яр, Ярочка! Что случилось?!
— Ром… Мы… Прое*бали друг друга… — и я зарыдала.
— Пойдем.
— Куда?
— Домой...
— Я не хочу домой сейчас, не хочу...
— Да не к тебе. И не к нему. Ко мне. Не здесь же разговаривать! — Мы поднялись по эскалатору, вышли на улицу, сели в машину и поехали. По пути он остановился у магазина. — Посидишь в машине, ладно? Я сейчас кое-что куплю и вернусь.
— Хорошо… — Я уже не плакала. Глаза мои остекленели. Вены на руках проступили яркими полосами и узлами. Голова не соображала.

Он вернулся спустя минут 40, таща три огромных пакета один из которых подозрительно звенел стеклом и огромную, поистине огромную, битком набитую чем-то сумку.

— Тебе когда надо дома быть?
— В среду, по хорошему...
— В среду… Сегодня у нас четверг… Сама вернуться раньше не хочешь?
— Нет. Перекантуюсь у подруги пока. В таком состоянии — я не поеду домой… Мама будет переживать… А объяснить — я не смогу...
— Никаких подруг. Поживешь у меня. Я на днях ремонт закончил, комнат много — выберешь любую. Мне так спокойнее будет. А то начудишь еще. От учебы — отмажу, справку сделаем. Возражения не принимаются. — Он говорил спокойно, четко, размеренно. Но в интонациях чувствовались и боль, и переживание.
— Ром...
— Что?
— Спасибо тебе… И прости.
— Не за что прощать. — Он коротко поцеловал меня в щеку, паркуясь у дома.

Я не была на этой его квартире. Это был его новый дом. 5 комнат, 2 ванных, 2 санузла, огромная кухня, просторная прихожая, две отличных утепленных лоджии. За прошедшее время — многое изменилось. Мы виделись раза 4 после того разговора. Он не мог видеть меня. Он не мог видеть нас. В квартире еще попахивало свежей краской.
Он помог мне раздеться. Провел в кухню, усадил на мягкий диван.

— Подожди, я сейчас. Сумки в машине оставил.

— Поможешь разобрать?
— Да, конечно.
— Так, смотри: тут продукты, тут алкоголь и твои сигареты. Тут — тоже частично продукты и еще кое-что, по мелочи. А эту сумку я пойду разберу сам.
— А что там? — я задала этот вопрос на автомате. Меня слабо интересовало ее содержимое.
— Там — твои вещи. Ведь ты явно не собирала чемоданы уходя из его квартиры. Жить тебе тут почти неделю, так что… Впрочем, оставь-ка пока все. Давай с вещей и начнем. Разложим все кое-как, заодно и свое новое жилище тебе покажу, выберешь комнату себе… Ну, что как не живая? Мир не рухнул, пойдем.
— Мой рухнул...
— Не дури! Сейчас разберем все, потом поговорим.

Он провел меня по комнатам.

— Ну, куда тебя заселять?
— А какая твоя?
— Вон та. — он рукой махнул на одну из дверей.
— Тогда моя — вот эта. — Я указала на соседнюю дверь. Он слегка улыбнулся.
— Хорошо.

В комнате он вынул из сумки две пижамы, две пары джинс, свитер, водолазку, пиджак, коробку с туфлями, коробку с зимними сапогами и коробку с зимними кедами, шерстяное платье, пару блузок. В последнюю очередь достал оттуда ворох упаковок колготок/чулок и две коробочки с комплектами нижнего белья. Доставая их он слегка потупился.

— Ты не подумай ничего. Это без каких-либо намеков и подоплек… Тебе это просто сейчас надо… Я брал интуитивно… Надеюсь — все подойдет. Я на глаз только мог прикинуть ведь… Только не подумай ничего… — Он сам был смущен.

Я села на большую кровать, стоявшую по центру, на которую он все это выкладывал. И потянула его за руку. Он сел рядом. Я уткнулась ему в шею, крепко обняв.

— Ром… Почему ты все это делаешь для меня?
— А разве это так важно? Просто делаю. И все. — он не сказал, вроде бы ничего, но его дрогнувший голос — сказал мне все.
— Ром...
— Что еще?...
— Ром… Спасибо тебе… — он лишь крепче прижал меня к себе, словно желая защитить ото всего мира, укрыть от боли… И просто целовал, целовал меня в макушку, как родители целуют детей, когда те плачут, когда у них что-то болит.

Мы посидели так еще минут пять, потом прошли в ванную, которая была ближе к нашим комнатам. Он извлек там он извлек из сумки зубную щетку, шампунь, бальзам, мочалку, гель для душа. Достал еще пакет с чем-то...

— Его разберешь сама. Там крема/косметика. Брал то, что говорила продавщица, я в этом не соображаю же… — Он отдал мне пакет, а сам уже вешал на крючок большой махровый халат. — Вот, держи еще костюм домашний. Тебе нужно расслабиться. Умойся, прими душ, переоденься. Я пойду повешу куртку в прихожей еще и закину тебе в комнату сумку. Приготовлю поесть. Сполоснешься — приходи на кухню. И не плач. — Он снова коротко чмокнул меня в щеку и вышел…

Я стояла под душем долго, мучительно долго. Я, кажется, пыталась смыть всю боль последних суток… Выходило плохо — сердце продолжало щемить, но вода, все же, сделала свое дело — слезы уже не подступали к глазам, хоть и стояли комом у горла.
Когда я вышла из ванной в уютном и мягком велюровом спортивном костюме — Ромка хлопотальна кухне.

— Твои сигареты на лоджии, в комнате. Два блока взял, на всякий случай. И вот здесь пачка. Я, вообще, против курения в доме, но тебе — разрешаю курить тут, на кухне. И сам отступлю от своих правил. Я думаю сегодня мы долго тут просидим… — Он говорил без остановок, словно боясь тишины. — Я позвонил на работу, взял отпуск за свой счет, но в течении недели — пару раз нужно будет появиться в офисе. А так, в целом, я буду рядом. Скоро будет готово кушать. Да ты садись уже. Если курить хочешь — вот пепельница, на столе стоит… — Он действительно боялся пауз, поэтому и тараторил так, словно не успеет ничего выговорить. Он видел и чувствовал мою боль. И его она била не слабже. Ведь на вопрос «Что случилось?» — я ответила ему его словами… Ведь это он тогда просил меня: «Пожалуйста, не прое*ите друг друга...»...

Он разлил по бокалам виски с колой, добавил льда, нарезал лимон, в духовке пыхтело и томилось мясо с картошкой и травами. Он чудесно готовил...

— Как это произошло? Точнее даже не так… Просто почему? — он задал этот вопрос, когда я села на диван и закурила подперев голов рукой.
— Ром, а я не знаю. — Мой голос сквозил пустотой.
— Как это?! Ведь должно было что-то произойти?!
— Ром… Он просто сказал, что все. И что я потом, когда-нибудь, все пойму. И все.
— Яр… А ты не пыталась выбить из него причину?
— Пыталась… Он только повторял «потом-потом-потом поймешь»… И все. Ром, может я глупая? Может я не понимаю чего-то? Может со мной сложно слишком?
— Не говори ерунды! С тобой легко, даже когда ты не любишь, ты душу наизнанку выворачиваешь… Сложно в этой ситуации только понимать, что нет любви и не будет. Но его-то ты еще и любила!
— Люблю… еще люблю, Ром. — Мне снова хотелось плакать. — Ром… не могу… обними меня… жить не хочется… ничего не хочется… Провалиться бы сейчас куда-нибудь...

Он не обнял — прижал меня к себе, словно желая забрать всю боль.

— Ярка… А я ведь такой идиот сейчас… Мне и плохо, от твоей боли, и из-за причины этой боли тоже, плохо… Но от того, что ты позвонила именно мне, от того, что ты здесь и от того, что я могу тебя успокаивать, поддерживать, обнимать… Мне хорошо… Это так глупо...
— Ромка, мне больше некому позвонить. После него, ближе тебя — никого. И я чувствую себя сукой, что опять на тебя выливаю свое дер*мо, но… Мне не к кому больше, некому… — я задохнулась этими словами. Я действительно понимала всю его боль, даже ту, о которой он промолчал. Ведь он по-прежнему меня любил. И это было сказано не словами, а поступками, всеми действиями и… глазами. Его глаза были красноречивие любых слов. Он по-прежнему любил меня.

В тот день и вечер — мы много пили и разговаривали. Много курили. Он смотрел на меня с опаской — я пила и не пьянела. Я курила одну за одной. Я практически не ела. Но, все же, ближе к полуночи — алкоголь взял свое. Я, на время, отключилась от проблемы, на время успокоилась, перестала думать. Разговор ушел от темы. Но мы, вдруг, стали вспоминать наши попытки быть вместе… И это было зря. Слишком уж все было сплетено в этих отношения с теми. Слишком. И мне стало нестерпимо больно и паршиво. И мне так захотелось отомстить за эту боль… Это был больной порыв, чуждая мне по жизни жажда мести, возникшая, отчасти, и из-за опьянения… Я, в какой-то момент, повернулась к нему, обняла его, приблизилась и долго смотрела в глаза. Рассудок мой плыл, плыл в неизвестном направлении. Он тоже уже был прочно нетрезв. Мы смотрели друг на друга неотрываясь. Гравитация начала делать свое дело — глаза начили закрываться, а лица сближаться. В самый последний момент — я отшатнулась. В голову стрелой летела мысль «Он не виноват в твоей боли, а ему и так хватит, сполна».

— Прости… Я не должна была… Прости.
— Все хорошо. — он даже как-то сразу, резко протрезвел.
— Нет, не хорошо. Совсем не хорошо.
— Успокойся.
— Не могу. Ром, может мне лучше уехать, все же? Я не хочу причинить тебе боли, а находясь здесь — могу сделать это сама того не желая. Да и делаю, уже делаю...
— Нет. Все хорошо. Правда. Я сам хочу быть рядом. И не думай обо мне. Делай так, как хочешь, делай так, как легче. Все хорошо. — Он обнял меня. — Просто ни о чем не думай. Я здесь, я с тобой. Я сделаю все, что захочешь. Мне ничего от тебя не нужно. Я просто хочу быть рядом, когда тебе больно. И все.
— Спасибо тебе… Ты точно уверен, что мне не нужно уезжать?
— Да.
— Ром, моя голова сейчас действительно плохо соображает. Я сейчас сама понимаю, что могу наделать глупостей, от которых хорошо — не будет никому. А тебе — точно может быть плохо, потом. Да, я нуждаюсь сейчас в крепком плече и сильных руках, но я могу и сама справиться. Ты же знаешь меня.
— Ага. Знаю. Справишься. И загремишь в больничку либо с нервным срывом, либо с сердечным приступом. Ага.
— Не нагнетай. Я не хочу тебя использовать. Но так может получится. Просто потому, что местами — я перестаю думать. Понимаешь?!
— Понимаю. Но тебе лучше быть здесь. Мне так спокойнее. — Он снова притянул меня к себе. — А с остальным… Разберемся.»

(Автор написанного: nightangel.baby.ru/)