Первое чудо после смерти отца Алексия случилось в день его похорон. С рядовым монахом, у которого из живых родственников только брат и мама, пришли проститься тысячи мирян. Самый большой в Троице-Сергиевой лавре храм был забит битком, люди стояли на улице. Второе чудо произошло во время панихиды — плакали все без исключения, как будто в помещении кто-то распылил слезоточивый газ. Третье чудо явил наместник лавры архимандрит Феогност. До сих пор на отпевании монахов он не произносил заупокойных проповедей, а тут не только взял слово, но и превысил свои полномочия: «Сегодня нет места для уныния и скорби… В промысле Божьем ошибок не бывает… Отцу Алексию хватило тридцати трех лет, чтобы раскрыться всей своей полнотой пред Богом и людьми… Я не побоюсь сказать: он — свят, и можно писать житие». «Русский репортер» решил попробовать.
Сережа
— А ты знаешь, что во время молитвы борода быстрей растет? — пожилой монах на лавочке под деревом ласково подшучивает над ребенком, который с восхищением разглядывает его бороду. — Ты что, мне не веришь?! Ведь вместе с бородой из человека грехи выходят. Чем она длинней, тем больше в человеке было всякого безобразия. Видишь, сколько у нас тут в монастыре грешников, а ты еще пока чист, потому и безбородый. Неужели тебе мама не рассказывала? Да об этом же все знают! Ну ты даешь!
В советское время в Троице-Сергиевой лавре было меньше людей, но больше деревьев. Они умело маскировали последние очаги христианства от слишком внимательных глаз. В начале девяностых, когда гонения на православие закончились, а слишком внимательные глаза забегали совсем по другим делам, руководство лавры решило вывести корпуса духовной академии из тени. Многие деревья вырубили, кустарники заменили на цветы, половину скамеечек убрали. В том числе и ту, на которой ночевал пятнадцатилетний Сережа Писанюк, когда в первый раз приехал с мамой в Сергиев Посад из Киева. Сначала спали прямо на улице, потом Сережа познакомился с семинаристами, и они разрешили им спать в просфорне, а затем подросток и сам решил поступать в Духовную академию.
Детство и отрочество будущего отца Алексия — типичное для верующего ребенка из советской семьи. Мама врач, папа военный, маленькая квартирка в поселке Вишневое под Киевом. Мать тайком водит сына в церковь, отец ругается, но поделать ничего не может. В школе дразнят христосиком, учительница однажды даже пыталась сорвать крестик, за что тут же получила по руке. От вступления в комсомол Сергей отказался: «Я недостоин» — но от пионеров отвертеться не удалось. Вопрос с галстуком священник решил самым элегантным образом — наложил на него крестное знамение и сам повязал галстук ребенку: «А что — тебе идет».
Академия
У входа в Московскую духовную академию, которая расположена на территории лавры, ругается скворец. На лужайке в саду вокруг клумб бегают, скачут и даже ползают стайки детей, вокруг них — не менее многочисленные группировки матушек и бабушек. Из-за такого численного перевеса складывается ощущение, что это дети выгуливают взрослых, а не взрослые детей.
На заднем дворе академии возле монастырской стены пасутся стада припаркованных велосипедов. Жилые помещения семинаристов поражают спартанской обстановкой. Двухъярусные кровати, по десять-двенадцать в каждом зале. Воздух влажный от сохнущего здесь же белья. Учащиеся почти без остатка делятся на молящихся, читающих, стирающих и спящих. Категории перечислены в порядке возрастания.
Схематическое изображение девушки без платка и в короткой юбке на двери женского туалета воспринимается почти как эротика. В столовой Духовной академии — резко континентальная цветовая гамма. Обжигающе черные кители семинаристов контрастируют с ослепительно белыми халатами поваров. Одни готовят телесную пищу, чтобы другие могли приумножать духовную.
— Ангела за трапезой… Ангела за трапезой… Ангела за трапезой...
Тамада
Свою первую яму Сергей Писанюк вырыл еще до пострига — когда служил в армии. Вырыл и снова зарыл. И снова вырыл. И снова зарыл. Сергей твердо решил стать монахом, но пришлось сначала отдать долг Родине. Выбрал самый бескровный вид войск — стройбат. С дедовщиной особых проблем не было: даже среди соответствующего контингента он смог завоевать авторитет благодаря своей прямоте, честности, а заодно и физической силе. А вот с самим собой бороться пришлось постоянно. Огромный рост, былинные плечи, сильный характер, отзывчивое сердце — мужчина-мечта, девушки вокруг так и вьются. Чтобы избавляться от блудных помыслов, молодой семинарист рыл землю. До изнеможения.
На последнем курсе Духовной академии нужно определяться: либо ты идешь в белое духовенство, либо в черное. Чтобы стать священником, нужно срочно жениться. Среди семинаристов началась эпидемия свадеб. Сергея, как самого бойкого и артистичного, постоянно звали тамадой. Он переженил всех своих друзей, но сам решения не поменял. Когда после пострига его рукополагали в дьяконы, кто-то из друзей заметил: «Дьякон в переводе с греческого — служитель. Его задача — делать службу красивой и запоминающейся, взывать к молящимся, оглашать главы из Евангелия. То есть теперь ты, Серега, будешь у нас тем же тамадой — только в храме».
Раскол
В 1991 году Сергей испытал серьезное потрясение — церковный раскол на Украине. Это событие он переживал как личную трагедию. Дело в том, что в Киеве Писанюк служил иподьяконом при митрополите Филарете (Денисенко), будущем самопровозглашенном патриархе УПЦ КП. Владыка Филарет был сильным проповедником, мудрым духовным наставником — он очень помог подростку укрепиться в вере, сыграл решающую роль в выборе его пути. Падение архиерея казалось невероятным. Для Сергея оно стало знаком того, что на его собственном поприще романтический период закончен. Враг показал свою силу, и эта сила чудовищна.
Первые серьезные искушения не заставили себя ждать. В России началась компания против митрополита Филарета, среди семинаристов собирали подписи под требованием о лишении его сана и предании анафеме. Безусловно, осуждая уход в раскол своего бывшего учителя, Сергей Писанюк поступил исключительно по-христиански — он не стал ничего подписывать и на протяжении всей своей жизни никогда не позволял себе плохих слов в адрес бывшего учителя. Вместе с тем он не поддался и другому соблазну: вернуться на родину, примкнуть к раскольничьей церкви, где в ту пору с радостью привечали людей любых званий, и сделать там молниеносную карьеру.
Устоял Сергей даже тогда, когда стало ясно, что в Русской православной церкви у людей из бывшего окружения Филарета с карьерой могут быть проблемы. Писать кандидатскую диссертацию в академии ему не разрешили, и были основания полагать, что это результат его «особой позиции». А кандидатская — это по сути дела пропуск в мир больших должностей и званий. Но будущий отец Алексий не сильно переживал по этому поводу. Его вполне устраивал греческий перевод слова дьякон.
продолжение следует https://forum.baby.ru/community/view/42956597/forum/post/399074590/
автор Дмитрий Соколов_Митрич
Источник: Православие.ру
