По моему это здорово! - Искусство и все, что рядом

Еще одно произведение старшего сына.

«Полгода».

I.

Передовицы газет за семнадцатое сентября
кричат заголовком и режут рисунком глаза –
Изорваны паруса, в ржавчине якоря,
борт в ракушках, матросы в хмельных слезах:
«Третий год дрейфует экипаж пробитого корабля!»

… Вышли в море – припасом забиты трюмы,
У матросов – энтузиазм и душевный подъём.
Теперь же все – озлоблены и угрюмы –
Проклинают этот дьявольский водоём.

Всё отчетливее курс – прямиком ко дну.
Судно всё сильнее отклоняется от рая –
Штурман предается тревожному полусну.
В камбузе кухарят капитанского попугая...

Но что за диво? За ливневой пеленой
Всё ярче и резче свет!
— Капитан, маяк!
— Медузу мне в глотку! Надеюсь, не перепой!
Право руля! Шевелись, толстокожий хряк!..

II.

… Двенадцатое октября. Корабль стоит в порту.
Матросы месяц не выбираются из пивнушки,
Дают поработать печени, члену и животу,
Шатаются от стакана и до подушки.

Капитан вторую неделю не сходит с пирса,
Глушит ром, слушает выклики альбатросов,
Улыбается, плачет, в воду кидает письма,
Песню мурлычет про далекий-далекий остров.

К нему ходит девушка. Носит из дома снедь.
Напевает тихонько. Счищает с мундира соль.
— Сколько вы раз могли на воде умереть?
— Тыщу, а то и больше, дорогая моя Ассоль.

Капитан был рожден для службы под парусами,
Без качки и шторма жизни не представлял.
Но ни разу никто его в жизни не вдохновлял
Так, как эта девушка с изумрудными глазами.

III.

Карты, секстант и компас заброшены в океан,
Фуражка собирает пыль на крючке в прихожей.
Счастливых полгода на суше провёл капитан,
И покидать не намерен уютное ложе.

Шум ветра морского заменен на теплый бриз,
Домашние тапочки сменили собой ботфорты.
Путь волка морского – извилист да и тернист,
А жизнь на суше – совершенно иного сорта.

От похождений морских останутся только шрамы,
От похождений морских останется лишь рассказ –
Когда есть сверкание родных изумрудных глаз,
То до Кракена эти вихри, моря, цунами!

Виталий Балашов, 2014.