Как я стала мамой двоих сыновей

$…Я-мама. МАМА. В свои почти 40, со своим вторым(и теперь уже кажется, что и единственным) мужем, в новом доме, в новом городе, я начала свою новую жизнь. У меня   их теперь сразу двое. До 39 лет не было ни одного, уже почти не было даже мечты о нём, о том самом, уже даже не было психозов и слез-мой муж сделал меня настолько счастливой, насколько только женщина может быть счастлива без детей, если она хотела бы их иметь, ежеминутно лечил   мои раны своей любовью и готов был принять всё, что нас ожидает, как данность. Он не говорил этого сам, я просто это видела, как видела и то, как обожают его наши племяшки и даже совершенно чужие дети после минутного общения с ним, как он может часами катать их на спине, играть с ними в совершенно непонятные мне игры и получать от этого настоящее, искреннее удовольствие.

…А сегодня я пишу эти строчки, потому что захотелось поделиться с теми, кто ещё не сделал этого шага. Возможно, кому-то это придаст решимости, кому-то будет полезной какая-то деталь из фактической стороны этой истории. Я сама собирала по крупицам впечатления и информацию ещё недавно, а на сегодня у меня с избытком хватает собственного багажа . Итак, у меня   двое чудесных мальчишек…

            После своего пятого протокола я попала на операционный стол,   мне удалили 4 миомы и кисту на матке. Они выросли, словно на дрожжах, после стимуляций, и удалила я их, чтобы взяли в следующий протокол, хотя пустота в душе и неверие в успех уже овладели мной и вогнали меня в апатию и скепсис. Я   работала, была сильно занята с утра до вечера, хватало нервяка и впечатлений (у меня каждый рабочий день-маленькая война, я бьюсь в судах за большие деньги своей компании), муж тоже крутился, как белка в колесе, поэтому на особенные душевные страдания времени, слава Богу, почти не оставалось. В выходные мы катались на роликах, ходили в кино и рестораны, в отпусках путешествовали на автомобиле где-нибудь в Европе и наслаждались общением друг с другом. 

          Нельзя сказать, что об усыновлении мы не думали. Думали и говорили в промежутках между протоколами как о чем-то далеком и маловероятном (мы ж здоровые люди и у нас хватает денег на ЭКО, наше бесплодие-недоразумение чистой воды!), но возможном. Наши близкие родственники знали о том, что мы такую возможность не исключаем, и я даже не помню, чтобы кто-то из них высказал нам свои сомнения по поводу такой перспективы. А сейчас я уже понимаю, как мне повезло с родственниками-и моими, и моего мужа, и как мне повезло с коллегами по работе, и с моими знакомыми и знакомыми моего мужа……..)))))))). Мне ещё страшно повезло с работниками опеки в самый ключевой момент моей истории, но об этом — позже.

          Прошлой осенью мы с мужем созрели для того, чтобы собирать документы на усыновление. Это началось как затянувшийся отдых между протоколами, но постепенно мы оба стали понимать, что следующий протокол нас уже не манит, поскольку не сулит ничего нового, кроме проблем с моим здоровьем. Я впервые открыла базу данных детей-сирот, посмотрела на эти грустные личики, в эти бездонные глаза, полные ожидания или настороженности, на крохотных младенцев с ещё не определившимися чертами лица и до меня стало постепенно доходить, что вот она, вполне реальная перспектива, такая близкая-просто протяни руку. Возраст и жизненный опыт тоже делали свое дело-я не мечтала быть беременной и не чувствовала смятения в душе при виде пузатых счастливиц. Я хотела уже просто быть матерью крохотного человечка, любить, целовать пятки, мазать ему прыщики зеленкой и выпекать для него самые вкусные в мире пирожки и печеньки. Разве я не могла бы этого делать уже вчера, разве мне этого не было бы достаточно для полного, категорического счастья? Я наконец поняла, что теряю время зря. Мой муж, как он говорит об этом сейчас, тоже хотел просто быть отцом, и готов был пропустить приятные бонусы в виде поцелуев в беременный живот и токсикоза, с возможными проблемами поздней беременности. НО он меня слишком хорошо знает, он понимал, что такое решение я должна принять для себя сама, ужиться с ним и привыкнуть к нему, потому что любые попытки меня привести к чему-либо без моей внутренней на то готовности чреваты решительным отпором   и даже откатом назад,-такова моя упрямая натура. Я могу сказать и сделать вопреки и наперекор, хотя это чрезвычайно глупо и иногда совершенно необъяснимо.

              Именно поэтому, когда я в один вечер сказала мужу, что готова начать процедуру усыновления, его реакция была удивительно ровной: он выглянул из-за компьютера и сказал: «Конечно, давай начнем, я ждал, когда ты это предложишь, не хотел тебя подгонять.» Я сейчас вспоминаю, как в те самые черные дни после провалов он обнимал меня, ревущую и сопливую, размазывающую по лицу тушь и помаду, гладил по голове и говорил мне, что нет никаких причин для такого горя, потому что у нас в любом случае будут дети: свои ли, приемные ли, суррогатно-материнские,-какие угодно, потому что мы очень хотим нашим счастьем поделиться с крошечным человеком. Чтобы понять его сердце, нужно знать, что у нас чистейший ЖФ, правда, какой-то неясный, без толкового диагноза: то ли эндометриоз, то ли иммунка-все было всегда прекрасно до момента переноса чудесных активных   эмбрионов, для которых моя матка стала братской могилой…

            В нашей опеке мы получили список необходимых документов и инструкцию о том, в какой последовательности их лучше собирать. На наш вопрос о ШПР работник опеки сказала, что нам бы следовало её пройти, хотя по действующему законодательству это пока не является обязательным и потребовать этой школы для выдачи заключения они не могут.

          …Скажу сразу, нервов я потратила прилично. С моей работой вовсе не просто было бегать по больницам, стоять в очередях к врачам и за справками МВД. Уехав за бумажками, я обычно теряла целый рабочий день. Моя подруга и непосредственная начальница в одном лице-она меня просто спасла, прикрывая мой горящий зад от более старших боссов и подменяя меня собой в острых ситуациях. Она сама не очень давно родила наконец второе свое счастье и не уставала мне повторять, что мне просто необходимо испытать счастье материнства, и что нечего складывать лапки. Не обошлось без обычных в таком деле проблем: перепутали мою фамилию в долгожданной справке о несудимости, наляпали не тех печатей в медицинском заключении, психолог ушел в отпуск и это светило психологии было некем заменить во всем районе, и так далее. Со всеми проволочками сбор документов занял около двух месяцев. У мужа все было проще, так как он оставался прописанным по месту рождения, и ему помогали все родственники и знакомые родственников, даже особо не интересуясь, зачем он собирает все эти бумаги.

      В заявлении в опеке мы написали свои критерии для выбора детки: пол значения не имеет (хотя сначала работник опеки сделала круглые глаза и сказала, что так нельзя (!!), мы обязательно должны хотеть либо мальчика, либо девочку (!) и так и написать, на что мне пришлось категорически возразить и упереться рогом), возраст- от нуля до 2,5 лет.   При этом нам повезло, что мы с мужем абсолютно разные внешне,   и цвет волос указали как: «черный, русый, каштановый и т.д., кроме рыжего», а глаз — «любой, кроме зелёного». Чтобы внести ясность в наши предпочтения, написали о славянской внешности, так как при всей «черноте» своей (глаза, брови, волосы) я-белокожая женщина с европейским типом лица.  

Сразу оговорюсь, что в душе я всегда больше склонялась к мальчишке. У моей сестры двое сыновей, я всегда дружила только с пацанами в детстве и почти только с мужчинами-во взрослом возрасте. ПО мнению близких, (я с ним согласна), у меня мужской склад ума, мне интересы мужчин ближе, я о политике и автомобилях говорить умею, а о магазинах и детях-нет. Даже зверюшки мои домашние всегда были   мужескаго полу: кобели и коты)). Поэтому общение с детьми мне всегда было интереснее, если эти дети играли в конструкторы и машинки, а не в Барби и цветочные куколки))). Тем не менее, время категоричных суждений давно прошло (вот оно, преимущество зрелости!), и я была совсем не против прижимать к сердцу нимфу, мечтающую о «гозовом компьютеге»…

…Надо сказать, что в базах данных я поселилась задолго до получения заключения, читала и форумы по теме усыновления, и постепенно в душе моей стала поселяться паника: где-то писали про пофигистскую позицию опек, где-то- про очереди на детей, наконец, очень много было рассказов о муках выбора своего ребенка. Я вообще не представляла, что там и как должно у меня ёкнуть, щелкнуть или растаять, кроме того, меня пугала бюрократия процесса знакомства: направление на смотрины, изучение всех документов на детку, подписание согласия или отказа, новое направление на смотрины, и т.д…. Муж говорил, что вообще не представляет, как можно выбирать СВОЕГО ребенка среди НЕ СВОИХ детей, и как понять, что те, кого ты бегло проскочил глазами, точно НЕ ТВОИ. Наше смятение усиливало то, что ещё при выдаче заключения психолог сказал нам о том, что мы должны очень внимательно изучать диагнозы и перепроверять их, поскольку здоровых детей в районе точно нет, и даже относительно благополучных нет. Примерно то же сказала нам сотрудница опеки, принявшая наши документы на выдачу заключения.   Надо сказать, что я уже к этому моменту имела наглость обзвонить несколько региональных опек и убедиться, что те детки, на которых я «запала» по базе, или уже в семье, или их навещают родственники, или детки имеют очень серьезные проблемы со здоровьем, к которым я, честно говоря, была не готова психологически. Мне сразу сказали в ряде опек, что мальчика найти проще, а девочек хотят буквально все. На форуме отказников на мой призыв не ответили. Я уже начала видеть вдали призрак неудачных ЭКО-безуспешный поиск своего ребенка, длящийся месяцы, если не годы, и даже как-то сорвала на муже свои натянутые нервы, но примерно дней за пять до предполагаемого получения заключения собрала волю в кулак и сосредоточилась на том, как действовать дальше. Первое, что я сделала,-позвонила сестре и напомнила, что у неё была подруга, работающая в органах опеки на нашей малой родине, попросив поговорить с ней о детках. На следующий день сестра перезвонила и сказала, что у нас в городе нет маленьких детей, дом ребенка есть только в областном центре, куда подруга и посоветовала обратиться, назвав телефон заместителя начальника отдела в региональной опеке, которую знала как человека отзывчивого и лояльного к усыновителям «из земляков». Номер я получила, двигаясь по Садовому кольцу в плотной толпе людей, и тут же начала его набирать дрожащими от волнения пальцами. Я почему-то вдруг ощутила в руках реальный шанс вместо эфемерных поисков чуда. Поднявшая трубку женщина сначала разговаривала довольно сухо и официально, особенно, когда я сказала, что заключение нам только выдадут на днях. Когда же я сказала, что, хотя и нахожусь в Москве, сама родом из городка в их регионе и муж родился и вырос там же, она смягчилась и сказала со вздохом, что найти деток даже условно здоровых, 3-я группа здоровья, например, очень трудно, не говоря уже о   второй и первой, рядом находится Московская область, из которой постоянно едут усыновители, поэтому выбора у нас реально почти нет. «Вот если бы вы искали двоих деток, то мы бы уже сейчас попробовали помочь, потому что пары меньше востребованы и даже есть уже несколько двойняшек обоего пола 2011 года рождения и одна пара-2010 года, причем есть детки со второй группой здоровья, а это-очень большая редкость». При этих словах у меня что-то затукало в животе и защекотало, вспотели ладони. Мы только однажды, в шутку, упоминали с мужем о возможности завести сразу двоих- когда пытались склониться к мальчику либо девочке. Помню, муж тогда сказал шутливо, что, мол, или И мальчика, И девочку. НО я вдруг снова почувствовала, что это может быть нашим шансом, и попросила женщину дать мне полчаса на разговор с мужем. СтОит сразу сказать, что реакция мужа была мгновенной: да, конечно, это вообще здорово, если так все получится, он мечтал о такой возможности, но как-то не думал, что может сбыться. «Звони туда и скажи, что мы обязательно приедем»,-были его слова. Я спросила его, достаточно ли хорошо он представляет себе, как много трудностей свалится на нас, никогда не имевших детей, с появлением сразу двоих. Муж сказал, что все понимает, но зато мы не будем через год снова ходить по кабинетам и снова искать, мы будем уже родителями двоих малышей, а он мне будет во всем помогать.

                      Но тут была ещё одна проблема: заявление мы писали на одного ребенка, и заключение нам должны были выдать на одного ребенка. Женщина по телефону мне пояснила, что с заключением на одного ребенка нам не предложат смотреть двоих. Я позвонила в свою опеку и описала ситуацию, очень признательна тамошним сотрудникам за то, что мгновенно вошли в положение и сказали срочно ехать и переписывать заявление, поскольку заключение уже готово в черновике и его надо будет переделать, дописав туда двойняшек. Не знаю, почему именно двойняшек, почему нельзя разновозрастных детей было написать-некогда было думать, помчалась и переписала. В опеке смотрели недоверчиво: неужто вот так сразу и найдем своё счастье, вот так вот молниеносно. Но заключение на двоих выдали через день, и я, прижимая к груди этот долгожданный пропуск   в неизвестную Вселенную, помчалась звонить той самой женщине из регионального банка данных и договариваться о встрече. 

                  У нас было несколько дней до поездки, и я их тратила, разглядывая после работы фото двойняшек с названными мне именами, в федеральном банке данных. Мне очень понравились две девочки, а пара мальчишек произвела какое-то тягостное впечатление: выкаченные глаза, бессмысленный взгляд-они вызывали у меня   только острую жалость, но не желание получить на них направление. Мужу девочки тоже очень понравились, так что ехали мы, собственно, к ним. К началу рабочего дня были в региональной опеке, для нас это-около трех часов на машине. Встретили нас очень тепло, посмотрели все документы и сразу убили ответом на наш вопрос о девочках, сказав, что к ним приходили родители и у одной из них-гепатит С с рождения. У меня онемели ноги, в голове колотилась одна мысль: вот и всё, теперь всё сначала…Снова звонить куда-то, ехать куда-то, а к этим девчонкам я уже по фото начала привыкать. Сотрудница опеки вытащила анкеты тех самых мальчишек, которых я даже смотреть не хотела, и сказала, что мальчишки очень хорошие, но без статуса на усыновление, так как на них нет отказа и они совсем недавно попали в ДР. Она сказала при этом, что по своему большому опыту работы полагает, что нужный статус у мальчишек обязательно будет, когда придет время его оформлять, и что мамочка вряд ли когда-то за ними вернется. Муж посмотрел на меня, совершенно упавшую духом, и предложил попробовать познакомиться с малышами. Им было 5 с небольшим месяцев. Я почти механически написала заявление на выдачу направления. Сотрудница при нас набрала номер главного врача ДР и та ей ответила, что к малышам никто не ходит и мама не объявлялась, дети на месте и мы можем приехать.

                …Это было совсем рядом, мы через 15 минут парковались возле Домика, где, как оказалось, уже два месяца жили НАШИ дети. Я вошла в группу на негнущихся ногах, ожидая повторения своего тяжелого ощущения от просмотра   фото мальчишек, ожидая самого худшего-необходимости сказать что-то в свое оправдание или пообещать подумать, развернуться и уйти-навсегда. Муж крепко держал меня за руку, его ладонь была горячей и слегка вздрагивала.

            Через минуту нам принесли только что поевших двойнят, сразу дали «по одному в руки», и первая мысль, посетившая меня в тот момент, когда я взглянула на тихого мальчика на моих руках, была   — найти и побить ногами «фотографа», кривые руки и пофигизм которого чуть не сорвал эту встречу. Те дети, которых к нам вынесли, не имели вообще ничего общего с откровенно страшненькими   марсианчиками с фотографий. Это были удивительно симпатичные и обаятельные малыши, хотя и робкие и немного вялые. Они внимательно разглядывали нас голубыми глазами, а мы гладили их платиновые волосики и боялись дышать. Встретившись с мужем взглядом, я увидела нового для меня, как-то совсем иначе счастливого, человека, я видела в его глазах принятое им решение и надежду на то, что я тоже этого хочу. Нескольких минут, которые мы провели с нашими мальчиками на руках, было достаточно для того, чтобы определиться в наших желаниях. Я улыбнулась в ответ на вопросительный взгляд воспитательницы, принявшей из моих рук моего будущего сына, муж бережно «сдал» нянечке второго малыша и, держа его за крохотный пальчик, сказал ему, что обязательно за ним придет.

        Дальше нас ждало знакомство с документами на детей и медицинскими заключениями. Выяснилось, что ничего страшного, кроме типичных и известных мне из форумов диагнозов (типа ООО, МАРС, подозрение на ДТС у одного из детей, отставание в развитии), обнаружить не удастся. Дети родились недоношенными, с очень малым весом(менее двух килограммов), и им нужно было время, забота и внимание для того, чтобы нагнать отставание, поэтому меня не испугала необходимость медицинской коррекции, посещения врачей и тому подобные вещи. Гораздо хуже все было с их статусом. Честно говоря, ознакомившись из рук социального работника с документами о матери и выслушав её мнение по этому поводу, я едва не упала духом и меня даже посетила мысль, что каким-то страшным образом наша мечта снова играет с нами злую шутку. Дело в том, что совсем недавно эти дети были дома, со своей матерью, и остались одни только оказавшись в больнице   с острой бактериальной инфекцией, где мать их оставила и за ними на выписку не явилась, после чего дети и попали в ДР. Выяснилось, что она не наркоманка и не алкоголичка, а просто бестолковая молодая девчонка, которая случайно забеременела и даже нигде не наблюдалась. Больше того, за предполагаемого биопапу она вышла замуж сразу после рождения детей. Подытоживая всю эту информацию, женщина-соцработник сказала, что детей, естественно, можно взять только под опеку и вопрос об усыновлении в ближайшее время не стоит, поскольку местные органы опеки придерживаются однозначной позиции   о необходимости дать биоматери все шансы на исправление и дают ей на это полгода, после чего только собирают документы(!) для лишения матери родительских прав. Естественно, за этим следует суд, со всеми возможными отложениями заседаний, затем-ещё полгода на восстановление матери в правах. Только по окончании всех этих сроков можно говорить об усыновлении. Таким образом, попытка принять в семью этих двойнят была сопряжена с риском в один день их потерять и с жизнью на пороховой бочке неопределенное время. Я уточнила, а как же возможность усыновления при непоявлении матери в течение полугода с момента оставления ею детей, предусмотренной Семейным кодексом. Мне ответили, что здесь этот путь не практикуется, такова позиция местных властей-приоритет для биосемьи. То есть, пускай в первый, ключевой год своей жизни, когда многое можно исправить и обеспечить ребенку нормальное будущее развитие, он сидит в ДР, а его мать пускай думает и исправляется… Я сидела за столом в комнате соцработника, беспомощно и вяло перебирая страницы документов, моя решимость была на волоске от полного краха. Я совсем не так представляла себе свою жизнь с усыновленными детьми, я не хотела бояться каждый день и понимать, что они не мои, что я их временный костыль на замену. Муж снова и снова задавал соцработнику одни и те же вопросы о возможных перспективах появления матери детей и дальнейшем развертывании событий, пытался получить от неё хоть какую-то зацепку для своей надежды, но у него ничего не получалось, и нам сказали, что этих детей уже смотрели несколько кандидатов, дети им нравились, но от них отказались после ознакомления со статусом.

                Как ни странно, именно эта, последняя, фраза соцработника вдруг что-то резко изменила для нас обоих. Муж отложил в сторону документы, посмотрел на меня и сказал: «Я больше никого смотреть не хочу, мне очень понравились эти дети, я точно знаю, что буду жалеть, если мы их не возьмем, даже если потом что-то и случится. Они же никому не нужны, кроме нас!» ОН словно прочитал мои мысли. Мы поехали в опеку подписывать согласие на детей. Там нам сказали, что ожидали того, что нас будут отговаривать, потому что ДР постепенно пустеет и находится на грани закрытия, и персонал его в полном составе может остаться без работы. Есть дети-есть работа, нет детей-нет работы. Нас не пытались одеть в розовые очки, нам сказали, что мы должны осознавать возможные последствия, но дети и правда замечательные, и всё равно, рано или поздно, под опеку их кто-нибудь заберет, они не «досидят» в ДР до полного статуса.

            …Дальше было несколько дней отчаянной беготни между опеками и оформления бумаг, нам шли навстречу, нам всё делали быстро и назвали дату накануне НГ, когда мы сможем приехать за детьми. Была только одна заковырка, которая показалась мне верхом абсурда: от меня требовалась справка от моей опеки, где я должна была встать на учет, что с таким неполным статусом детям будет назначено пособие, потому что в случае отказа интересы детей будут нарушаться и это может стать поводом для моих(!!!) жалоб. Я сказала, что могу подписать любое заявление, что мне плевать на пособие, что мой доход позволяет мне опекать детей без государственных денег, но меня не слушали и упрямо твердили про то, что так надо, и от этого может зависеть судьба (!) моего опекунства. Боже мой, я получила такую справку в своей опеке, и всё завертелось. Я старалась не думать о плохом, я старалась гнать от себя эти мысли, потому что они могли отравить всё мое существование. Новый Год мы встретили вместе в новом доме, который был специально задуман для будущего ребенка и лихорадочно готовился к его появлению. Детей я забирала с участием моих родителей и сестры с мужем, так как мой муж был в командировке. Всю дорогу до дома мой младшенький, мой сегодняшний нежный целовашка, не сводил с меня внимательного взгляда, лежа в люльке на переднем пассажирском сиденье, пока я рулила.

          Об истории нашей адаптации, о моей кратковременной депрессии от свалившихся на меня трудностей, по сравнению с которыми моя нервная работа показалась прогулкой, ничего нового и экстраординарного сказать не могу. Спасибо моей маме и моей свекрови, которые примчались в первый же день и ввели меня «в курс дела», заодно привезя детских вещей в количестве, достаточном для выращивания ясельной группы. Спасибо моей сестре, которая на третий день нашей совместной с детьми жизни приехала на помощь и, раздав мужу и детям команды, куда расставлять привезенные вещи, подарки и свою бытовую технику (!), кому чистить картошку и кому «сидеть и не мешать», засучила рукава и, заняв половину кухни своим огромным семимесячным животом, начала жарить, варить, тушить, печь, убираться, велев нам с мужем, находившимся в полукоматозном с непривычки состоянии, идти отсыпаться или просто сидеть на диване. Они прожили у нас три дня, помогая нам качать, пеленать, купать, кормить и постепенно втягиваться в новый для нас быт, причем её муж делал это наравне с ней   (её любимая фраза о своих детях-«Матерью у них был Новосельцев» ) и уехали, оставив нам еды в кастрюлях на неделю и полный комплект детских принадлежностей, включая пипетки и детский крем. Наконец, мне чудовищно повезло с коллегами, которые при первой новости дружно завалили меня поздравительными эсэмэсками и звонками и купили для детей огромный манеж и двойняшковую коляску, наполнив её игрушками на оставшиеся деньги. Одна моя ровесница, незамужняя и не имеющая детей по состоянию здоровья, что она особо не скрывала от нас, подошла ко мне, когда я приехала на работу оформлять пособие на детей, и сказала, что ей теперь есть над чем подумать, потому что раньше подобный выход она считала чем-то далеким, малореальным и в её жизни никак не возможным.

        Так началась наша новая жизнь. 

        Конечно, не было и дня, когда бы я со страхом не вспоминала о том, что моё счастье столь зыбко и эфемерно, но наполненный быт позволял мне отвлечься, поскольку дети занимали всё мое время. Они стали резко меняться, набирать вес, расти, развиваться, и к десяти месяцам из полугодовасиков, не державших головки(!) и весивших немногим более, чем весят новорожденные доношенные дети, превратились в десятикилограммовых бутузов, которые обожают ходить по комнате с каталкой-ходунками, зовут меня мамой, мужа-папой, способны часами ползать и играть и хохочут, когда наш кот прыгает с пола на шкаф.   Они падают, ревут, набивают шишки, их поедают комары, на которых у них страшенная аллергическая реакция, но я каждый день благодарю Бога за то, что он дал мне испытать это совершенно новое для меня счастье. Они совершенно разные: один-улыбчивый и нежный тихоня, трогательно подставляющий мне лобик и носик для поцелуев, страшно похожий на моего мужа внешне, другой-смешливый и шкодный «разоритель гнёзд», на раз разбирающий на детали любой попавший ему в руки предмет и обожающий жалобно хныкать «ммммааааааааамммааааааа», как только я отвернусь и попытаюсь уделить внимание не ему. Приходившие   к нам врачи и массажистка, посмотрев на мужа и на детей, снова на мужа и снова на детей, говорили фразу, от которой моего любимого просто распирало гордостью и счастьем: «Ну, надо же, чисто папины детки!» (еще бы не папины, при моих-то смоляных космах и черных глазах). Муж не чает в них души, он даже изменил свой рабочий график для того, чтобы проводить с ними больше времени, а некоторое время назад у нас состоялся суд, к которому нас привела (спасибо ей!) опека, в которой я встала на учет по новому месту жительства. Благо, несмотря ни на что, можно подаваться в суд на усыновление даже не по месту прописки, а по фактическому месту жительства. В этой опеке мне сказали, что у них является обычной практика усыновления через полгода после оставления матерью детей, и не требуется никакого лишения прав. Они сказали мне, что, если я не сумасшедшая, не может быть и речи о лишении прав, поскольку с этим заявлением я, как законный представитель детей, должна буду выходить в суд к биоматери, и ни о какой тайне последующего усыновления в дальнейшем говорить не приходится, нам просто могут отравить всю жизнь.   Я уцепилась за эту соломинку и подала в суд заявление об усыновлении, как только истекли полгода с момента оставления детей биомамой, и оно было удовлетворено в полном объеме, включая изменение места рождения детей. Заканчивая свое выступление в суде, я уже рыдала, поскольку накопившееся напряжение вдруг вышло из меня всё и разом, а муж успокаивал меня и гладил по голове. 

…Когда меня спрашивают родственники или посвященные в тему знакомые, как я ощущаю себя по отношению к моим двойнятам, я даже не задумываюсь. Удивительно, но мне после нескольких месяцев жизни с ними нечего анализировать-они просто мои дети. Мне кажется, что я их родила, но была просто под наркозом и не мучилась, поэтому мне нечего вспомнить. Они сели, поползли и встали на моих глазах, они именно при   мне сказали первые неразборчивые лепетные слова, а потом и вполне отчетливые и долгожданные: «мама», «папа», «баба», «да», именно я застала их первые мучительные зубки и была их спасением, именно   мне мой старшенький впервые отчетливо подал свой веселый мячик, когда я сказала ему: «Дай!». Я на них не могу наглядеться, мне нравится их смешить и смотреть, как они спят-один разбрасывается во сне и стаскивает с себя всю одежду, как мой муж, а другой натягивает одеяло до самых бровей и так и дрыхнет весь укутанный, как я )). Их магически притягивают компьютеры, телефоны и планшетники, которых много в нашем доме, они за пять минут освоили принцип открывания безручечных ящиков икеевской мебели, я с восторгом и трепетом наблюдаю, как они каждый день растут, меняются и открывают новые горизонты. Как насчет того, что генетически в них нет ничего моего?.. Не скрою, мне всегда хотелось посмотреть, как выглядел бы и каким бы был ребенок, зачатый мной и моим мужем, несущий в себе нашу кровь. Но я, слава Богу, равно как и мой муж, никогда не циклилась на сохранении в будущем моих корней как той или иной комбинации физических качеств. Я постараюсь передать своим детям свое мироощущение, свои эмоции, свои навыки и знания, постараюсь сформировать у них близкое к моему отношение к жизни, к людям, к себе самим. Если у меня это хоть немного получится, я буду считать, что мой родительский долг выполнен и моя линия продолжится, независимо от   того, «как причудливо тасуется колода». Может, мне проще, чем некоторым, оттого, что я много знаю о своих предках, многие из которых были алкоголиками, кое-кто сидел в тюрьме, а кое-кто — бросил своих детей на произвол судьбы. Я первое из многих поколений в нашей семье, кто получил высшее образование и смог обеспечить себе приличный уровень быта; у мужа-похожая ситуация. Наверно, ещё и поэтому страшилки о генах алкоголиков, воров и бандитов в отношении нас не работают, тем более, что о генах нашей биомамы мы не знаем ровным счетом ничего. Мы не боимся, что они «не потянут консерваторию» или «втянутся в дурную компанию»-сами ухом не вышли и через всякие компании проросли. Мы просто счастливы, потому что теперь у нас есть, кому отдать море нашей любви, с кем поделиться нашим семейным счастьем. Я уже говорила, что несчастной себя никогда не считала, для меня мои дети-новая сторона моего счастья, и я очень рада, что могу их любить, не делая на них никаких ставок и не пытаясь в них реализовать свои нереализованные желания.

…Я пишу, а они ползают вокруг, скандалят, играют и смешат друг друга. Я сопливая, поэтому стараюсь держаться от них на расстоянии и очень страдаю от невозможности их потискать и помусолить. На полу раскидано ровным слоем море игрушек, а они достают из огромной коробки все новые и новые и разглядывают их так, словно вчера вечером я не убирала эти игрушки, замусоленные и обгрызанные, в эту самую коробку, словно видят   их впервые в жизни. Хочу ли я родить? Мне всё равно, отвечу я. Мне стало абсолютно всё равно, каким путем ко мне придет мой следующий ребенок. Я только знаю, что он обязательно должен прийти и очень мечтаю, чтобы это была кареглазая нимфа.