Ни одного дня на приличном курорте.

Моим родителям много лет и они никогда не были на курорте. Я смотрю на них, на их реакцию на рекламу турфирм и вижу, что они ее просто не видят, как я пропускаю мимо глаз и ушей рекламу рексоны, разве что морщатся, если реклама затягивается. Всю свою жизнь они ездили по родственникам и, как мне кажется, не жалеют об этом. Тем, кто живет не в курортном городе трудно понять как можно срываться летом, в самый разгар купального сезона, как можно дальше от городских пляжей, ласкового моря и жаркого солнца, но я- знаю какой это неприятный период года. А когда была маленькая и выбора ехать ли с родителями или зависнуть у бабушки, в 5 минутах ходьбы от песка и моря, у меня не было, я никогда не отказывалась от поездок к родственникам.

Хоть я и не любила рыбаку, уху и полчища комаров, но сам дух путешествия, сплав по реке на плотах, вечерние приставания к берегу, разбивание палаток, разжигание костра. М-ммм.

Чай заваренный на костре- самый вкусный чай на свете. По ночам долго не удавалось уснуть, непривычные звуки: где-то ухала сова, плескалась рыба, звенели, отрезанные брезентовым пологом от законной добычи, толпы голодных комариных мадамов, как говаривал дед. И совсем уж неожиданные шорохи вокруг палаток. Иногда удавалось увидеть в свете луны, как по веревкам над палаткой пробегали туда-сюда мыши,а один раз толстым круглым задом облокотилась наполотнище ондатра и что-то смачно ела. Я спросила у дяди- «Кто это?» указывая на солидную округлость, впечатавшуюся в брезент и прислушиваясь к сосредоточенному точению спертого, как потом оказалось, сухаря. «Ондатра»- сказал дядя и ткнул в ее толстый кругленький, как волейбольный мяч, задок подвернувшейся палочкой. Поднялся визг, мячик исчез, кто-то, так и не увиденный мной, сорвался с места, и я слышала, как оно ломиться к реке через собранный для костра хворост и дальше, по осоке, а потом был большой плюх.

И на несколько секунд воцарилась тишина. Только тогда я поняла, что никогда в городе я не слышала тишины, все время что-то урчало, ревело, щелкало, шаркало, топало, цокало, вскрикивало. И дело даже не в том, что в городе есть машины, высоковольтные провода и люди, даже если снаружи все звуки приглушит туманом, в доме останутся холодильник, телевизор, булькающий воздух в батареях, скрип половиц у соседей, чей-то кашель и т.д. В городе тишина оглушает, а там, в лесу, она была, как пауза между вдохом и выдохом природы. Потом, конечно, все опять зашелестело и за сюрчало- живое.

Каждое путешествие приносило очень много впечатлений, потому что одна и та же река не бывает одинаковой даже в течение дня. А ночные бдения, в ожидании когда всплывут и раскроются кувшинки? А целое ведро раков, которое упало, и мы, с визгами и прискоками, собирали этих медленных монстров по всему лагерю.

А еще, помню, как опрокинулась маленькая лодочка, прикрепленная к одному из наших плотов, в ней были все наши съестные запасы. Их спасали, хотя спасли не все. Пакеты, в которых был хлеб, оказались дырявыми и нам, детям, разрешили нахрумкаться мокрого вкуснейшего хлеба до отвала- все равно он бы не дожил до вечера. По сравнению с обычной пайкой – два ломтя на нос- это было БОГАСЬТВО!

Как я завидовала брату, который родился в августе и, если мы были в походе на его день рождения, ему доставалась подарочная банка сгущенного молока. И он, гад, всю ее съедал сам. Братьев там было трое, но ДР выпадал только одному, и он, тогда, не делился. Сейчас мы выросли и помочь друг другу можем легко, а то его эгоистичное поведение вспоминаем со смехом. НО ЦЕЛУЮ БАНКУ САМ! Нет, до сих пор я хочу туда, в детство, опять пожаловаться второму брату, и что бы он меня утешил, сказав, что когда откроют следующую банку, он отдаст мне свою порцию. Так и было. Я была самой маленькой в походах. Конечно, на мою долю приходилось и немало казусов.

Про которые я помню смутно, но тот же братик, что всегда меня оберегал и поддерживал, до сих пор не упустит возможности напомнить как я, правильная девочка, после похода к ямке по большому, вытерла попу крапивой и потом летела к речке со спущенными трусиками и отчаянно вопя, что мне «кусает трава», и отмокала в воде еще минут 5, размазывая уже слезы обиды от того, что все вокруг буквально лежат от смеха.

Как дядя принес маленьких черепашат и сказал, что это печеньки. Ну, откуда мне было знать какие в лесу печеньки, я попробовала на зуб, а печенька высунула голову и… летела потом далеко. И потерялась. Так мы мою «печеньку» и не нашли. Как папа утром принес сомов и мы меряли, что длиннее моя рука или сом- сом победил, но все равно попал в суп.

Сколько бы не длился сплав, всегда было жалко уезжать. А домой, на поезд, так и вовсе- сплошные слезы. Какой курорт может с таким сравниться. Не знаю. Наверно родители привили мне любовь к путешествиям дикарями. И когда я слушаю как отдыхалось друзьям на Кипре, в Турции, как они ездили в Англию или еще что, я понимаю- не мое.

А, вот, когда мы приезжали к родным в Питер, все было совершенно по-другому, но тоже замечательно. Как-нибудь потом, расскажу.

Фото нагло стибрены у

Так похоже. А у папы только пожелтевшие бывшие черно-белые остались, но я у него попрошу потом, когда сканер найду.

А как вы любите отдыхать? И почему именно так?