моя мама из психушки 11

Читаем дальше, пока мне не спится?)

Пара месяцев прошла без происшествий. Я училась, с Ваней отношения шли гладко, но к концу осени мы узнали, что Ленка прогуливает школу, да так, что руководство школы попросило ее перевести. Ленка тогда училась в той же крутой школе, что и я раньше, и мама перевела ее в школу, которая находилась прямо напротив нашего дома. Так мама из окна могла смотреть и контролировать, как Ленка ковыляет на уроки. Лена с Вовой помирились и мелкая начала выносить маме мозг, чтобы она забрала заявление. Чего, мама, конечно не сделала. Тогда сестра отказалась давать свои показания, ее вызывали в милицию и прокуратуру, и Ленка говорила, что ничего подобного не происходило. Я смотрела, как мама изматывается от Ленкиных приколов все больше и больше, они стали много ругаться, Лена не стеснялась осыпать маму оскорблениями и обвинениями в ее испортившейся жизни. Как я ни пыталась Ленку вразумить, она лишь кричала, что я больше всех виновата. Ленка сбегала после первого-второго уроков к Сергею, они бухали и ***, а я прибегала к его квартире и звонила Алене, чтобы она помогла мне забрать Ленку оттуда. Но Алену хватило всего на пару раз, и она сказала, чтобы мы сами разбирались. Я приходила с милицией, но Сергей открывал дверь и уверял, что Ленки у него нет, а обыскивать квартиру они права не имеют.

Мы с мамой отчаянно пытались бороться с Ленкиными выходками, но сестра была абсолютно неуправляемая. От бессонных ночей и постоянной нервотрепки мама снова начала сходить с ума. Я старалась поддерживать маму, уговаривала, чтобы она не нервничала, а Ленка будто специально все больше трепала ей нервы. Из дома начали пропадать вещи: телефоны, плеер, видеокамера, деньги из маминого кошелька, золото. Мама снова начала кричать по ночам, перестала спать, клеила наши семейные фотографии на двери, что-то постоянно переставляла, перебирала вещи. Однажды я пришла домой с учебы, дома стояли два неизвестных мне кресла. На одном из них сидела Сонька, а мама пыталась накормить ее манной кашей с грибами. Я взяла ребенка на руки, убрала кашу подальше и начала разговор:

— Мама, откуда эти кресла?

— Представляешь, как повезло! Сегодня гуляли с Сонькой, и я у одного подъезда в доме через дорогу нашла эти кресла! Они же совсем новые, а их кто-то выбросил! Говорила же, что на помойке можно найти очень нужные вещи!

— Мам, новыми они были лет тридцать назад. У нас и так мебель ставить не куда, кто тебе их принес?

— Я сама! Разве от кого-то можно помощи дождаться? Сначала одно принесла, потом другое, а Соня рядом шла.

— Мам, давай их выбросим. Они ни на что не похожи, там же любая зараза может быть, а ты на них ребенка садишь.

— Конечно, мать горбатилась, тащила, а тебе лишь бы выбросить!

Я с грустью смотрела на эти кресла: ободранные, грязные, не вызывающие никакого доверия кресла получили мамину защиту и остались жить с нами. На учебу я больше не ходила – неизвестно, что мама еще вытворит, ребенка с ней оставлять было нельзя. Приближалась сессия, а я могла посещать техникум только по субботам, когда Соню забирал Сергей. Я обрывала телефон психиатрии, но они говорили, что не будут забирать маму, потому что она не буйная. Я понимала, что мамино состояние хоть и было нездоровым, но оно было намного лучше, чем обычно. Конечно, никто ее не будет класть на лечение. Кому-кому, а врачам это нужно было меньше всех. Приближался Новый год, и к нам в гости приехал племянник Мишка с его мамой Олей. Мишка учил нас по-другому относиться к больной маме. Он объяснял, что то, что происходит – это уже происходит, и винить весь мир вокруг – это не выход. Он учил нас принимать маму такой, какая она есть. Мы все вместе ходили с мамой в магазин, мама закидывала в тележку все, что попадалось ей в руки, а Мишка незаметно выкладывал лишнее.

Если мы тратили себе нервы на то, чтобы пытаться маму в чем-то переубедить, то мишка соглашался абсолютно со всем, поддерживал маму в любых ее начинаниях, говорил, что она гениальна и бесконечно мудра. А сам по-тихому делал так, как надо. Я схватила Мишкину мысль и пыталась делать, как он. Получалось не всегда – я могла что-то делать четко по маминым инструкциям, но ее все равно не устраивало и она орала. Любые мои действия не меняли того, что я шлюха, наркоманка и неблагодарная дочь. Но если я как-то пыталась справляться, то Ленка лезла в самое пекло. Она кричала маме о том, как она неправа, цеплялась к словам, и могла что-то доказывать часами. Мишка только успевал останавливать маму вылить на Ленку кружку кипятка, бросить в нее стул и кинуться с кулаками. Новый год 2009 прошел в каком-то непонятном хаосе. Жару поддавал Ваня – он жутко ревновал меня к Мишке и устраивал истерики. Оля пыталась помогать мне с ребенком и готовить, Мишка следил за мамой.

Мама орала на всех, Ленка орала на маму, Ваня орал на меня, Сонька орала, потому что она ребенок. Я уверена, в психушке в это время царило спокойствие и безмятежность по сравнению с нашим домом. И я с завистью поражалась Мишкиной выдержке. После праздников Миша и Оля уехали, я пыталась закрыть сессию, но оставила огромный хвост незачетов. После Мишкотерапии мама успокоилась и почти перестала чудить, но Ленка наоборот почувствовала волю. Если при чужих людях она еще старалась показаться хорошей и несчастной, обиженной судьбой девочкой, то после отъезда Мишки Ленку совсем понесло. Она специально провоцировала маму, грубила, огрызалась, приходила домой, когда хотела и делала все, что хотела. Она не скрывала, что не ходит в школу вообще, приходила домой пьяная и не стеснялась курить при маме. Однажды она набросилась на маму и начала ее бить. Ваня схватил Ленку за подмышки и прижал к стене. В его глазах читался гнев, а Ленка лишь ухмылялась: «Ну давай, ударь меня, уж тебя-то я сразу сдам ментам». Ваня бросил Ленку на диван и вышел.

Маму совсем понесло. Она начала писать заявления в милицию на всех подряд, угрожала, что посадит всех до одного, ходила в прокуратуру, чтобы открыли уголовное дело по смерти папы. Как бы сотрудники органов не пытались объяснить, что уверены, что это был несчастный случай, мама стояла на своем: папу убили. И скорее всего это сделала Ленка. Хоть некоторые ее заявления и были обоснованы, особенно много она подавала на Сергея, но в куче маминого бреда никто и не пытался искать правды. Мама вызывала скорую по пять раз в день, уверяя, что Ленка ее избила, и она умирает. Ленки тогда и дома то не было, но мамины фантазии росли с каждым днем. Скорая приезжала и говорила мне, что они видят, что мама больна, но не имеют права насильно ее везти. Милиция тоже не могла ничего сделать – мама не делала ничего противозаконного. Психиатр тоже уверял, что не сможет забрать маму, если она не буйная. Он говорил, что если мы сами ее привезем – тогда другое дело. Но как силком тащить в другой конец города человека, который кресло может поднять одной рукой? К тому же это было незаконно, и все это понимали, особенно мама. В итоге мама стала бить Ленку, кидаться в нее тяжелыми вещами и маму забрали.

Ленка еще чудила, но в мамино отсутствие вела себя намного спокойнее. Я старалась подружиться с ней и что-то объяснить, но у Ленки на все было свое мнение. В итоге я решила больше не тратить свои нервы на бесполезное воспитание сестры. Я сидела с ребенком и как-то пыталась учиться по учебникам дома и закрывать долги. По субботам я бегала в техникум и брала у одногрупниц лекции и задания от учителей. Но я понимала все меньше в этих языках программирования, архитектуре ЭВМ, программном обеспечении и прочем.

К весне маму выписали и я снова пошла учиться. Но как бы я ни старалась, понимала все меньше и меньше, в итоге у меня сложилось впечатление, что преподаватели говорят на эльфийском.

Уголовное дело на Сергея закрыли, так как на момент начала его отношений с Ленкой ему было 17 лет, и сестра упорно отказывалась давать на него показания. Вовке повезло меньше – его посадили, уже не помню, на какой срок.

Мы с мамой выдохнули – Вовки нет, и Лена покинет эту дурную компанию. Но Лена – девочка способная, она нашла компанию еще хуже. Она стала пропадать по ночам, мы с Ваней среди ночи бегали ее искать по всем ее знакомым, которых знали. Иногда приводили ее за руку, иногда найти не могли. Мне не хотелось бегать за Ленкой, я знала, что от этого совсем не будет никакого толка, но мама не спала ночами и сильно переживала. Беспокоясь о мамином здоровье, я сама гонялась за Ленкой по всему району.

Второй курс я практически провалила, меня хотели отчислить, но я клятвенно обещала закрыть все свои долги в следующем году. И меня перевели на третий курс.

В июле Соня пошла в садик. Мы с Аленой договорились, что они будут платить за садик и покупать Соне одежду по необходимости. Меня такой расклад устраивал, и на алименты я не подавала. Все лето мы с Ваней провели в погонях за Ленкой, а к осени мама снова заболела.

Все тот же дурдом: Ленка дерется с мамой, мама орет на всех, Ваня на работе, а я пытаюсь отвлечь Соню от этого ужаса. В итоге Ленка сбежала из дома совсем. Я не стала ее искать – я знала, что она выкрутится, и при любых проблемах прибежит ко мне. Я и могла понять ее – жить в такой обстановке ужасно тяжело, особенно если у тебя мозги подростка. Если Лена твердо решила набить собственные шишки – отговаривать ее было бессмысленно. Мама, потеряв свой главный объект пыток, переключилась на меня. Конечно, это я дала Ленке плохой пример. Да, это я упустила из виду собственную сестру. И это я привела Сергея в наш дом. Я не спорила с мамой, просто слушала. Днями и ночами. Только по утрам я сбегала в техникум, училась, забирала дочь из садика и приходила домой к маме. Я слушала ее неделю. Слушала то, какая я неблагодарная дочь, ужасная сестра, неверная девушка и неправильная мать. Наркоманка, проститутка, воровка, тварь, зачем она меня родила, лучше бы я сдохла в детстве в помойной канаве. Однажды я уже не смогла это выслушивать. Я взяла мамину аптечку и выпила таблетку галоперидола, надеясь, что он притупит мои эмоции. Прошел час – ничего, мне было все так же плохо. Я выпила еще пару таблеток, надеясь просто уснуть и не слышать. Но прошел еще час, и я не чувствовала никаких изменений. Мама только продолжала:

— Ты испортила жизнь всем нам! Ты погубила Лену! Ты убьешь и меня! Что бы ты ни делала, ты все портишь! Мне жаль Соню за то, что у нее такая мать! Я представляю, как ты испортишь ей жизнь еще больше!

Я поняла, что мама права. Что бы я ни делала – становилось все хуже. Любая моя попытка сделать что-то правильно оборачивалась ужасными последствиями. Соне будет лучше без меня, я окончательно испорчу ей жизнь. И я выпила еще несколько таблеток и через полчаса уснула.

Ваня вернулся домой поздно вечером, увидел, как я сплю, и как на тумбочке лежит пачка маминых таблеток. Он растормошил меня, я проснулась.

— Ты пила таблетки?

— Да.

— Сколько ты выпила?

— Немного больше десяти, я не считала.

— Как себя чувствуешь?

— Да нормально. Только спать хочу.

Тем же вечером мы переехали в квартиру Ваниных родителей. Они меня не любили, но как не помочь сыну? Мы стали жить в комнате, которая по размеру была не больше моей старой кухни, но главное – там было спокойно.

На следующее утро я плохо себя чувствовала, и Иван сам отвел Соню в садик. Я проснулась днем, мое тело тряслось, челюсть онемела, а язык совсем не чувствовался. Я смотрела в зеркало – что же я сделала с собой? Мое лицо было бледным и ужасно перекошеным. Так мне и пришлось идти забирать Соню из садика. Мне было очень трудно, ужасно стыдно за свой вид, меня бросало то в жар, то в холод, но выбора не было. Я на своей шкуре поняла, какая опасная вещь – таблетки. А еще я понимала, насколько мне повезло, что я отделалась лишь этим. На следующий день мне стало заметно лучше, а вскоре и следа не осталось от моей глупости.

Я снова пыталась учиться и закрывать все свои хвосты с прошлого года, но учеба давалась все хуже. Я поняла, что не понимаю в программировании вообще ничего. Я слишком много пропустила, и все мои попытки наверстать были впустую. Я катилась все ниже и ниже, долгов становилось все больше и больше, и в итоге я забила. Просто перестала ходить на учебу. Конечно, Ваниным родителям это не нравилось, и они при любом удобном случае пытались пилить меня.

Лена вернулась к маме, когда ей нечего стало есть. Она еще несколько раз сбегала из дома, но видимо она поняла, что ответственность за маму свалилась на нее одну и немного успокоилась. Лена училась принимать маму такой, какая она есть. Маме постепенно становилось лучше, и она тоже училась принимать Ленку. Я помогала Лене, когда она просила помощи, но возвращаться домой не собиралась. У меня была дочь, и она была у меня на первом месте. Я не знала, как еще я могла бы подставить Соню, находясь в критической ситуации, и старалась этих ситуаций избегать.

Жизнь начала налаживаться. Мама с Леной привыкли к жизни вдвоем, и как-то справлялись. Были конечно, трудности, но некритичные. Так как я бросила учебу, нужно было что-то думать по поводу работы. И весной 2010 я пошла учиться на массажиста. Парикмахеры были больше востребованы, но меня все чаще доставал мой кашель, и я побоялась стричь волосы. Может, это было и глупо – но знакомые неплохо попугали меня рассказами «как одна знакомая парикмахер заработала себе астму». Родители Вани не говорили мне плохого, но не упускали шанса сказать Ивану о том, какая я непутевая. Я не работала, бросила техникум, и они были уверены, что я шлюха. Вообще все любили упомянуть, что я шлюха. Но я ведь сама была в этом виновата. Мы довольно часто ругались с Иваном по бытовым мелочам, он все еще сильно ревновал меня к любым прохожим на улице. Но главное – он не бил меня.

Сергей все реже начал видеться с ребенком. Меня поражало лицемерие, с которым он бил себя в грудь, требуя видеть Соню каждый день, а в итоге появлялся раз в месяц, и то из-под пинка Алены.

Однажды, где-то в апреле, когда только растаял снег, мы с Сонькой шли в садик. Солнце светило ярко, появлялась трава, настроение у ребенка было отличное. Внезапно она отпустила мою руку и побежала на газон, где только растаял снег и все собачье добро, что было под ним:

— Какааашки буду разбраааасывать!!!!!!

Столько счастья и радости от какашек я видела у ребенка впервые. Сгибаясь от смеха, я побежала ловить дочь.

Все еще смеясь, я привела Соню в садик, где воспитатель сообщила, что нужно сдать 500 рублей на ремонт. Так как все денежные расходы на садик вела Алена, я позвонила ей. Алена сказала, что передаст Сергею деньги во вторник, когда он пойдет забирать Соню из садика. Через неделю воспитатели напомнили, что я не сдала деньги на ремонт. Я снова позвонила Алене, она сказала, что деньги передала, и Сергей говорил, что отдал их. Воспитатели клялись, что деньги не видели. Вечером я сама дозвонилась до Сережи и пыталась выяснить, кто прав. Сергей орал о том, что лично передал Светленькой воспитательнице нужную сумму, что все они воры, и завтра он придет лично с ними разбираться. Конечно, на следующий день он не пришел. Он сбрасывал мои звонки, и мне пришлось краснеть и извиняться перед воспитателями. После Алена лично передала мне эти деньги, но в моей голове не укладывалось: как можно воровать у собственного ребенка, подставлять честных людей и позориться на весь детский сад.

Время шло, я была довольна своей спокойной жизнью, а летом 2010 года мы с Ваней поженились и решили начать жить отдельно. У нас оставалась в наследство квартира моей бабушки в другом городе, и мы решили жить там. Дело было рискованное, но Ванины родители стали все чаще быть причиной наших ссор. К тому же, они давали понять, что мы не можем жить у них постоянно.

Так из города А мы переехали в город Б, и началась наша отдельная жизнь.

(с)boyolya