Наша история. Часть 3. Вот и последнее УЗИ. Смотрит меня Дудкин. Местное светило. Ложись: оголяй лобок и через тернии к звёздам. Его любимая шутка здесь не уместна. Медсестра недовольна швыряет мою обменку на стол. Она должна была идти пить кофе а тут приходится мараться об написание истории антенатальной гибели плода. Мне жаль, что я тогда испортила ей аппетит. УЗИ подтверждает, что у моего сына нет шанса на жизнь. А у меня нет шанса на прежнюю жизнь. Врач предлагает приехать завтра и лечь. Отвечаю с ноткой истерики в голосе: нет! Начинайте сегодня. Я не могу домой. Я не могу вернуться с мертвым ребенком и ждать завтра! Беседа с генетиком, она просит прийти на консультацию когда забеременеть снова. Я резко отвечаю, что больше беременностей не будет. Смеется. Конечно, будет. Вам всего 29. Ложусь на стимуляцию, медсестры от меня не отходят. А девочки в патологии сторонятся, как будто боятся заразится. Если сядут со мной за один стол, их ребенок тоже умрет. 25 сентября. Начинает действовать стимуляция. 12 часов схваток без результата. Адская боль. Понимаю значение слова «Агония». Рвет прямо на родильное кресло, на халат акушерки. Стыдно и сил стыдиться уже нет. Выворачивает наружу. Выпала пуповина. Тонкая и синяя. Открытия нет. Врач держит меня за руки, акушерка за ноги и начинают через мои дикие крики раздвигать шейку руками. Чувствую его голову Начинаю тужится. Чувствую как его горячее тельце выскальзывает из меня с характерным хлюпаньем. Сразу дикое облегчение. Схваток нет. Ребенка больше нет. Агония прошла. Я тут же прихожу в себя. Начинаю просить прощения за то что кусала доктора за руки, за мои крики на всю родилку. За все. Они молчат Малыша заворачивают в пеленку. Я вижу его лицо. Он не страшный. Просто очень маленький. Недовольно сморщенный нос. Он недоволен что так все вышло. И очень похож на своего папу. Просто его копия. Его уносят. Я отказываюсь его забирать и хоронить. Я не смогу ходить на его могилу и проживать это раз за разом. После наркоз и чистка. Меня везут по коридору и шепчут друг другу на встречу: тут антенаталка, скажите там всем. В послеродовом все с детьми. Все, кроме моего, плачут. Я одна. И я не плачу. Зачем портить им настроение. Мамаши тоже плачут. Кому то больно швы, кто то хочет скорее домой, кто то устал от плача малыша. Бедняжки. Мне их не жаль. Я их ненавижу. Всех вместе и каждую в отдельности. Вспоминаю генетика, понимаю что она была права Решаю для себя что хочу попробовать ещё. Приходят разные врачи. Кто то серьезно качает головой. Кто то машет рукой: родишь ещё. Я не спорю. Я хочу скорее домой. Я держалась молодцом. Не подавала вида. Не хотела жалости. Перешептывания за спиной. И все шарахаются как от больной. Чувство ущербности. И вот я дома. 26 сентября 2019 года. Яркий свет родильной палаты. Кафельные станы и лица врачей нечёткие, размазанные. Не помню ни одного. И лицо сына уже тоже не помню. Но часто перед сном лежу и прлкручиваю это раз за разом как на репите бесконечно надоевшую песню. Я помню ту ночь в деталях. Я надеюсь на другой исход в будущем. Я все ещё верю, что все будет хорошо