Записки 20.

Привет💖

Иногда я думаю, что жизнь — это как зеркало, в котором отражаются не только наши мечты и надежды, но и наши ошибки. Я не идеальна, и далеко не всегда поступаю правильно. Бывает, совершаю глупости, позволяю себе слабости, которые потом сложно оправдать.

Тот день должен был стать особенным —
где всё пойдёт по плану. Но, получилось как всегда.

Вечер уже тихо растворялся в ночи, и мы с Никитой уютно свернулись в кровати, укутавшись в мягкое одеяло. Тишина окутывала комнату, и я почти растворялась в предсонных мыслях, когда внезапно резкий звонок домофона нарушил эту хрупкую гармонию. Я взглянула на часы: ровно полночь, 24 мая. В голове мелькнула мысль — Господи, что уже случилось?

Никита лениво взял телефон, взглянул на экран и сразу же слегка усмехнулся.
Ну конечно… — пробормотал он, показывая мне экран.

На экране стоял Рома. Его лучший друг. И человек-неожиданность, который всегда умудрялся появляться именно в самый неподходящий момент.

Я тут же закатила глаза:
— Ну блин… Что опять?

Никита поднялся с кровати и направился вниз открывать дверь.

Я осталась лежать, укутавшись в одеяло, и на секунду задумалась: что же могло случиться? Может, с Настей поссорился?

Любопытство взяло верх. Я скинула одеяло, накинула на плечи халат и тихими шагами ступила к лестнице. Мне хотелось спуститься вниз, послушать свежие сплетни, которые Рома наверняка принёс с собой в такую позднюю пору.

Я едва успела опуститься на полпути по лестнице и заглянуть в гостиную, как внезапно зал наполнился мощным звуком — из динамиков заиграла музыка Аллегровой. В тот же миг раздался дружный хоровой крик:

— С ДНЁМ РОЖДЕЕЕЕЕНИЯ!!!

Взрыв шампанского и легкий хлопок от открывающейся пробки дополнили шумный фанфарный аккорд праздника.

Передо мной предстала настоящая феерия: гостиная была заполнена толпой людей — шарики в ярких цветах, огромные охапки цветов, аккуратно упакованные подарки и смех, который будто светился в воздухе. Они мгновенно окружили меня, сжимая в объятиях, целуя и поздравляя.

Это были друзья Никиты — его самые близкие люди, а рядом с ними — их жёны и девушки. Именно с девчонками я успела подружиться, именно они придумали этот сюрприз и устроили всю эту шумную, тёплую атмосферу.

Я не смогла сдержать слёз — так сильно меня переполняли чувства.
Это было тепло, искренне и неожиданно — сердце будто замерло. И дело было не только в поздравлениях...

А в том, что меня по-настоящему впустили в их мир. Дали понять, что я для них не просто «девушка Никиты», «+1 на вечеринке», а часть их круга.

Может, это и есть то самое чувство принадлежности — когда тебя не терпят, а ждут. Когда твоё имя звучит в их историях, а твоя улыбка становится частью общего настроения.

День должен был быть прекрасным. Всё к этому располагало: утро началось с тёплых звонков, сообщений, голосовых, от которых хотелось одновременно смеяться и плакать. Цветы. Много цветов. К полудню в доме уже пахло, как в оранжерее — розами, пионами, гортензиями… Я ходила босиком, в халате, с чашкой кофе в руках, и ловила в себе это странное лёгкое чувство: сегодня мне можно быть счастливой.

Мы собирались, обсуждали детали, дурачились и ждали вечера. Он был особенным — не просто потому, что это мой день, а потому что впервые Никита должен был познакомиться с моими друзьями. С теми, кто знает меня по-настоящему. Кто видел меня в слезах, в пижаме, в самых уязвимых и самых живых состояниях.

Я ловила себя на том, как по сто раз в голове перебираю, кто о чём может заговорить, какие воспоминания всплывут, какие прозвища случайно вырвутся. Это был не страх — скорее, трепет.
Хотелось, чтобы всё прошло по-настоящему. Без лишнего напряжения, без дурацкой скованности и неловких вопросов.

Хотелось, чтобы он увидел ту часть моей жизни, которая не касается его дома, его круга общения или наших вечеров вдвоём. Чтобы увидел, какая я — вне его. Чтобы познакомился с людьми, в чьих историях я живу давно.

Когда мы приехали на вечеринку, просторный лофт заполнился голосами и смехом. В воздухе слышался звон бокалов, смесь табачного дыма и парфюма. Компания была разношёрстная: мои давние друзья, которые знали меня с другой стороны, и уже наши общие друзья — те, которые поздравляли меня ночью, но все словно нашли общий язык. Люди сразу начали знакомиться, пересекаться, шутить. Никита был рядом — уверенный и спокойный, будто это было его естественной стихией.

Он и правда был таким. Привыкшим к людям, к шуму, к компаниям. Ему не нужно было время, чтобы «влиться» — он просто был собой. Спокойный, лёгкий, с вечной искрой в глазах. Я смотрела, как он здоровается, как ловко подхватывает чей-то разговор, как мои подруги уже улыбаются ему в ответ.

И всё было идеально.

До того момента, пока я не заметила, как взгляд Никиты стал чуть жестче.

Мы сидели за столом, и я, разгорячённая шампанским и общим весельем, безудержно смеялась над очередной шуткой Саши — моего старого друга, с которым мы когда-то учились еще в художке. Он всегда умел меня рассмешить до слёз, и сейчас, кажется, перестарался — я буквально схватила его за руку, чтобы не упасть со стула.

И вдруг почувствовала тяжёлый, почти неосязаемый взгляд со стороны.

Никита сидел почти напротив, откинувшись на спинку стула, с бокалом в руке. Улыбка на его лице была всё той же — лёгкой, непринуждённой. Но пальцы чуть сильнее сжали стекло, а в глазах, обычно тёплых, промелькнуло что-то острое.

Ревность?

Нет, не могло быть. Он же никогда не ревновал. Всегда говорил, что доверяет мне. Да и с кем тут ревновать — с Сашей? Мы же просто дружим...

Но когда через пару минут я поднялась к тарелке с фруктами, Никита неожиданно оказался рядом.

— Весело? — спросил он тихо, наклоняясь так, чтобы только я услышала.

Голос был ровным, но в нём явно сквозила какая-то натянутость.

Я ухмыльнулась:
— Да, очень весело

— Вижу, — он кивнул в сторону стола, где Саша что-то оживлённо рассказывал моим подругам. — Особенно твой друг старается.

— Ой, да ладно, — махнула я рукой, стараясь звучать беззаботно. — Он же всегда такой.

— Вижу.
И в этот момент его рука неожиданно обвила мою талию — твёрдо, почти притягивая к себе. Не грубо, но... с намёком.

Я замерла.

Он никогда так не делал на людях.

— Никит... — начала я, но он перебил, прижавшись губами к виску:

— Просто напоминаю, кто твой парень.

Голос звучал шёпотом, но в нём явно читалось что-то хищное.

И тут же он отпустил меня, оставив на мгновение ошарашенную, и спокойно вернулся к гостям — как будто ничего не произошло.

А у меня в груди застучало так, будто я пробежала марафон.

И тут у меня что-то щёлкнуло внутри — словно перемкнуло. В голове мелькнули лица Алёны и Кати, и я зачем-то решила поиграть.

Если он хочет ревности — пусть получит её в полной мере.

С улыбкой я вернулась к столу и намеренно опустилась на стул рядом с Сашей, чуть ближе, чем нужно.

— Так о чём это ты там рассказывал? — кокетливо подперла подбородок ладонью, ловя краем глаза, как Никита застыл с бокалом у губ.

Саша, ничего не подозревающий, оживился:

— А, ну мы же с тобой в тот раз в Питере…

И понеслось.

Я смеялась громче, кивала чаще, а когда Саша налил мне текилы с солью — намеренно облизала край рюмки, прежде чем опрокинуть её.

Горячая волна разлилась по горлу, но куда интереснее было то, что происходило напротив.

Никита не сводил с меня глаз.

Его пальцы медленно барабанили по столу, а в уголке рта играла та самая опасная улыбка — та, что появлялась, когда он был на грани.

— Ой, а помнишь, как мы….. — Саша разошёлся не на шутку, и я уже готова была подыграть, как вдруг…

Тёплое дыхание на шее.

— Извини, перебью. — Никита вплотную прижался к моей спине.

В воздухе повисло напряжение.

— его рука скользнула по моей талии, цепко держа на месте. — Пойдём.

И прежде чем я успела сообразить, он поднял меня со стула — настолько легко, будто я весила ничего.

Он не сказал ни слова, пока мы шли по коридору. Его пальцы впивались в мою кожу сквозь тонкую ткань платья

Дверь в админку захлопнулась за нами с глухим стуком.
— Никит... — начала я, но он резко прижал меня к стене.

Его тело горячим барьером отделило меня от всего мира.

—Ты специально, да? —прошептал он, и в голосе звучало нечто среднее между злостью и восхищением.

Я притворно округлила глаза:
— Что? Я просто общалась.

— Общалась, — он усмехнулся, медленно проводя пальцем по моей ключице. — Ты облизываешь рюмки, смеёшься в его плечо, смотришь на него так, будто он…

— Будто он что? — перебила я, бросая вызов.

Никита замер на секунду, а потом резко прижал мои запястья к стене над головой.

— Будто он может тебе что-то позволить, а я нет?

Его дыхание обжигало губы.

— И что же ты мне можешь позволить? — прошептала я, едва не касаясь его рта.

В ответ он глухо засмеялся — и внезапно отпустил.

— Ничего.

Я потерянно моргнула.

— Потому что ты сегодня ничего не заслужила, — Никита отошел на шаг, нарочито расслабленно закинув руки в карманы. Его взгляд скользнул по мне
— равнодушный, оценивающий, будто я была случайной знакомой, а не девушкой, которую только что прижал к стене.

— Ну что, возвращаешься к Саше? — спокойно бросил Никита, делая шаг к двери.

Его равнодушие обожгло сильнее, чем любая ярость.

Я закусила губу, чувствуя, как азарт сменяется дрожью — но сдаваться было не в моих правилах.

— Может, и вернусь, — выдохнула я, намеренно медленно поправляя сбившееся плечо платья. — Он хотя бы не бросает меня посреди...

Хлоп!

Его ладонь врезалась в стену рядом с моей головой, отрезая путь.

— Ошибка, — прошипел он, вплотную приблизившись. Глаза пылали, но голос оставался ледяным.

Его пальцы впились в мои бедра, приподнимая и усаживая на край массивного стола.

— Что здесь происходит, Никита?!

Резкий женский голос разрезал напряженную тишину. Мы оба разом обернулись к двери.

На пороге стояла администратор— строгая женщина в черном костюме, с неодобрительно поджатыми губами. Ее взгляд метнулся от моего сбившегося платья к Никите, чья рука все еще держала меня за бедро.

— Это служебное помещение,— холодно произнесла она, указывая на дверь. — выйдите.

Я замерла, чувствуя, как горячая волна стыда разливается по щекам.

Мы вернулись к гостям.
Через время в голове — ватная легкость, мысли растекаются, как мед, вязкие и сладкие. Звуки доносятся будто сквозь воду— голоса друзей, музыка, смех — всё приглушенное, обволакивающее.

Я закидываю голову назад, смеюсь, и мир наклоняется, плывет, как будто я лежу на дне лодки, а небо медленно кружится над головой.

Руки стали такими тяжелыми, но в то же время невесомыми, будто их тянет вверх, к потолку. Я поднимаю бокал, и шампанское переливается золотом, искрится, как маленькие звезды.

Ноги подкашиваются, но это не страшно — потому что я уверена, что не упаду. Или мне все равно, если упаду.

Кто-то поддерживает меня за талию — крепко, тепло. Я оборачиваюсь, и перед глазами плывет лицо Никиты. Его черты размыты, но глаза — четкие, горящие.

— Тебе уже хватит, — говорит он, и его голос глубокий, вибрирующий у меня в груди.

Я касаюсь его губ пальцем, смеюсь:

— Еще нет.

И мир снова закружился
«Now you're gone
I realised my love for you was strong
And I miss you *** now you're gone»

Музыка пульсировала в такт сердцу, а я, смеясь, кружилась с подругами в центре зала, чувствуя, как платье липнет к разгорячённой коже.

Саша появился внезапно — его пальцы коснулись моей спины между лопатками, губы приблизились к уху, чтобы перекричать музыку:

— Он говорит что-то про кальян, я не успеваю разобрать

И тут вдруг Никита.

Он вклинился между нами молниеносно, его ладонь впилась Саше в плечо, отводят его назад.

Их лица оказались опасно близко.
Слова глотала музыка, но и без звуков было ясно: напряжение нарастает.

У Никиты подрагивали скулы.
Саша вскинул брови, будто не верил, что это всерьёз.

И тут я заметила, как пальцы Никиты сжались в кулак.
Как будто в этом коротком моменте — в этом кулаке, в этих подрагивающих скулах, в том, как он вытеснил моего друга, не спросив, не усомнившись, не подумав — я увидела нечто большее, чем просто ревность.

Я увидела границу. Ту, которую он был готов переступить.

Он смотрел на Сашу, будто готов был ударить. По-настоящему. Не ради меня — ради своей уязвленной мужской гордости. Ради демонстрации «своего». И впервые за долгое время мне стало по-настоящему не по себе.

Я положила ладонь на его грудь, стараясь удержать, притормозить — не телом, не словами, а просто собой. Напомнить, кто я здесь, кто он, и что вообще происходит.

— Никита… — Это мой день. Мой праздник. Пожалуйста.

Я говорила спокойно — но тут внутри меня что-то щёлкнуло.
Будто сквозь жар, алкоголь и музыку — я вдруг узнала себя.
Точнее... узнала его. Его голос. Его слова.

И, не удержавшись, я выдохнула:

— «Это не то, что ты подумал».
— «Мы просто общаемся».
— «Ты его не знаешь».
— «Ревновать к Саше — это как ревновать к столбу».

Он дернулся, как будто от пощёчины.
Я смотрела прямо в глаза — и уже не чувствовала страха.
Только усталость.
И немного злости.

— Звучит знакомо, Никит?
Вот и я так думала.

Он напрягся. На миг мне показалось, что между нами снова что-то хрустнет — необратимо, окончательно.

И в этот самый момент я слышу

— Ребят, не сегодня.
Это был Рома. Без пафоса, без лишних слов. Просто стоял и смотрел. Но так — как смотрит человек, который давно умеет читать людей и знает, когда нужно вмешаться

Рома взглянул на меня:

— Давай выйдем на улицу. Пора проветриться.

Он посмотрел мне прямо в глаза, и в его взгляде была честность, но без осуждения.

— Слушай, я понимаю, что с Никитой сложно. Но честно — ты сама весь вечер его провоцировала. Это не оправдание его реакции, но если постоянно играть с огнём, не удивляйся, что однажды обожжёшься.

Рома стоял рядом, и я ловила себя на мысли — он сейчас как будто читает меня насквозь. Взгляд у него не шутливый, а серьёзный, даже немного усталый.

— Эва, — начал он тихо, — я знаю Никиту уже много лет. И такого, как сейчас, я его давно не видел. Он влюблен.

В его словах было столько правды, что внутри что-то защемило.

— Он меняется... не просто так. Он перестал ходить на тусовки, он не общается с другими девушками, теперь больше времени проводит с тобой дома. Раньше у него были свои дела, но теперь он стал решать твои.

Рома глубоко вздохнул и посмотрел мне прямо в глаза:

— Эва, он не идеален. И вы оба еще учитесь друг друга понимать. Но то, что он начал менять себя — это не просто так, он боится тебя потерять. Дай ему шанс быть лучше — и дай себе шанс поверить в это.

Я почувствовала, как слова проникают в самое сердце, и где-то внутри что-то успокоилось.