Мои отношения с Виталиком протекали как в сказке. Я чувствовала, как расцветаю. На работе дела шли в гору – я и точка, на которой мы работали с подругами, были в списках лучших. Я стала по-другому смотреть на людей: я начала их любить и понимать. Я взяла кредит, обставила квартиру, погасила долг. В квартире появились шторы и ковры, холодильник и телевизор, и крутая детская кровать – корабль. Мне пришлось просить Алену добавить на эту кровать 5 тысяч, она же сама предложила материальную помощь. Когда я пол часа объясняла, почему я хочу именно эту дорогую кровать, у меня пропало желание просить у нее что-то еще. У корабля была мачта, горка, палуба, и небольшая каюта на первом этаже. Плюс много полочек и шкафчиков – она полностью заменила мебель, которую увез Иван, уже не говоря о восторге, который испытывала Сонька.
Я иногда ездила в родной город, к маме и сестре. У Лены случилось радостное событие: Вову выпустили условно-досрочно. Не скажу, что Ленка его ждала, но они стали жить вместе. Я недолюбливала Вову, но при нем Лена вела себя намного спокойнее по отношению к маме. Мама была не против Вовы, а для меня мамино здоровье было в приоритете. Я восхищалась мамой – до ее 48 лет я знала ее, как себялюбивую, жесткую и истеричную женщину, невнимательную мать. Но сколько нужно сил, чтобы изменить себя и свой взгляд на мир в таком возрасте? Она стала добрым и понимающим человеком. Она научилась смотреть на мир совсем иными глазами, пыталась поддержать каждого и помочь советом. Да, обострения у нее случались, и проходили так же тяжело, как раньше. И болела она все чаще и чаще.
В один из период обострений, это было где-то зимой в конце 2012 года, я поехала в родной город, чтобы пообщаться с мамиными врачами на счет ее лечения. Психиатры, как обычно, класть маму в больницу не хотели.
— Не возьмем, пока не буйная.
— Зачем тянуть? Ведь вы же прекрасно ее знаете, вы знаете, что она все равно попадет к вам! Неужели не стоит начать лечение как можно раньше, пока мы совсем не запустили ее болезнь?
— Если она сама к нам придет, тогда и положим. Объясните ей, что это для ее блага.
— И как вы себе это представляете? Она ни за что по своей воле не ляжет в психушку!
— Тогда ждите, когда у нас появится право ее забрать. А вообще я бы посоветовала смириться – сколько бы она не лечилась, ей будет все хуже и хуже, это возраст.
— Ей будет лучше, если вы вовремя начнете ее лечить!
— Она должна постоянно принимать таблетки, это ваша вина, что вы не заставляете ее.
— Как я могу ее заставлять пить таблетки, от которых ее трясет так, что она уснуть не может от клацанья своих собственных зубов? Вы ведь не можете выписать лекарства, которые не будут ей вредить! Во время обострения – это вынужденная необходимость, но пить эти таблетки постоянно? Я не могу так издеваться над матерью, она от них даже ложку не может держать!
— Просто смиритесь. А сейчас растворяйте лекарства в еде и кофе.
— Она не ест и не пьет! Она перекусывает своими пирогами, и то пару раз их укусит за весь день! Она ведь сама мучается, я уже молчу о сестре, которая с ней живет, о друзьях, которым она постоянно названивает среди ночи, о соседях!
— Просто смиритесь и готовьтесь – дальше будет еще хуже, такой она человек – в ней говорит ее характер, с обострениями он лишь усиливается.
— Вы и понятия не имеете, какой она человек, и какой у нее характер!
Я хлопнула дверью и вышла из кабинета. Я шла по улице в сторону своего старого дома и плакала. Неужели они правы? Неужели и на самом деле эта болезнь полностью поглотит маму? А что, если свою добрую понимающую любящую маму я больше никогда не увижу? Неужели когда-нибудь настанет тот момент, когда я увижу ее последний раз чудовищем?
Я уехала домой, и через неделю мама решила приехать ко мне в гости. Она совершала рейс по области, навещая и трепя нервы всем своим друзьям и родственникам. Естественно, я не могла не попасть в ее список. Я встретила маму на вокзале, захватив с собой Соньку. Виталик был на работе, я предупредила его о том, что ему предстоит пережить. Мама выползла из электрички с четырьмя пакетами, как мне показалось, набитыми кирпичами. Пришлось звать на подмогу друга, чтобы он отвез нас домой. Его, конечно, удивил мамин вид: куртка с какой-то помойки, резиновые сапоги и шляпа с пером. Где она ее откопала? Пришлось позже объяснить другу, что мама у меня человек необычный.
Дома мама начала разбирать пакеты, выгружая подарки для нас: кучу ее фирменной выпечки, солений из экзотических фруктов, банки с компотами, которые протекли и залили добрую половину маминых вещей. Она напокупала Соне кучу книжек, которые тоже пострадали от компота, какие-то ненужные подарки для меня. Я твердо решила не расстраивать маму. Я надеялась, смена обстановки и общение с людьми пойдет ей на пользу. Я поблагодарила за подарки и гостинцы, убрала мамины кулинарные шедевры в холодильник и строго наказала ребенку это не есть. Хотя Соня и сама не была в восторге от вида маминой стряпни, но я знала, что бабушка выждет момент, когда я потеряю бдительность, и начнет запихивать в ребенка еду. Так и вышло – я выбежала на десять минут в магазин, и по возвращению домой увидела Соню, в слезах прикрывающую руками рот, и ее бабушку, которая уверяла, что маринованное помело – это вкусно и полезно. Я сказала маме, что Соня – очень разборчивый в еде ребенок и ест только определенные продукты. Да, избаловала. Да, я плохая мать. Да, буду воспитывать. Подействовало – мама отстала от Софьи, по крайней мере, не пыталась ее накормить. Мама провела у нас два дня. Она рассказывала о том, какая ужасная Ленка, какой ужасный Вовка, какая у нее нелюбящая мать, и как ее предали все друзья. Я кивала и поддерживала маму. Она передвигала нашу мебель, нашла привлекательные мусорные баки неподалеку от дома, «наводила порядок в квартире» и готовила. Виталик, воплощение спокойствия, тихо психовал за маминой спиной.
Я была на работе, внезапно в наш магазин ворвалась мама. Все та же куртка, сапоги и шляпа:
— Впусти меня в туалет, я щас обоссусь!
Краснея от стыда, я отвела маму в туалет. Пришлось вкратце рассказать коллегам о своей маме. Мне повезло с ребятами – они стали поддерживать меня, и впоследствии часто спрашивали о мамином здоровье и беспокоились за нее вместе со мной. Выйдя из туалета, мама сказала, что приготовила нам поесть, все прибрала, а сейчас ей необходимо ехать домой воспитывать Ленку и Вовку.
Вечером мы с Соней пришли домой. Войдя в квартиру, я почувствовала запах газа. Соне заходить домой я запретила и отправила ждать меня у подъезда. Я выключила плиту, которую забыла выключить мама и начала выходить из себя: что еще я должна ожидать? Как мне дальше с этим бороться? Я плакала от усталости и беспомощности. Я пошла открывать окна в квартире, и зайдя в Сонину комнату, увидела, как на стуле, накрытом какой-то непонятной тряпкой горит церковная свеча. Мама решила осветить квартиру. Я погасила свечу. Еще час, и дом мог взорваться. Повезло, что в тот день я работала с первой смены. Что происходит в моей жизни? Удивительное везение или катастрофическое невезение? Может, неприятности преследуют меня, потому что я каким-то чудом умудряюсь с ними справляться?
Весной 2013 года меня перевели работать на другую точку нашей сети. Раньше на ней как раз работал Виталик, она находилась в двух шагах от садика. Я стала заместителем руководителя на этой точке, моим прямым начальником был Дима. Димка – хороший и толковый парень, он невероятно много знал, умел решать сложные вопросы, многие руководители других точек обращались к нему за советом. Вообще это было нормально, что руководители просят друг у друга помощи, но мне казалось, что Дима знал ответы на самые сложные вопросы. Я и сейчас думаю, что это так, просто не хочу, чтобы читатель подумал, что других руководителей я уважала меньше. У Димы была одна проблема – он абсолютно не умел общаться с коллективом. И это бремя полностью упало на меня. Я обучала неопытных сотрудников, мотивировала коллектив, помогала решать проблемы, и даже в выходные была готова прибежать на помощь. Я считала, что в коллективе должны складываться дружеские отношения, ведь на работе мы проводим времени больше, чем дома, и чтобы работа была приятной, тебя должны окружать друзья. Со временем мы стали относиться друг к другу, как ко второй семье.
Дима учил меня всему, что знал сам, и вскоре у меня почти не возникало проблем и задач, которые я не могла бы решить. Со стороны работать в таком месте кажется делом довольно простым. Но покупатель видит лишь 20% работы продавца. К тому же, мы обслуживали клиентов одной из сотовых сетей, решали проблемы абонентов, работали с проблемными клиентами. Если для абонента решить какую-то проблему – это выстоять очередь и написать заявление, то для нас некоторые проблемы были целым квестом, который необходимо было пройти. Чем больше тяжелых задач я решала, тем больше появлялось новых: довольные клиенты приводили своих знакомых с той же проблемой, или если сотрудники другой точки не могли проблему решить, они отправляли клиента ко мне. Когда в моду вошли корпоративные тарифные планы, ко мне горой посыпались юридические лица. Как же я стрелялась от них! В десять раз больше работы, чем с обычным человеком. Если раньше юридические лица ездили в область за подключением и обслуживанием, то они как-то разом прознали, что это умеем делать мы с Димой.
А Дима был хитер – у него за долгий срок работы накопилось огромное количество дней отпуска, которые нужно было отгулять. А еще он уходил на сессию, в учебный отпуск. Получалось, что я работала за него, а зарабатывала, как все. Обидненько… Но вскоре недалеко от нас должна была открыться новая точка, и я рассчитывала получить должность руководителя на ней. Работа в Димино отсутствие – отличный способ показать себя вышестоящему начальству, как руководителя. На мне висела ответственность за все. Особенно за выполнение заоблачных планов.
Я все реже появлялась дома, Соня сидела у меня на работе после садика. Она носилась по торговому центру, могла часами разглядывать игрушки и фотографировать цветочки на мой телефон: «Когда вырасту, буду известным фотографером». Но Фотографер требовал моего внимания. Она могла ныть рядом со мной, что хочет шоколадку или киндер. Так как постоянно отвлекаться от клиентов я не могла, я просто давала ей денег на сладкое. Я находила разные способы занять ребенка, пока я работаю: давала рисовать, поиграть с канцелярией, довольно часто она заявляла, что тоже хочет работать. Она помогала охранникам продуктового собирать корзинки, а когда ей это надоело, я дала ей раздавать в ТЦ листовки и журналы. За работу я обещала ей немного денег. Не ругайте меня, пожалуйста, за использование детского труда, решение было принято исключительно в целях занять ребенка. Она ходила, протягивала людям наш фирменный журнал: «Возьмите позалусьта», и мы заметили, что маленький ребенок – это лучший промоутер, никто не мог ей отказать.
Однажды, раздавая журналы, ребенок пустился в горький плач. Я подбежала к Соне:
— Доча, что случилось?
Софья, заливаясь слезами, показала свою маленькую ладошку, в которой лежал рубль.
— Сонечка, тебе денюжку дали?
— Дддаааа!!! – Софья плакала все громче.
— Но это же хорошо, почему ты плачешь?
— Маааалоооо!!! – ребенок бросился мне на шею в поисках утешения.
Собравшаяся толпа рухнула в громком хохоте. Я тоже смеялась, но было бы смешнее, не будь так печально – я ужасно разбаловала ребенка.
Нужно было срочно нагонять упущенное воспитание. Пятилетняя дочка не терпела отказов – она устраивала истерики каждый раз, когда слышала слово «нет». Объяснения, договоренности, угрозы получить ремня – не помогало ничего. Самое неприятное, что основные конфликты у нас случались на работе. Мне приходилось извиняться перед клиентами, передавать их другому сотруднику, выводить Софью на улицу и воспитывать. Первый месяц был самым тяжелым – часто мне приходилось уходить домой пораньше, потому что работать было невозможно. Постепенно Софья начала привыкать к тому, что ее истерики на меня не действуют. Еще очень долго я восстанавливала упущенное воспитание, и к шести годам добилась ожидаемого результата. Конечно, Софья не стала идеальным ребенком, но из маленькой истерички мне удалось сделать размышляющую девочку.
(с) Boyolya
ЖДУ ПРОДОЛЖЕНИЯ
Ну вроде все так неплохо! Ждем концовки)
Еще есть? )