Я равнодушна. Была равнодушной.

К собакам я равнодушна. Я так всегда себе говорила. Может просто никогда не хотела так, чтобы прямо хотела, а мне не давали. Когда была маленькой, в каждом дворе была собака. Как правило они сидели на цепи и лаяли почем зря. Наверное, это были не собаки, а цепные псы. Может в глубине души мне было их жаль, поэтому в свое сердце я не пускала собак.

Последние месяца два мы активно готовились к собаке. Не я готовилась, а дочь и муж. Дочь страстно хотела собаку лет с пяти. Купить мы ее не могли, так как контракт на дом не позволял держать собаку. В общем, переехав в свой дом, этот запрет пал. Я бы сразу бы и купила ее, но муж сказал, что собаке нужен дом. Собаке нужен вольер, чтобы ей можно было бы побыть одной. Мда. Я всегда говорила, и говорю мужу, что хочу быть его морской свинкой, собачкой, кто там еще у нас есть... У каждого всегда сразу появляется свой дом, неприкосновенное пространство и специальная еда.

Но я вовсе не об этом. Я о том, что когда я сегодня увидела этого щенка, уже, правда, подросшего (4 месяца), я поняла, что не устою. Он умный и это видно. Он скромный, хотя и веселый. Его скромность чувствуется. Может так не говорят про собак, не сравнивают с людьми, но мы не пригласили его в дом, и он не настаивал. Он покорно ждал на улице. Было жалко. Всегда жалко тех, кто покорно соглашается с судьбой.

Мы показали ему вольер и его домик. Оставили на время, чтобы он привык. Он гавкнул пару раз и улегся, тихонько поджидая нас.

А потом он носился, он играл, он улыбался и был так счастлив. Дети бегали с ним со всех ног, валялись в траве, боролись, хохотали... Он умаялся от того, что кто-то с ним беспрестанно играл. Наш задний двор наполнился концентрированным счастьем. Это было как россыпи росы повсюду в лучах яркого солнца. Все блистало и светилось от радости. Так было хорошо.

А щеночка мне жалко. Я сейчас вышла во двор. Там хоть и светит луна, но темно. Тихо и темно. Собачки нашей не слышно: спит может в своей новой, уютной конуре. Хоть бы ему было не страшно. Надеюсь, что веселья ему хватило, чтобы поверить, что так будет и завтра, что ночь – это временно.