А можно, чтобы как в детстве?

Как ярко все было в детстве. Так красочно, полно, что всегда нравилось то, что есть. Не хотелось ничего сверх того, что было. Это было не от того, что мир был каким-то новеньким для нас. Он был таким, каким он был. Он и сейчас такой же.

Как-то незаметно наше восприятие поменялось. Наше отношение тоже незаметно трансформировалось, но память о том, как все было ново в детстве, почему-то осталась. Мы скучаем по тому очарованию миром из детства, оно нам снится. Душа рвется туда.

Каждый раз, когда я выхожу гулять, как из монохромной реальности в красоту живописи, я погружаюсь в мир птичьего пения, солнечного света, запахов травы, цветов, деревьев. Я как будто бы из взрослой жизни попадаю в ощущения детства. Однако, только на мгновение. Мой мозг тут же делает строгое лицо, собирает чувства в чуланчик от которого ни у кого нет ключей и говорит спокойно: «Реальность должна быть суровой. Она такова. Реальность взрослого человека не может быть другой».

Мой мозг проделывает нереальные трюки, чтобы держать меня в повиновении. Но я научилась их распознавать. Вчера я вдруг поняла, что в подростковом возрасте мы еще наивно полагаем, что мир будет для нас всегда красочным. У нас даже сомнений в этом нет, поэтому мы перестаем искать новое, точнее, перестаем искать иное, то, чего в нашей жизни никогда не было. Уже в зрелом возрасте, годам к 30-35, мы вдруг понимаем, что просто меняем старые версии существующего на новые, что иного у нас не было со времен раннего детства.

Но мир не раскрывается перед нами за первые 5-10 лет нашей жизни. Мир безгранично сложен, так, что жизни не хватит познать все. Но мы не хотим его познавать. Мы заканчиваем наше настоящее познание в 10 лет. Дальше мы просто жуем жвачку существующего, думая, что нам все известно.

Я шла вчера, и явно чувствовала, как непознанное стоит предо мной, а я пред ним, как в детстве, с горящими глазами, и жаждой знания. Непознанное открывалось мне, я открывалась непознанному. Это было откровением. Как любое откровение – его нельзя передать, его только можно прожить.