Буквы, а за ними - жизни... (3)

...
Весь оставшийся день — мою голову просто разрывало непонимание, а душу терзали сомнение и страх.
На пракитике была никакая. После, как и обещала, — поехала к нему.
Было около 10 вечера, когда я тихонько открыла дверь своим ключом. Неслышно раздевшись — я тихо прошла в комнату. И замерла на пороге, не открыв двери и не войдя в нее. Он разговаривал по телефону.

— Люц, перестань. Ну о чем ты?! Какие отношения?! Она даже намеков на любовь боится, думает, что рухнет все. И права. У нас с ней другое. У нас другая любовь. Мы просто друзья, просто семья…
— Ну что ты смеешься?! Да, она — моя семья! И другой нет у меня.
— Что?!!! Ты с ума сошел, что ли?! Да не сплю я с ней!
— Ром… Она не любит меня, перестань.
— Твою мать… Ну что ты до меня, как пьяный до телевизора?! Сам с ней разговаривай, если хочешь!
— Да твою мать, Рома! И что, что она понедельно у меня живет?
— И что, что у нее ключи есть?! Я сам отдал ей их, я так хочу!
— И что, что она приходит в любое время со мной или без меня?! Дальше-то что?!
— Ну?!
— А… Иии?
— Нет!
— Да… да… да…
— Нет.
— А?! Какие бабы?!
— У меня нет сейчас никого.
— Ты сам знаешь. Не ладится.
— В смысле и не заладится?!
— Ах, вот оно что… Это не твое дело!
— Да, давно. Как с ней… жить… стали… как ключи… отдал…
— Да что ты к словам цепляешься?!
— Нет… с тех пор — никого… И не хочу.
— Да пойми ты! Мне просто с ней ХОРОШО!
— Ром… Перестань.
— Нет, не люблю.
— Нет, не вру. Это другая любовь. Люц, давай потом, ладно?!
— Потом поговорим. Она придет скоро уже. Обещала до 10 быть, значит будет.
— Ром, тебе не все равно? Все, завтра поговорим, пойду чайник ставить…

Я метнулась к двери и сделала вид, что только-только разулась и вешаю куртку… Он подошел, поцеловал меня в щеку, стараясь скрыть волнение.

— Я не слышал, как ты вошла… — голос его звучал взволнованно. — Как практика? Выглядишь уставшей… Пойду поставлю чайник, хоть согреешься… как там на улице? Мороз, наверное… — он был растерян, как-то слишком даже.
— Ты ужинал?
— Нет еще… Не хотелось.
— Я купила семги, картошки и стручковой фасоли, сейчас приготовлю тебе вкуснятинку. А пока — нужно перекусить. Я, по дороге, заскочила в мак, взяла нам гамбургеров и фри. А то рыба только часа через полтора будет готова. — мы оба говорили странные фразы, которые, вроде бы, ничего не значили и, в тоже время, был какой-то в них междустрочный смысл… — Я слышала твой голос, когда зашла. У нас гости? — я осеклась… Я хотела сказать «у тебя», я говорила это для того, что бы его успокоить, что бы он думал, что я ничего не слышала. Ну откуда же взялось это «нас»?!.. Повисла напряженная пауза.
— Нет. Я разговаривал с Ромкой по телефону… Тебе привет от него! — Он натянуто улыбнулся. Решив, что лучше сделать вид, что и вовсе не заметил этого «нас».
— Давно его не видела. — Я тоже натянуто улыбнулась. — Позови его на следующей неделе, на выходные? Отдохнем, попьем, поговорим...
— Почему на выходные именно?
— Ну я на них приду к тебе с ночевкой. Конец этой и всю следующую — я дома буду. — Мы делали вид, что все в порядке. Мы. Делали. Вид. Но после этих слов — он как-то помрачнел...
— Почему?
— Ну что ты, как маленький. Должна же я дома жить! Мама скоро перестанет верить, что я езжу на практику то туда, то сюда. Надо побыть. — Я старалсь говорить как можно спокойнее, ничем не выдавать своего волнения. Сейчас я одновременно и врала ему, и нет — мама правда очень переживала из-за моих частых практик, но, на самом деле, причина была не совсем в этом. Мне нужно было побыть наедине с собой. Успокоиться самой и дать успокоиться ему. Ведь, действительно — мы уже словно жили вместе — последний месяц — я почти не появлялась дома, все чаще оставалась у него...
— Ну да… Я понимаю… — Он улыбнулся и щелкнул меня по носу. — Ты же у нас «домашняя».
— А разве же это плохо? Лучше б шлялась, по-твоему?! — Я засмеялась.
— Какое шлялась?! Я б тебя убил...
— Это с какой же стати?!
— Что б родителям нервы не мотала!
— Ладно, давай перекусим уже.
— Да, давай.

Ели мы практически молча, перебросившись парой фраз о проведенном дне.

— Все, иди, залипни в комп минут на 30, я все подготовлю тут, закину и приду.
— Как скажете, госпожа! — он засмеялся. Я выдохнула. Он засмеялся не натужно и вовсе не от того, что так надо, что бы казалось, что все нормально. Он отходил, приходил в себя, возвращался. Он стал поворачиваться, что бы уйти.
— Саааш!
— А?
— Куда ты мой фартук опять запсил?!
— В комнату утащил, случайно, сейчас принесу… Или, может, шут с ним? Не будешь ничего готовить? Поели и слава Богу… Ты устала...
— Вот как раз и отдохну. Ты же знаешь, я люблю возиться на кухне. Дай мне волю — я бы на ней жила.

Он принес мне фартук и я занялась стрепней...
Так странно… Это я теперь понимаю, как все это было странно, а тогда — казалось само-собой разумеющимся… В его доме была МОЯ зубная щетка, МОЕ банное полотенце, МОЙ фартук, МОЙ ящик с МОЕЙ одеждой, МОЯ полка с МОЕЙ косметикой, кремами, шампунями, бальзамами… Не слишком ли много там было МОЕГО, для ПРОСТО друзей?.. Ах да, чуть не забыла… У меня, ко всему прочему, еще и были МОИ ключи от его кваритиры. И я действительно частенько приходила без него — убиралась, готовила, стирала. Иногда оставалась, иногда уезжала… Порой приезжал Ромка — наш общий, хороший друг. Люц, как мы его называли. Точнее — это был Сашин друг, изначально. Мы сдружились позднее. Когда я первый раз открывала ему дверь — он сначала не понял, что Сашки нет, а потом долго смотрел на меня большими глазами, как я порхала по квартире, занимаясь делами и болтая с ним. Потом привык. Приезжал он не особо часто, но, все же, виделись. Сначала даже было между нами что-то вроде искры. Я, в своих вечных поисках — не обошла и его стороной.
Это было в начале нашей дружбы. Когда мы все еще искали кого-то. Тогда мы даже пару раз сходили куда-то, поцеловались, подержались за руки и… остались друзьями, разошлись. Сашка тогда даже искренне расстроился — он люьил меня и Ромку, который тоже был ему близок. Единственный, до меня, настоящий друг.

— Все, минут через 40 — все будет готово, покушаем. Я присела на широкий подлокотник кресла рядом с ним. Он повернул голову, улыбнулся, обнял меня, утыкаясь головой мне в живот.
— Я так от них всех устал… Почему они все лезут не в свое дело?! — он снова был грустным.
— Ты о ком, о чем?
— О них! Что они к нам привязались… Вместе/не вместе… Дружат так или не дружат… Ну какое их дело?! Если мы дружим так — значит дружат! Значит бывает! Вон, даже Ромка, и тот херню нести стал… — я слушала его молча, не говоря ни слова, а его, словно, прорвало. — Ну почему они решают за нас и придумывают какие-то глупые правила?! Ну почему?! Почему я ПРОСТО не могу дать тебе ключи и провожать домой, ПРОСТО спать рядом?! Я хоть раз обидел тебя?! Хоть жестом, хоть взглядом намекнул на что-то большее?! Почему я ПРОСТО не могу держать тебя за руку, если ты мой друг?! Почему они говорят, что так, как у нас — не бывает? Что так...
— Потому, что так действительно не бывает, Саш. — Я оборвала его на полу-слове. — Не бывает у других. А у нас — есть. Успокойся ты. Не их это дело. Мы-то знаем правду! — Я поцеловала его в затылок и зарылась руками в волосах, крепче прижимая к себе его голову. — Успокойся.
— Ты ведь не уйдешь, правда?
— Ну куда я уйду, ночью-то?!
— Я не про сейчас… Я в целом.
— Нет, не уйду. Ты — часть моего креста, друг мой.
— Не уходи… никогда не уходи!
— Да что с тобой такое?! Сказала же, не уйду! — во мне были смешанные чувства: негодование и растерянность. — А Ромку — все-таки позови в выходные. Поболтаем, посидим, по...
— Никаких попьем! Знаю я, как вы с ним пьете! Тебе так нельзя, с твоим сердцем!
— Угу. Конечно. Мне вообще жить нельзя. Ладно уж, сиди, страдалец, а я пойду проверю рыбу и покурю.

Продолжение следует...
Еще очень много хочется рассказать… Очень много…