— Здравствуйте. Сегодня мы с вами познакомимся с человеком, которому несколько лет назад был поставлен диагноз «эндогенная депрессия» с неутешительным прогнозом на будущее. Официальная психиатрия считает эту болезнь неизлечимой. Болезнь протекает в виде " эпизодов" и ремиссий. Причём после первого эпизода возможность получить пожизненную ремиссию существует у сравнительно небольшого числа заболевших. Остальные рано или поздно получают второй «эпизод», после которого шансы сокращаются ещё вдвое, и так далее. В зависимости от тяжести и частоты эпизодов больному могут дать инвалидность. И сейчас я задам первый вопрос. Наташа, тебе предлагали? И, кстати, ничего, что я называю тебя настоящим именем?
— Если без фамилии, то мне пополам, Наташ в Москве много. Нет, мне не предлагали, мне просто сказали о такой возможности. Когда меня «накрыло», мне было тридцать лет, и слово «инвалидность» меня так напугало, что я сказала и врачам, и сама себе: «Ни за что!»
— Сказать по правде, глядя на тебя, вообще трудно себе представить тебя не только в депрессии, а просто хоть в сколько-нибудь подавленном настроении… Скажи, ты всегда такая энергичная, бодрая? Ты хоть когда-нибудь грустишь? Плачешь?
— А ты?
— Регулярно!
— Ну так вот, Людмила, не у одной тебя такая богатая внутренняя жизнь! (смеётся)
— Как там у вас говорят… удар прошёл, да? Ладно, едем дальше. Ты можешь рассказать, с чего, собственно, всё началось?
— Ну как, с чего… с детства, наверно. Ребёнком я была нервным, «громким», в младенчестве доводила плачем не только родителей, но и соседей. К пущему несчастью, тогда в наш отсталый СССР каким-то образом просочилось учение доктора Спока. Ну, ты знаешь: если младенец плачет, его нельзя брать на руки, чтобы не избаловать и так далее. Ну, вот меня и не брали. Как-то успокоению это не способствовало, я росла очень тревожной. А когда стала постарше и у меня были какие-то проблемы, с которыми я не могла справиться и начинала от этого реветь, папа «помогал» мне тоже очень экзотическим способом: брал гитару и начинал петь издевательские песенки про то, как «наша Ната капризуля, у неё в носу козюля…» в общем, давал понять, что у меня не проблемы, а ерунда, а я просто дрянная плакса. То есть, огребала я, вместо помощи, «благодать на благодать», заводилась ещё больше, до истерики. Пожалуй, именно с тех пор я узнала это чувство полной безысходности: папу даже ударить нельзя было, чтобы перестал, папа большой, сильный, а я маленькая и беспомощная…
— Но папа наверняка действовал из добрых побуждений?
— Надеюсь, ты не думаешь, будто я встретилась с тобой, чтобы ругать своих родителей? Конечно, папа меня любил и хотел как лучше. Но вот если подумать – он был тогда намного моложе, чем я сейчас. А лично я бы не поручилась, что будь у меня ребёнок, вела бы себя образцово-показательно и делала бы всё правильно. И это притом, что сейчас у нас куча всякой литературы по воспитанию, интернет в конце концов… А тогда как могли, так и воспитывали. Если вообще воспитывали, а не гоняли: отстань, не до тебя. У папы был креативный подход, да, это свидетельствовало о его неравнодушии к единственной дочке. Просто сейчас приходится признать: нет никакой разницы, сломали тебе, скажем, ногу случайно или нарочно. Нога-то по-любому сломана.
— Ну да… В общем, тебе приходилось справляться с внутренними проблемами без посторонней помощи?
— Ага. После этих издевательских песенок привыкла думать, что все мои проблемы такая ерунда, какими бы тяжкими они ни были для меня субъективно, что нефиг грузить ими взрослых серьёзных людей. Так я и перестала жаловаться вообще. Какой смысл жаловаться, если никто не поможет, а только хуже будет? А там уже и до внешних проблем дошло. Я старалась вообще поменьше о себе рассказывать папе с мамой. Болезни скрывала до последнего, а про то как меня травили в школах и пионерлагерях они и до сих пор знают процентов десять…
— То есть, отношения с родителями у тебя не задались…
— Ну, как тебе сказать… Между прочим, со стороны мы производили впечатление «идеальной семьи». Правда, мама на всех тогдашних фотографиях была с таким лицом, словно у неё все любимые родственники умерли в одночасье. Её смех я услышала впервые, когда мне самой уже было 20 лет. Теперь я, поневоле много узнав о психологии и частично о психиатрии, могу почти не сомневаясь сказать, что у мамы всю жизнь была депрессия. Только у неё она была «смазанная», не ярко выраженная. Просто всё время пониженное настроение, ничего не хочется ничто не радует. Но жить, в общем, можно. Она сама мне говорила, что ей стало полегче, когда появилась сначала я, а потом брат. Я думаю, именно на основании таких случаев некоторые особо умные люди советуют «роди ребёнка, дурь и пройдёт». Но, во-первых, «дурь» не прошла окончательно, а во-вторых, депрессия прекрасно передаётся по наследству. Я про это много читала, и в диспансере мне потом говорили. Причём, не просто передаётся, а бывает что и со значительным «апгрейдом». Ну, то есть, если маме просто всё время было «и скучно, и грустно», то ребёнку уже может мало не показаться. Как мне, вот…
— То есть, если у тебя клинически диагностировали депрессию, тебе уже лучше не иметь детей?
— Если какой-нибудь шибко святой батюшка или добрая (а главное, умная) подружка/соседка/родственница советует тебе «родить ребёночка, чтобы избавиться от глупой хандры», то однозначно за такие советы нужно расстреливать на месте. Вряд ли среди ваших читательниц много дам с Рублёвки, у которых именно хандра оттого, что они от безделья маются. Хотя, знаешь, иногда это гламурное безделье ведёт к самой настоящей депрессии. И на той же Рублёвке (мне врачи говорили) депрессий чуть ли не самый большой процент. Но это я отвлеклась. Так вот, ребёнок как лекарство от депрессии – это просто бесчеловечно по отношению прежде всего к ребёнку. Но если вы свою депрессию вылечили, стали здоровым, счастливым, нормальным человеком, то – пожалуйста, рожайте сколько угодно.
— Погоди, ведь официальная психиатрия утверждает, что депрессия неизлечима…
— Официальная – да, утверждает. А есть ещё передовая научно-исследовательская. У них почему-то принято считать, что неизлечимых болезней нет. Я, видишь ли, начала с официальной, а потом уже попала в научную, так что имею возможность сравнить подходы.
— Настолько отличаются?
— Ты не поверишь. В диспансере мой участковый психиатр (кстати, очень милая, хорошая и внимательная женщина) всё время пытается поддержать мой оптимизм тем, что «ну что же, и без деток можно вести полную, хорошую жизнь, вот у вас теперь племянник есть, помогайте семье брата» и прочее. Это сейчас, когда я только раз в два года к ним появляюсь показаться, что я жива-здорова… Нет, это никакой не «учёт», которых всем пугают, просто они же несут за меня ответственность, должны убедиться, что у меня всё нормально. Ну да, вот. А в другом заведении, где я лежала, мне ещё при госпитализации сказали: не парьтесь, девушка, пролечитесь как следует, будете рожать, у нас тут из детей бывших пациентов уже целый детский сад развёлся.
— Но ты пока, я вижу, не спешишь…
— Знаешь, это немного другая история.
Людмила Дунаева
Источник:
))) не люблю я это слово депрессия, но оно есть.
Когда слышу от знакомых, что у них депрессия, стараюсь понять их ритм жизни.
Это чаще день сурка(одно и то же)
Или просто апатичное отношение к своей жизни.
Когда я до Саши потеряла ребенка, я чуть не умерла, именно от этой депрессии, или уныние, мне оно больше подходит.
Когда Саша родилась, я вздрагивала и ненавидела себя, что так мучила близких.
Со многим с ней согласна, но не со всем.Может быть просто недооцениваю болезнь не знаю… Но по себе и по подруге смотрю, что когда у тебя семья, а особенно ребенок, при этом ты Православный человек, то в депрессию может и " хотелось" бы впасть, да некогда. Плохо тебе, или не плохо, а ребенок нуждается в твоей помощи, самой примитивной, не говоря о большем.А вот насчет детства согласна. Когда у нас погиб папа, мне было 7 лет и маме конечно было тяжело поднимать нас с братом одной( ему было 4 и он был больной), поэтому в первые годы вдовства, часто я расстроившись из-за чего-то, слышала от нее сердитую фразу: " ты по отцу так не плакала, как из-за..."! Я урок усвоила. Стала сдерживать слезы, расстройства и думала, что я просто стала такой " пуленепробиваемой". А на самом деле, все это накапливалось внутри и вылезло, когда я встретила своего мужа.
В подростковом возрасте я подружилась с девочкой, у которой, как потом узнала, была депрессия- именно психиатрический диагноз.Сначала мы общались нормально, потом стали проявляться ее особенности… Ее периодически отправляли в больницу.Через несколько лет я поняла, что дружить с ней невозможно- из-за особенностей ее личности, психики.Ноэто такой единственный случай, с которым сталкивалась.В остальных- улучшались жизненные обстоятельства, жилищные условия, подрастали дети, и депрессия проходила.