"Ура! Родители приехали!" - кричали бабушка с дедушкой... Или: ну, вы поняли)

— У нас есть что-нибудь поесть? — муж с удивлением разглядывает внутренности холодильника, чистые и пустые. Где-то на самой верхней полке завалялся давно пропавший глазированный сырок.

— Детей же нет. Кухня закрыта. Откроется… Когда дети приедут, тогда и откроется,— отвечаю я.

Ну не умею я готовить для себя. Даже для мужа уже не умею. Только для детей. Перед их приездом забью холодильник так, что дверца не закроется.

— Мам, ну ты как там? — звоню я нашей бабушке, которая в этом году отсидела с внуками целый месяц.

— У меня открылось второе дыхание,— бодро отвечает бабушка, но я слышу, что она уже немного заикается и забывает слова.

— Зайка, что ты делаешь? — спрашиваю я дочку. — Мама, позвони потом, мы с бабушкой играем в «пяницу» и «виселицу».

«Пяница», то есть «пьяница»,— это карты. Кошмар. Зато «виселица» — это полезно. Это надо слова угадывать по буквам.

У них весь месяц не было гаджетов — ни интернета, ни вай-фая. Телевизор был, но там только дедушкины каналы. Поэтому они играли в настольные игры. Крестики-нолики, морской бой…

Мы готовимся забирать детей. Бабушка тоже готовится — планирует, как за оставшееся время скормить детям то, что лежит в морозилке тремя слоями. И надо напечь пирожков с яблоками, как же без пирожков?

Оставшуюся неделю я планирую лежать. И вязать крючком салфетки. Именно лежа. Читать и спать. Вставать в 11 утра. К вечеру одеваться и встречаться с подругами. Это ведь удивительно — 10 часов вечера, а ты сидишь в центре города и пьешь вино. И никуда не спешишь. Совершенно забытые ощущения. И я не поверю, что есть мамы, которые мечтают побыстрее забрать детей. Нет, все оттягивают время. Еще денек. Еще полдня. Потому что потом начнется — беготня по магазинам, бесконечная готовка, воспитание, логопеды, подготовка к школе, запись в драмкружок и так далее.

А пока бабушка встает в половину седьмого утра, чтобы напечь блинчиков и сделать домашнюю карамель. Она считает, что без карамели внуки не будут есть блины. А на обед у нее должно быть два супа на первое (внук любит борщ, внучка — куриную лапшу), три вторых и четыре десерта.

Я знаю, что будет делать моя мама, когда сдаст мне детей. В первую секунду она вздохнет с облегчением, а потом тут же снова начнет скучать по внукам. Будет натыкаться на игрушки, разбросанные внучкой, и чуть не плакать от умиления. Будет прижимать к лицу ее полотенце и нюхать подушку — там всегда остается запах малышки. Она скажет дедушке, что кухня закрыта и он может доесть то, что осталось от внуков,— детский творожок, печенье в виде зверушек… Вот еще пирожок засохший с яблоками завалялся. Потому что мама тоже готовит только ради внуков.

А потом пройдет неделя, две, и бабушка начнет морозить ягоды на зиму для внуков — смородину, малину.

Но пока она ждет, что мы их заберем. Устала от ответственности.

А я буду хвалить ее двести пятьдесят раз — дети здоровы, даже насморка не было, наели себе щеки и бока, на ногах несмываемая грязь, ногти нестриженые, зато как повзрослели, как похорошели. Какие супинаторы? Они же босиком, по траве! Какой Букварь? Они же по вечерам в дурака подкидного!..

А самое главное, у моих детей есть детство! С бабушкиными пирожками, речкой и добрыми дедушкиными руками…

Спасибо им за это!!!

(Маша Трауб в доработке и сокращении)