Фельдшер Любаева. Немного позитива и "боевое крещение".

Естественно, кроме алкашей мы лечили много нормальных, трезвых, порядочных людей. О некоторых вспоминается с большой теплотой. Одной из таких пациенток была Нонна Ефимовна (имя изменено, вообще по правилам мед. этики в целях соблюдения врачебной тайны имена менять обязательно. Но вот этой женщине хочется выразить большую симпатию и благодарность, пусть даже под чужим именем).

Нонну Ефимовну знала вся подстанция. Она не так часто вызывала, всегда по делу, но визит к ней запоминали все.

Поздним вечером, замученные до невменяемости, мечтающие о чашке чая, туалете и сухих носках (ужин, сон и душ — вообще несбыточная мечта), мы приезжали к ней. 80-летняя старушка, интеллигентная, сухонькая, опрятная приветливо нам улыбалась, шутила, кратко рассказывала, что ее беспокоит. От нее веяло спокойствием, позитивом. Она помнила нас по именам, всегда обращалась на «вы», никогда не ныла и не жаловалась на жизнь. Она тогда еще читала лекции по психологии в ТулГУ без шпаргалок.)))

Мы любили к ней ездить. Пока сбивали давление, она обязательно рассказывала что-нибудь познавательное. И даже немного расстраивались, когда давление снижалось, потому что надо было уезжать, хотелось сидеть и слушать ее часами, открыв рот.

Выйдя с вызова, я понимала вдруг, что мучившая меня весь вечер мигрень внезапно прошла, усталость исчезла и жизнь, в общем-то не так уж плоха))))

Работать было сложно… Через пару месяцев совместной работы мы с Анькой вдруг поняли, что у нас не бывает спокойных смен. Кто-то может сутки прокататься по гипертоникам, животам, перевозкам, а каждую нашу смену обязательно попадалось что-то из ряда вон выходящее, отнимающее много сил и энергии, не всегда типичное, но интересное. Мы такие вызова называли кратко и емко — ХЗ)))) Это явление мы списали на «нехорошую ауру 32 бригады»)))) По отдельности с нами такое случалось не чаще, чем со всеми, а однажды мы вместе работали под 36 номером бригады — была невероятно спокойная смена...

Но сложно было работать, как выяснилось, не только с Анькой. Однажды в подработку мне в «начальники» поставили мужичка с психбригады, Санька. К слову, на тульской скорой психбригада — не совсем то, там нет психиатров. Туда набирают больших крепких ребят, способных при необходимости усмирить буйного психа при помощи физической силы. Называется официально все это дело — бригада для перевозки психиатрических больных.

В общем, Санек был физически крепким, но о его профессионализме и уме сказать не могу ничего из этических соображений. С утра он подошел ко мне с просьбой писать за него карты, якобы он этого не любит. Выдался прекрасный случай попрактиковаться в правильном написании бумажек, я согласилась. Часов с 10 утра плохо чувствующий себя Санек стал периодически просить водителя остановиться возле магазина, подлечивался немного и работал дальше. К обеду на вызове в приличную армянскую семью он чуть не подрался с главой семейства. Я, краснея до ушей уже не в первый раз за этот день, извинилась за него, выставила его за дверь, обслужила вызов сама. Больше я его на вызова не брала.

К 10 вечера Санек монументально расположился на топчане, заглушая храпом телевизор. Но беда в том, что старший по бригаде должен подписывать карты, прежде, чем сдать их на дальнейшую обработку((( Разбудить его я не смогла. Диспетчера заподозрили неладное, несколько раз звали его по селектору. Положение было хуже некуда...

На выручку мне пришли те самые наши неформальные лидерши. Потеребив Санька за ухо и не добившись реакции, они посовещались и решили: надо ставить начальство в известность. Старший врач спустился, тоже потормошил Санька… Безрезультатно… Моего горе-напарника госпитализировали в токсикологию с алкогольной комой. Как выяснилось, такое было уже не в первый раз, его долго терпели и прощали, но этот раз в его карьере оказался последним.

А у меня получилось своеобразное «боевое крещение», когда старший по бригаде так предательски возложил на меня свои обязанности и мне ничего не оставалось делать, как работать в одиночку.