Дорога жизни

Мы продолжаем в преддверии Дня Победы знакомить вас с героями Великой Отечественной войны. Герои, они ведь разные: кто-то сражался на фронте, кто-то работал в тылу, кто-то выхаживал раненых, а кто-то просто выжил, пройдя все ужасы военного положения… Сегодня речь пойдет о блокадниках.

Военная блокада Ленинграда немецкими войсками длилась почти 900 дней: с 8 сентября 1941 года по 27 января 1944-го. Потери жителей под конце осадного положения исчислялись сотнями тысяч. За мужество, проявленное населением, Ленинград получил звание города-героя. Но каким тяжким трудом удалось ленинградцам выстоять, даже представить нельзя.

Историю о том, как выживали в блокадном городе, помнят теперь уже немногие — очевидцев тех событий осталось слишком мало. Среди них — Галина Сергеевна Зеленкова. Когда немцы окружили Ленинград, ей было 15 лет.

«Внимание, началась война!»Тогда, 70 лет назад, молодая Галя жила в Ленинграде вместе с родителями. На удивление, она была единственным ребенком в семье рабочих. Галя закончила семь классов и мечтала поступить в медицинский, а после выучиться на ветеринара. Поэтому девушка поступила в фельдшерско-акушерскую школу. Шел 1941 год.

— В нашей квартире стоял большой приемник, его мой папа сам сделал, — рассказывает Галина Сергеевна, — он принимал все заграничные станции. Родители были на работе, я решила послушать концерт Утесова, а вместо него объявили: «Внимание, экстренное сообщение! Началась война!». Но воевали тогда немцы еще не с СССР, поэтому я думала так: бомбят других, значит, нас это не касается.

Однако вскоре война затронула и нашу страну. Учеба прекратилась, но Галина и ее однокурсники продолжали ходить в школу. Вместо уроков их водили на заводы, где они таскали огромные мешки и закрывали ими окна, которые могло выбить при бомбежке. Кроме заводов ученики посещали госпитали и помогали больным. Врачей в городе не хватало с самого первого дня войны, всех забрали на фронт, и за лежачими нужен был уход. Кроме того, ребята помогали строить баррикады.

— По-настоящему стало страшно, когда враг разбомбил наши продовольственные склады, а ведь там запасы еды были на десять лет, — вспоминает блокадница. — Так мы остались без еды и воды.

Голод

Сентябрь 1941 года, Ленинград окружен немецкой армией. Склады с продуктами разрушены, небо заполнено фашистскими самолетами, круглосуточно слышна стрельба. Ленинградцы сидят в своих домах, без еды, воды, отопления и света, но уверены, что им помогут. Хотя многочисленные попытки властей доставить гуманитарную помощь в осажденный город водным путем в большинстве случаев заканчивались крахом. Людям приходилось выживать на том, что есть.

— Когда продуктов совсем не стало, нам начали выдавать хлеб. Мне по учебной карточке давали по 125 граммов на день, а по рабочей карточке — 250 граммом. И все.По рассказам Галины Сергеевны, хлеб, которые выдавали жителям блокадного города, был далеко не самым вкусным. В нем было много разных примесей — от капустных листов до опилок. Но это было не так страшно, как бомбы, которые постоянно падали на город.

— У нас на чердаке дежурили мальчишки, которые тушили зажигательные бомбы. Для этого они использовали большие металлические щипцы. Как только бомба падала на чердак, они быстро ее брали щипцами и клали в бочку с водой. Бомба пошипит, да перестанет...

Еще одной большой проблемой для жителей было отсутствие воды. Поэтому ее таскали с реки. «И я тоже таскала. Но много воды унести было невозможно: попробуйте съесть 125 граммов хлеба в день и потом что-то делать», — замечает моя собеседница.

Голод одолевал людей, а запасы кончались. Через несколько месяцев даже кусок хлеба перестали выдавать, говорит Галина Сергеевна. Первыми на столах оказались собаки и кошки, затем крысы и мыши. Когда все эти животные были съедены, началось самое страшное — каннибализм.

— В нашем доме мать съела собственного ребенка, — рассказывает Галина Сергеевна. — Вы представляете, что там творилось?! Люди начали умирать десятками каждый день. Покойников просто выбрасывали на улицу. Весь город был в трупах. От голода люди срезали части тела этих покойников и варили из них холодец, а потом продавали на нашей местной толкучке. По улице ходили только два типа людей: очень худые — такие, как сейчас по телевизору показывают, больные анорексией, и полные — отекшие от воды.

По словам блокадницы, самое страшное на свете — это голод. Даже сейчас, спустя 70 лет, в ее квартире лежит запас продовольствия.

— Чтобы выжить, я ела столярный клей, — рассказывает Галина Зеленкова. — Помню, мама с него холодец наварит, вкусный такой. Казеин тоже ела. Еще мама нарезала ремень из свиной кожи, мы его жевали.

На рынке в блокадном Ленинграде за сто граммов хлеба можно было купить квартиру, любое золото или картину. Все отдавали ленинградцы за еду, но, к сожалению, тогда спрос на все эти вещи был почти нулевой — все хотели кушать.

Страшный декабрь

Семья маленькой Гали осталась без отца в самом начале войны — он попал под обстрел. От голода ее мама заболела цингой и дистрофией. Из-за цинги ее десны кровоточили, и жевать было невозможно. Мама находилась при смерти.— Дядя Женя, мамин родной брат, был на передовой, он работал на заводе «Путиловский», — вспоминает блокадница. — Им паек давали, ведь на этом заводе помогали делать оборудование для танков и машин. Раз он привез еловых веток в качестве лекарства. Мама заваривала их в зеленой-зеленой воде из озера и пила. Ей становилось лучше.

Одно из самых страшных воспоминаний Галины Сергеевны связано с событием, произошедшим 12 декабря 1941 года.

— В этот день бомба попала в соседний дом, он был семиэтажный. Мы вышли посмотреть и увидели жуткую картину: стоят только стены этого шлакоблочного дома, а середина вся обвалилась и горит. Люди цепляются за батареи и плиты, но выбраться не могут — все обваливается. А мы им ничем помочь не могли, ведь у нас не было ни машин, ни мужчин, да и сил тоже. Так они и умерли все.

Эвакуация

В январе 1942 года у ленинградцев появилась надежда. Армия солдат, пришедших из Сибири, смогла прорвать блокаду и войти в оккупированный город.

— Это называлась «Дорога жизни». Освободили они небольшую дорожку на Ладожском озере. Эти сибиряки были красивые, румяные, здоровые парни, а мы все страшные, худющие, полумертвые. Тогда нам снова начали давать немного хлеба.

Тем, кто работал, давали побольше питания. Работа же заключалась в следующем: собирать по улицам трупы и вывозить их из города.

— Моя мама к тому времени совсем слегла и уже почти умирала. Тогда дядя Женя сказал, что надо эвакуироваться. Сам он отправил родных в Томск, куда вместе с половиной завода «Электросила» были эвакуированы его жена и двое детей. Нам дали справку как эвакуированным и отправили на Финский вокзал, а оттуда привезли к «Дороге жизни» — на Ладожское озеро.

По приезду всех рассадили в большие грузовики со словами: «Всем сидеть тихо. Обстрел будет — не высовывайтесь». Машина, нагруженная людьми, поехала по льду озера. За ним — следующая, в котором сидела Галя с мамой.

— Перед нами грузовик провалился под лед и ушел на дно со всеми людьми, — вспоминает блокадница. — Так страшно было, что и мы сейчас утонем. Но наш шофер повернул в сторону и объехал образовавшуюся прорубь. Так мы живы остались.

Уже на берегу всех эвакуированных разместили в церкви, дав каждому по буханке хлеба и маленькому пакетику сахара.— А мне не повезло, я весь день стояла в очереди — на себя и маму, а когда получила две буханки и два пакетика сахара, мимо пробежал мужик и одну буханку у меня выхватил, — вспоминает Галина Сергеевна. — Я так плакала, так переживала!

Затем всех бывших блокадников посадили в товарные вагоны и отправили в Сибирь.

— Много-много вагонов ехало, в три ряда сидели там. Как сейчас помню, что выехали мы 2 апреля, а в Томске оказались лишь 9 мая. Ехали только ночами целый месяц, еды не было. Вагон остановится где-нибудьт, выйдешь в поле, травы какой нарвешь, кореньев накопаешь, их и ешь. У нас, пока ехали, полвагона людей поумирало.

До Томска Галя и ее мама доехали вдвоем. Все, кто выжил, остались в Новосибирске и других больших городах. Ютилась семья вместе с другими в одной комнате на улице Дзержинского, 20. Галю и ее маму устроили на завод «Сибэлектромотор», где девушка проработала 13 лет. Жуткие времена страха и ужаса прошли для семьи Зеленковых, но война еще не закончилась — теперь они стали тружениками тыла. Конечно, военное время наложило свой отпечаток и на жителей сибирских городов, но такого голода, как в блокадном Ленинграде, Галине уже не пришлось испытать вновь.


БрысьКа
216762

Комментарии

Пожалуйста, будьте вежливы и доброжелательны к другим мамам и соблюдайте
правила сообщества
Пожаловаться
Лани

Читала и плакала… просто кошмар… не могу представить, как люди жили и выживали....

Пожаловаться
Марина

Как им повезло выжить

Пожаловаться
ЖукМайскийОсобый
Упаси господи!
Пожаловаться
Ольга Курганова

Страшное время было

Пожаловаться
Елена
Сейчас тоже не из веселых. Не за то, что есть тогда голодовали, не за то, что есть воевали…
Пожаловаться
Ola
страшно… страшно… страшно
Пожаловаться
Ольга Ольга
Пожаловаться
Полина
Я живу на Дороге Жизни, каждый день по ней хожу и езжу. В историческом месте живем )
Пожаловаться
Талина ИбблаГхыр

........................................................... .

Пожаловаться
Ирина
боже мой это очень страшно!
Пожаловаться
MaMaЛизы
Пожаловаться
LastTochka
Сегодня проезжали на дороге жизни…
Пожаловаться
Нюся
Ревуууу((((
Пожаловаться
Ольгунчик
даааа, страшно...
я помню в детстве сильно впечатлил дневник тани савичевой
Пожаловаться
Анастасия
Да страшно! Самое страшное это голод… даже представить страшно что пережили люди!
Пожаловаться
БрысьКа
  • … Тупик, я не могу дальше так продолжать жить. Голод. Страшный голод. Рядом мама с Ирой. Я не могу отбирать от них их кусок хлеба. Не могу, ибо знаю, что сейчас даже хлебная крошка… Сегодня, возвращаясь из булочной, я отнял, взял довесок хлеба от мамы и Иры граммов в 25 и также укромно съел… Я скатился в пропасть, названную распущенностью, полнейшим отсутствием совести… Такая тоска, совестно, жалко смотреть на Иру… Есть! Еды!

Из дневника Юры Рябинкина, 1941 год, блокадный Ленинград

  • … Вторую кошку мы съели уже безо всякого отвращения, довольные, что едим питательное. Затем наступили особенно голодные дни. В магазинах ничего нет, дома тоже почти ничего нет. Кошек, видимо, ели далеко не одни мы. Сейчас на улице не встретишь ни одной, даже самой паршивой и тощей...

Из дневника Леры Игошевой, 1942 год