Комплекс второго ребенка

Второй ребенок – это второй ребенок. Он более расслаблен, гармоничен, спокоен, счастлив… Счастлив ли, как нам хотелось бы думать? Как мы определяем это состояние? Не требует, не плачет, улыбается… о чем-то думает.

Я смотрю на Соню и я уверена, что она счастлива. Она любит Данилу. Я не часто на нее ругаюсь: повода никогда нет. Она знает, когда мне плохо. В самые наитруднейшие моменты, которых было немного, но о которых помню, она подходила и очень нежно похлопывала меня по плечу. Она говорила мне, чтобы я не кричала, чтобы не сорвать голос. Она всегда предлагает мне помощь, когда видит, что мне ее ждать неоткуда. Не может человек давать все это, если у него нет этого природного запаса любви. Однако, я всегда внимательно слежу за собой, чтобы не поселить в ней комплекс младшего ребенка.

Каждый раз, когда я обнаруживаю, что отношусь к ней по-другому, именно в силу того, что она второй ребенок, я понимаю, что насколько это незаметно и сколько усердия нужно для того, чтобы продолжать отслеживать эти ставшие уже второй натурой привычки.

Начну с того, что когда рассказываю кому-то про детей, то невольно разговор сводится о Даниле. У Сони всегда все хорошо. У нее практически никогда нет проблем, а если они есть, то они незначительные, о них не стоит говорить…

Данила с Соней смотрят телевизор.

— Мам, — кричит Данила, — посмотри какая смешная моська у Нюши!

Бегу. Смотрю. Смеюсь.

Однажды остались дома с Соней. Она смотрит мультики.

— Мам, смотри как смешно! – выбегает она радостно ко мне.

— Дочь, там у тебя что-то смешное? Ты пожалуйста посмотри, а мне тут надо доделать немного…

Соня растерянно улыбается. Вроде как чувствует себя немного виноватой, хотя эта тень тут же сошла у нее с лица и она радостно побежала смотреть телевизор.

Спустя время я поняла, что она позвала меня только для того, чтобы я обратила на нее внимание так, как я это делаю с Данилой.

Едем в машине. Данила что-то рассказывает. Встретилось новое слово и Данила произнес его не совсем правильно. Поправила его, попросила повторить. Данила повторил. Еще раз поправила, еще раз повторил. Все это происходит легко, смешно, мы шутим. Соня молчит. Я прошу ее, вроде как вдогонку, повторить то, что попросила повторить Данилу. Она отказывается. Я вспоминаю себя в детстве, когда глотала это чувство вины старших за то, что они тебя о чем-то просят, но не потому, что это ты это ты, а только потому, что знают о твоем возможном чувстве обделенности. Я снова отловила это упущение. Каждый раз теперь, когда я прошу Данилу повторить слово, я прошу об этом и Соню. Делаю это без паузы, как это было раньше, чтобы Соня видела, что она важна мне так же, как и Данила. Часто начинаю с Сони.

В силу того, что она девочка, я понимаю, что раньше часто делала вид, что не слышу ее. Она никогда не повторяем свой вопрос два раза. Данила убьется спрашивать, пока я не отвечу. Соня как тихий колокольчик в поле цветов. Зазвенит нежно и стихнет. Вижу, что она иногда имитирует Данилу в его попытках выпросить игрушку, но делает она это очень осторожно, не надеясь на результат. Она боится меня огорчить. А я от этого в душе кричу. Крик от бессилия уловить это, предупредить. Иногда от усталости шлешь все к чертям и думаешь, что пусть все идет, как идет. Но утром снова просыпаешься и знаешь, что будешь искать, думать, пробовать.

Привычка концентрироваться на одном ребенке формируется очень, как бы это сказать, естественно. Сначала второй ребенок маленький, не требует столько внимания. Когда он подрастает, то на примере старшего сам многому учится и вроде как не нужно ему столько внимания. Первый почти всегда ревнует к младшему и его потребность во внимании старшего гипертрофируется. Все вроде бы естественно, но нет. Задача родителя осознанно распределить любовь так, чтобы ни один ребенок не замечал своей обделенности. Обделенность порождает комплекс неполноценности, от которого ребенок будет пытаться избавиться всю жизнь. Это то, что мешает в полной мере радоваться успеху, достижениям, жизни...