Научившись... Как научиться и научить?

Холодная отстраненность и эмоциональная закрытость проникают во все уголки коллективного сознания, которое формирует личности, отчуждённые друг от друга. Даже внешняя демонстрация открытости, не может сбить с толку — чувствуется страх потерять свои границы и обнажиться настолько, что окружающим будет понятно о тебе всё.

Кто из нас, будучи преданным, не боится вступать в новые отношения? Кто идёт на глубокие отношения, не испытывая страха перед возможной болью расставания?

Я помню то время, когда жила словно в скорлупе, боясь показать людям свою уязвимость. Все попытки быть открытой или несогласной с большинством, приводили к тому, что я становилась мишенью для нападения — насмешек, издевательств, попыток унизить и оскорбить меня. Отличаться от других было опасно. И это окрашивало мой опыт в депрессивные тона.

Но только ли подобный опыт сделал меня закрытой?

Мои родители вечно были погружены в свои проблемы. Им было не до меня. А когда «было до меня», то лучше бы они меня, на самом деле, бросили на произвол судьбы. Такое «пристальное» внимание с их стороны, наносило ещё большую травму моей неокрепшей психике. Вслед за ними и я, однажды, начала считать, что только профессионалы способны воспитывать и обучать детей, чтобы оградить их от родительского «непрофессионализма».

Что же на самом деле нужно детям: профессионализм чужих людей или безусловное принятие и близость взрослого?

Чаще всего взрослые напоминают мне подростков, которые прячут свою уязвимость от собственных детей. А когда теряют эмоциональную связь с ними, то начинают бояться жестокости с их стороны, раздражаясь и обижаясь на них. То есть ведут себя не как мудрые и зрелые личности, а как закомплексованные подростки.

Они начинают заигрывать с собственными детьми, угождая им, покупая свой авторитет любыми способами. А когда понимают, что ситуацией не владеют, то впадают в отчаяние. И тогда снова уходят в защитную отстраненность. И, по сути, оставляют своих детей без мудрой опеки, в которой могла бы сформироваться зрелая личность.

Когда я защищала свою уязвимость, то не умела сочувствовать и сопереживать. Я не могла допустить эмоциональную обнаженность из-за страха вновь испытать боль предательства и боль потери. Очень часто на фоне этих переживаний у меня возникало чувство ненависти к людям — ко всем без разбора. Я в них видела потенциальную опасность и защищалась от них своей ненавистью. Теперь, когда я слышу от подростка: «Я ненавижу всех!!!», я понимаю, насколько одинок этот ребёнок, переживший глубокую травму отверженности.

Эмоциональная отстраненность может выражаться и без ненависти: «Я не испытываю отвращения или жалости… Я не воспринимаю чужую боль, как нечто важное, что может поколебать мою холодность. Мне всё равно!».

Дети, как и взрослые, гневятся, когда сталкиваются с реальной или воображаемой несправедливостью. С помощью гнева они сообщают нам о какой-то неудовлетворенной потребности или желании. Способны ли мы увидеть за детским гневом всего лишь неосознанное послание, а не желание оскорбить нас? Почему бы не помочь детям научиться расшифровывать свои чувства и облекать их в слова без страха быть уязвлёнными?

Неужели надо объяснять то, как важно помочь детям не потерять чувствительность и развить умение осознавать всю гамму внутренних переживаний? Если ребёнок умеет различать свои чувства, он способен распознавать и чужие, тонко улавливая их и обозначая. Может ли этому научить взрослый, если сам этого не умеет делать? Помогут ли в этом случае ему его профессиональные дипломы?

Я вижу, как человек, потерявший чувствительность к себе, теряет способность чувствовать и другого. В этом случае тяжело постичь чью-либо трагедию и понять мужество людей, вытерпевших боль не меньшего, а, может быть, и большего отвержения, но сумевших сохранить в себе открытость и умение рисковать в межличностных отношениях. Когда пытаюсь пробиться к сочувствию, то слышу: «Они же тупые! Они заслужили свою участь!».

Научившись принимать себя таким, каков есть, обнаруживаешь, что не нужны маски, за которыми хотелось бы спрятать свою уязвимость. Знание себя и признание своей индивидуальности, как части целого, делает человека не боящимся своей уязвимости: исчезает страх потерять то, чем дорожишь, так как понимаешь, что отдельной личности ничего не принадлежит и ничто невозможно удержать без нарушения своей и чужой свободы. И свободы перестаёшь бояться, видя в ней потенциальную угрозу остаться одному...

Научившись… Как научиться и научить?