Я открыла глаза, почему – то с трудом удалось их разлепить. Голова раскалывалась. Все тело ныло и болело, было больно даже дышать, а не то, что чтобы пошевелиться. Я так и не смогла открыть полностью глаза, мешала какая-то белая тряпка, спадающая на глаза.
— М..- пыталась я что-то сказать, но губы словно склеились.
— Очнулась, милочка? – чей-то добрый и ласковый голос спросил меня.
Я попыталась поговорить с этим человеком, но глаза совершенно не слушались, не желая поворачиваться.
— Ты, наверно, пить хочешь? – все тот же голос продолжал мягко что-то мне говорить.
Я кивнула, хотя тут же об этом пожалела, голова просто раскалывалась на части.
— Вот так, дорогуша… – мягкие руки слегка приподняли мне голову и аккуратно полили на губы.
Я жадно приоткрыла рот и с наслаждением по капельке пила эту воду, вкуснее нее я в тот момент ничего не знала.
— Много нельзя! Потом еще дам… А теперь спи… – мягкие руки снова погладили меня по голове, вновь стало темно.
Я не знаю, сколько я спала, но когда я попыталась открыть глаза снова, голова болела чуть меньше, чем тогда.
— Так… Снежана Габрэ? – спросил небольшой, слегка толстоватый мужчина в халате.
Я кивнула, на этот раз осторожнее.
— Вижу. Вам уже немного лучше… Я скажу так… – он немного помолчал, разглядывая снимки рентгена. – Вам очень повезло, что вы остались живы..
— Доктор, что со мной? – тихо спросила я.
— Ничего такого, что мы не сможем исправить! – улыбаясь, ответил доктор, потом серьезно продолжил:
— У вас сломаны обе руки, правая нога, множественные переломы ребер, сильное сотрясение мозга, ушибы внутренних органов, конечно, же множественные порезы всего тела, особенно лица… — он немного помолчал. – Плюс сильный порез сетчатки глаза, правого, зрение нам удалось спасти, но, к сожалению, видеть он в том объеме, как раньше, он не будет никогда… Вам придется носить очки и линзы… На данный момент вашему здоровью ничего не угрожает, хотя, конечно, лечение будет длительным и серьезным! А теперь отдыхайте, я зайду к вам позже! – он ласково улыбнулся и вышел из палаты.
Я лежала, тупо смотря в потолок, пытаясь переварить информацию. Мой глаз не будет полноценно видеть? Все тело в порезах? Надеюсь, лицо не особо пострадало. Из глаз опять потекли слезы, такой беспомощной я себя еще никогда не чувствовала.
— Ну, милочка, не плачь… – знакомые теплые, ласковые руки аккуратно вытерли мне слезы.
Я повернула голову, увидев молодую полную, симпатичную девушку.
— Чего плачешь? Все же хорошо у тебя. Самое главное – жива! А здоровье твое мигом подправим! – она гладила меня по руке, при этом смотря мне в глаза.
— Хочешь, родным твоим позвоню еще раз? – достав телефон, спросил она.
— Еще раз?- удивленно спросила я.
Девушка немного замялась:
— Просто когда мы им звонили в первый раз… Твой муж сказал, что заедет позже, детишки твои крикнули в трубку, что им некогда… А родители на море у тебя оказывается… — она обняла меня. – Бедняжка моя… Это же надо, никому не нужная…
Снова слезы… На этот раз от обиды и горечи… Милая девушка единственная, кто сможет поддержать меня в этом мире…
Прошло 3 недели. За это время, ни муж, ни дети не навестили меня. Родители, правда, звонили, но они приедут только на следующей неделе, поэтому с них спрос малый.
— Сегодня великий день, Снежаночка! – говорила мне Люба, та самая пухлая девушка. – Мы снимем с тебя эти ненавистные повязки, и ты сможешь увидеть свое хорошенькое личико.
Я, конечно, заблуждалась насчет красивого… Но посмотреть решилась. Люба дала мне зеркало, помахала ножницами перед моим лицом:
— Готова? – спросила она.
Я аккуратно присмотрелась к отражению в зеркале. Сейчас вместо привычного лица я видела только большую объемистую маску из бинтов, только маленькие щелки глаз были заметны на этом фоне.
— Я готова… – прошептала я.
Люба заработала ножницами, аккуратно снимая повязку с моего лица, как только тяжелые бинты спали к моей груди, я почувствовала, как легко стало коже. Она как будто снова задышала после долгое времени. Я закрыла глаза.
— Ну, же, милая! Посмотри… – всовывая мне в руку зеркало, сказала Люба. – Конечно, не знаю, какая ты была раньше, но выглядишь сейчас очень даже ничего!
Я открыла глаза и уставилась на свое отражение. На меня смотрело опухшее лицо, с маленькими поросячьими глазками, под правым глазом виднеется шрам, нос сломан и теперь повернут немного в левую сторону, губы разбиты… Но самое ужасное, все лицо покрыто ужасающими ранами, которые в скором времени обещали превратиться в шрамы..
Я вскрикнула и выронила зеркало, оно каким –то чудом умудрилось не разбиться. Закрыв глаза, я заплакала, так как плачет маленькая девочка, когда ей не дают конфетку…
— Ну ты чего? Все наладиться, миленькая моя… – Люба гладила меня по спине, приговаривая что-то ласковое.
Я обняла ее, от нее вкусно пахло корицей и яблоком, я никогда еще не чувствовала такой благодарности как к ней.
— Ты из –за внешности так расстроилась? Боишься, что муж разлюбит? – спросила Люба, гладя меня по волосам.
Я не мигая уставилась на нее, смахивая слезы. Если бы она знала, что происходит у меня в семье, на душе… А самое главное, я поняла, что ненавижу того мужика, который обогнал меня по плаванию. Из-за него я здесь, из-за него я теперь выгляжу, как урод!
— Не волнуйся! Он у тебя странный слегка, но такую красотку грех не полюбить! – Люба снова находила утешительные слова, но я ее не слушала, только иногда кивала в такт головой….
Прошло полтора месяца, родители вернулись с отдыха, теперь периодически сидели около меня и причитали. Я с детства не люблю, когда меня жалеют, а теперь не полюбила еще больше! В те минуты, я просто отворачивалась от них, делая вид, что сплю. В один из таких «прекрасных» дней, мой врач сказал, что мне можно идти домой. Правда гипс снимут только через месяц, так что в течение месяцапридется привыкнуть к неудобствам. Меня встречали родители, тихо, без лишнего шума они подождали, пока я доковыляю до них на своих костылях. Пока я медленно шла по холлу, группа людей встречала из больницы какую-то женщину. При виде этой пухляшки, группа закричала, подбежала к ней и стала обнимать. Она, смахивая слезы счастья, обнимала их всех, целуя каждого. Я посмотрела вперед, где стояли мои родители со спокойными лицами, сердце защемило, в душе появилась чернота, я медленно подошла к родным и обняла их.
— Нам пора, дочка! – прошептал мне на ухо папа, вместе с мамой они усадили меня в машину и повезли домой.
Первым делом войдя домой, я спросила:
— А где все? Где дети? Где муж?
Родители замялись, стараясь не смотреть мне в глаза.
— Где они? – более настойчиво спросила я, присаживаясь на диван.
— Миша сказал, что он в срочной командировке и ему некогда с тобой тетешкаться! А дети… дети уехали отдыхать на море… — тихо сказала мама.
— Какие командировки? Я знаю его график вдоль и поперек, ближайшая командировка только в ноябре! А сейчас только сентябрь… — я задумалась. – А какой может быть отдых? Как же учеба? – я схватилась за волосы, наклоняя голову вперед.
— Мы не знаем, доченька! Это твоя семья, разбирайся сама… – сказал папа. – Тебе что-нибудь надо? Мы с мамой будем к тебе приезжать на несколько часов в день, мы не можем оставить свою ферму, ты же знаешь…
Я подняла голову. Ах, ферма, я же сама лично купила ее своим родителям десять лет назад, они всегда о ней мечтали.
— Знаете, не надо приезжать… Я сама справлюсь! Если что, я вам позвоню!- я улыбнулась, тут же скривилась, губы все еще болели.
— Ты уверена? – спросила мама.
Я молча указала на дверь. Родители должны знать, что со мной бесполезно спорить.
Когда родители ушли, я повалилась на диван, задумчиво рассматривая потолок. Грустные мысли проникали в мою голову, я не знала, что теперь делать… Все предыдущие мои планы на этот годрухнули. Муж и дети даже не поддержали меня, я, конечно, знала, что они меня не любят… Но я не думала, что они настолько бесчеловечны по отношению ко мне. Захотелось помыться, полежать в любимой ванне, немного расслабить нервы. Я посмотрела на гипс на руках и ноге, подумала немного, схватила несколько больших пакетов, кое-как обмотала их, затем налила теплую, немного прохладную воду и с наслаждением погрузилась в ванну.
После принятия ванны я почувствовала себя снова человеком, одев любимый халат, я допрыгала на костылях до балкона, кое-как открыла бутылку красного вина, достала сигареты… Теперь надо привыкать, что моя жизнь изменилась. Что теперь перед сном мне нужно снимать противную линзу с глаза, а каждое утро снова одевать ее, иначе я ничего практически не вижу правым глазом, только большое белое пятно. Насчет ноги и рук я не переживала, все зарастет, а вот шрамы по всему телу, меня смущали… Пока я не решила, что с этим делать, но определенно что-то можно придумать… Я допила бутылку вина, ощутив заметную легкость в голове, все-таки долго не пила и все такое… Я отправилась спать, стараясь поменьше думать о своем будущем.
Прошло несколько недель, я уже наловчилась все делать, теперь я работала дома. Мне в интернет присылали задания, я с ними успешно справлялась. На днях должны были вернуться дети и муж, всем своим подругам я сказала, что отдыхаю с мужем на Гоа, после пережитого шока в больницы. Пока вроде верят, но что я буду дальше врать, пока не придумала…
Дверь хлопнула, я повернулась на звук, послышались шаги. Я встала, оперлась на костыль и бодро поскакала в коридор. На меня удивленно смотрел муж. На нем, как обычно, была дорогая кожаная темно-синяя курка и супердорогие ботинки, пахло от него все тем же парфюмом.
— Привет… – грустно сказала я, прислоняясь к стене.
— Привет… – почему-то не поднимая глаз, ответил Миша.
— Будешь есть? – привычно спросила я. – Заодно расскажешь, как в командировке дела… Почему так рано отправили тебя?
Миша разулся, подошел ко мне близко и тихо прошептал:
— Не был я не в какой командировке! Я у Тани был, понимаешь… – он взял меня за лицо и посмотрел мне в глаза. – Я ухожу к ней! Она беременна, я люблю ее…
Я схватилась одной рукой за стену, ободрав красивые обои из Франции.
— Ты не можешь уйти! – закричала я, вырываясь из его рук. – А как же моя репутация? Что я людям скажу?
Миша нервно заходил по комнате:
— Репутация, репутация… ты только о ней и думаешь всегда, тебя не интересует, что думают другие, что они хотят, какие у них желания! Я может, нормальную семью хочу! – он гневно сверкнул на меня глазами. – Где жена не сумасшедшая психичка с мыслями сделать все лучшее, а нормальная женщина, которая просто меня любит, понимаешь?? Где жить надо как хочешь, а не по дурацкому сценарию! Все, я ухожу и точка! – он развернулся и пошел в комнату, потом резко обернулся и пробормотал. – Тем более в таком виде… Мне лично страшно будет появляться с такой женой на людях, мне тоже важно, что иногда обо мне думают мои деловые партнеры! – он хлопнул дверью.
Я тихо сползла вниз по стене, оставшись сидеть на полу, не обращая внимания на ноющую ногу и руки, тихо плакала, даже не истерила, как ни странно. Тихо, со слезами на глазах, наблюдала, как муж собирает вещи и ходит по квартире. Меня он обходил стороной, не обращая внимания на мои забинтованные части тела и слезы на глазах. Он обулся, взявшись за дверную ручку, тихо сказал:
— Бумаги на развод пришлю по почте! Прощай!!! – дверь хлопнула.
Я по прежнему сидела на холодном полу, утирая слезы, не понимая, за что так со мной поступает жизнь, что я такого сделала……
Прошло 3 дня, я лежала на диване, не вставая, молча смотря в потолок… Ничего не хотелось делать, большая чернота с ног до головы окутала меня, мне не хотелось есть, пить, говорить, думать, ничего….
Телефон разрывался, первое время я находила в себе силы отвечать, но это были звонки от подруг, в стиле « А правда ли, что тебя Миша бросил?», « Бедняжка»… Хотя я знала, что они злорадствуют, люди больше радуются чужому несчастью, чем счастью – это доказано! Поэтому я просто отключила телефон, и впала в депрессию, в темную, холодную, мерзкую депрессию…. Из идеала я превратилась в «брошенку» и «бедняжку», хуже просто некуда. Моя жизнь рухнула полностью, жить совсем не хотелось…
На 5 день, заволновавшись, ко мне пришли родители, увидев меня, худую, изнеможенную, они заволновались еще больше, вызвали скорую.
Приехавшие врачи просто сделали мне капельницу с глюкозой, сказали сидеть около меня.
Мама пыталась насильно кормить меня супчиком с курицей, папа, как маленькой, читал мне сказки.
Потихоньку я начала возвращаться, снова начала говорить, иногда даже промелькала улыбка.
— Доченька, детишки звонили! – как-то сказала мама.
— И где они? – спросила я, оставляя ноутбук, наконец, я начала немного вклиниваться в работу.
— Владочка с мальчиком одним живет, хорошим вроде… А Ярослав у друга, тому квартиру снимают, вот онии развлекаются!
Я посмотрела на нее слегка испуганно:
— А они там не натворят ничего?
— Не думаю… Но ты не волнуйся, если что я тебе сразу скажу, хорошо? – мама поправила мне подушки, чтобы было легче сидеть.
Я откинулась на мягкое и снова принялась за работу….
За окном начиналась зима, когда доктор наконец-то снял мне гипс, я пошевелила, отчего ставшими легкими, конечностями. Ощутила прилив сил, что я смогу выйти на работу, все получиться… Мишу и детей я не видела уже несколько месяцев, подруги перестали звонить после того, как узнали о разводе и моих увечьях. Суд по делу о разводе пришлось перенести еще на несколько месяцев, так как из-за моей травмы я не могла явиться в суд. Миша, конечно, поливал грязью меня, обзывал по –всякому, но мне было все равно. Черная дыра в душе так и не исчезла, наоборот старалась выбить меня из клеи, всякий раз когда кто-то упоминал мне о моей ничтожности.
Но беда не приходит одна, как говорится…
Через несколько дней я уже была способна выйти на работу, выходя из подъезда, закутавшись в теплую норковую шубу, я по привычке отправилась было к гаражу. Потом только вспомнила, что у меня нет больше машины… И вообще у меня практически ничего нет из старой жизни, я одна, без мужа, без детей, без подруг и знакомых, без красивой внешности, со мной осталась только любимая работа, на которой меня уже поджидал сюрприз.
Подъехав на автобусе к офису, я медленно передвигая ногами, все таки перелом еще не совсем зажил, я прошла в холл, показала свое удостоверение, под странный взгляд охранника поднялась к себе в кабинет.
— Привет! – крикнул мне кто-то.
Я повернулась на звук, в кресле сидел один из моих заместителей, Женя Хорьков.
Если честно, я всегда считала, что эта фамилия ему очень подходит. Он был очень высокий, худой, с противными маленькими глазками на худом изнеможенном лице… Что-то в нем было отталкивающее, что-то, что заставляло меня настораживаться.
— Привет! – я постаралась улыбнуться, хотя боялась, что в очередной раз треснет порез на губе.
— С возвращением, милая Снежана! – Хорьков продолжал улыбаться, сидя в моем кресле и за моим столом.
Я напряглась, но виду не подала:
— Спасибо, что подменил меня, я очень это ценю… Я заплачу тебе премию! – я показала глазами на дверь, надеясь, что сотрудник меня поймет.
Он же оставался сидеть на месте, все еще улыбаясь. Абсурдность ситуации мне начинала надоедать, я подошла ко столу, положила на него свою сумочку и рявкнула:
— Хорьков, прекратите немедленно! Прошу вас освободить мое законное место и приступить к работе!
Хорьков спокойно скрестил руки на груди и произнес:
— А это уже не ваше законное место, Снежана Леонидовна!
Я постаралась схватиться за стол, не теряя лица, я спросила:
— Что это значит?
Хорьков протянул мне документ, я выхватила этот листок из его рук и быстро пробежалась глазами по тексту:
-« Снежана Леонидовна, я очень ценю вас как работника. Вы показали себя с очень хорошей стороны, такого специалиста, как вы нелегко найти, но, к сожалению, в связи вашегодлительного отсутствия, я вынужден был назначить на должность Хорькова Е. В. Вы назначены на должность заместителя руководителя.
Правдин И. И.»
Несколько раз я перечитывала текст, не веря своим глазам, потом посмотрела на все еще улыбающегося Хорькова.
— Показать официальный приказ? – спросил он меня.
Я достала из сумки телефон, совершенно не обращая внимания на Хорькова, набрала номер начальника, к счастью, я очень хорошо знала этого И.И.
— Иван Иванович! – зазвучал грубый голос.
— Ты издеваешься? – прошипела я.
— Снежана, ты? – немного испуганно ответил Иван.
— Значит, как создавать фирму, так Снежаночка помоги, как в больницу попала, всё, больше не нужна… Я так понимаю? – меня затрясло от пережитых эмоций.
— Я тебе все сейчас объясню… – прошептал Иван. – Дело в том, что пока ты была в больнице, для фирмы настали не лучшие времена! А так как тебе нельзя сразу приступать к работе в полном объеме, я решил назначить на эту должность Хорькова, он хороший специалист!
Я молчала, сжимая телефон.
— И еще… – Иван решил мне высказать все, что думает. – Понимаешь, начальник всегда должен хорошо выглядеть… А мне Миша на досуге рассказал, что с лицом у тебя не очень после той аварии..
Не в силах слушать, я выключила телефон, еле удержавшись от желания разбить его на несколько осколков. Взяв чистый листок бумаги, я быстро написала заявление по собственному желанию, кинула его в лицо Хорькова, схватила сумку и выбежала на улицу.
На свежем воздухе стало полегче, на землю тихо ложился крупный снег, декабрь был в полном разгаре. Редкие прохожие сновали туда-сюда, не обращая на меня внимания. Две девушки, по виду чуть старше моей Влады, заболтавшись, случайно толкнули меня. Я подняла на них уставшие глаза, девушки пожали плечами и сказали:
— Извините, женщина, мы не хотели! – тут же пошли по своим делам, даже не задержав на мне взгляд.
Я шла мимо прохожих, со страхом оглядывая всех, понимая, что никто не замечает меня… Нет больше завистливых взглядов, нет больше улыбающихся мужчин, смотрящих вслед за мной… Нет больше нечего….
Завернувшись в шубу, которая нелепо смотрелась с моими зимними сапогами-унтами, в которых я обычно ходила кататься на лыжах, я мерзла на остановке, изредка подпрыгивая на здоровой ноге.
Подъехал автобус, из него вывалилась куча людей, еле втиснувшись, я стояла около окна, смотря в маленькое пятнышко не замершего стекла. Меня толкали и не замечали люди, я только молча стискивала зубы, не показывая всем своих чувств.
Зайдя домой, я сняла шубу, кинула ее на пол и начала ее топтать. Я ненавидела эту шубу, я ненавидела эту квартиру, я ненавидела себя, а больше всех я ненавидела того самого горе-пловца, который испоганил мне все. Схватив несколько бутылок вина из холодильника, я села прямо на пол в моей комнате, тут же поставила пепельницу, все равно я одна, я могу делать, что хочу…
Выпив уже практически все 2 бутылки, выкурив практически всю пачку сигарет, я встала, слегка шатаясь, побрела в другую комнату, там стояло большое зеркало.
Я подошла к нему и внимательно посмотрела на свое отражение. На меня смотрела худая женщина, с бледным, покрытым шрамами лицом, под одним глазом был виден большой шрам, нос превратился в горбатый рог, губы были все потрескавшиеся, волосы взлохмачены и запутаны. Я приподняла кофту, все тело было покрыто маленькими шрамами, просвечивали ребра, живот практически «прилип к спине», я потрогала аккуратно шрам в области желудка, обращая внимания на коротко обломанные ногти…
— Кто ты? – пьяно спросила я саму себя, пытаясь сфокусировать взгляд здоровым глазом. – Кто ты??? – закричала я.
Страшная неухоженная женщина в ответ решила промолчать.
— Я тебя ненавижу!!! Ты слышишь??? – заорала я, стукнув по зеркалу плечом.
Рука тут же покрылась кровью, ничего, мне не привыкать, шрамом больше, шрамом меньше, все равно красивей я уже не буду…
Смотря, как кровь капает на пол, оставляя свои красные следы, я сжала кулак, села на пол, обхватила голову руками и засмеялась, не замечая, как стекает красная жидкость по моим щекам и рукам…..
— Боже, доченька, это же надо так! – причитала мама где-то около уха.
Я подняла на нее затуманенный взгляд, пьяно щурясь от света.
— Это ты все сама? – спросила мама, оглядывая комнату.
По всей комнате были разбросаны бутылки вина, весь мой годовой запас был исчерпан, вся пепельница была в окурках, которые уже валялись на полу и даже на кровати. Около зеркала были засохшие пятна крови, впрочем мои грязные сальные волосы тоже было в крови, как впрочем и все тело…
— Ты что? Пьяная? – спросила меня мама, легонько дотрагиваясь до меня руками.
— А что не видно? – грубо ответила я и засмеялась.
Да, уже целую неделю я только и делаю, что пьянствую, все равно с моей внешностью больше делать нечего…
— Так нельзя, Снежана… – голос у мамы дрожал.
Я осознавала, что делаю больно ей, но ничего не могла с собой поделать.
— В общем собирайся! – строго сказала мама, кидая мне куртку.
— Куда? – хрипло спросила я.
— Домой, к нам!!! Здесь оставлять тебя просто нет смысла! – мама схватила меня за руку и запричитала. – Боже, ты такая легкая… Снежана..
Я заковыляла за мамой… Дорогу я не помню, помню, что мама завела меня в дом, что-то сказала отцу, они меня отправили в ванную, стали отмывать, папа обработал порезы на моей руке, мне дали крепкого чаю и я уснула. Впервые за несколько дней на кровати, впервые спокойным, беспробудным сном.
Утром я еле села на кровати, голова раскалывалась, во рту сушило. Дверь тихонько скрипнула, тихо зашла мама с подносом в руке.
— На поешь, полегчает! – она поставила поднос мне на кровать.
На нем стояла большая чашка с чаем, тарелка с яичницей и бутербродами.
— Спасибо… – тихо сказала я, беря в руки вилку.
— Слушай, дочь… Так больше продолжаться не может! – сказала мама, гладя меня по руке.
— Как? – спросила я ее, допивая чай.
— Так, как ты живешь! В жизни может случиться всякое, а ты так себя убиваешь… — она заглянула мне в глаза.
Я отставила кружку:
— А для кого мне жить мама? Кому я нужна такая?? – на глазах появились слезы, голос задрожал.
— Как кому??? – мама обняла меня, как в детстве погладила по голове. – Ты нужна мне, папе, своим детям…
Я поцеловала маму в морщинистую щеку:
— Как раз насчет детей я не уверена… Мама, я не видела их почти полгода!
Мама улыбнулась:
— Это не значит, что они перестали любить тебя… Просто поверь в это… — она немного помолчала. – А вообще, мы с папой решили показать тебя одному психологу. Он недавно приехал из Лондона, говорят, он отличный специалист… Как же его звать? – мама порылась в карманах халата. – Вот нашла! – она протянула мне визитку. – Случайнов Александр Дмитриевич.
Я взяла визитку и повертела ее в руках, потом усмехнулась:
— Психолог? Мама, ты издеваешься? Я сама психолог по образованию, я прекрасно знаю, что он будет там говорить! Я же тоже это изучала!
Мама положила руку мне на плечо:
— Знаю, но я думаю, тебе не повредит сейчас общение с профессионалом… Пожалуйста, сходи… Хотя бы ради нас с отцом!
Я откинулась на подушки и кинула визитку на тумбочку:
— Хорошо! Я попробую!
Мама улыбнулась, поцеловала меня и вышла из комнаты.
Чтобы не огорчать родителей, я позвонила по номеру, который был указан на визитке.
Бодрый девичий голос сообщил мне, что я могу прийти к ним сегодня, так как у Александра Дмитриевича как раз образовалось «окно» в клиентах. Я, конечно, согласилась. Схожу к этому шарлатану, послушаю, что он мне скажет, про мои психические расстройства, назначит триста сеансов, каждый из которых будет стоить почти сто долларов, и больше не приду к нему. Родителям скажу, что я чудом исцелилась за один сеанс. Ну не верю я психологам, ей богу….
