19 января, на Крещение, в селе Курень Бахмачского района хоронили 40-летнюю Нину Гришко. Провести ее в последний путь пришли почти все односельчане. Всем она запомнилась веселой, цветущей, жизнерадостной. Даже чужие женщины, глядя на гроб, плакали. Рядом с Ниной лежал ее ребенок. Девочка, у которой нет имени. Ведь ей, судя по всему, так и не удалось появиться на свет живой. Ее вынули при вскрытии. Они лежали, прижавшись друг к другу щеками, как будто спали.
Безутешно рыдали дочери Нины от первого брака Галина и Марина. Девочкам чуть больше двадцати (разница между ними 11 месяцев). Они студентки Национального аграрного университета в Киеве.
Плакал муж, 32-летний Александр Гришко. Они с Ниной однофамильцы. Брак не спешили регистрировать, ведь не штамп, в паспорте держит, а Чувства. У каждого раньше была семья, но не сложилось. Нина работала в столовой местного сельхозпредприятия, а потом устроилась в Киеве на автозаправку, была мойщицей машин. Александр занимался хозяйством, у него перепелиная мини-ферма. Все у них ладилось, оба светились счастьем. Им даже завидовали.
— Мы прожили три года,— дрожащим от переживаний голосом рассказывает Александр Гришко. — Желание иметь общего ребенка было обоюдным. Мы радовались, когда Нина забеременела. УЗИ показало — у нас будет доченька. Беременность протекала нормально, все анализы Нины были в порядке. Но мы решили подстраховаться, возраст все-таки. О бахмачской больнице речь и не шла. Еще моя мама рассказывала, что, когда я появился на свет, медики выкрутили мне руку. В Конотоп, куда ездит к врачам много жителей Бахмача, не рискнули. Там жена моего брата рожала, ей занесли инфекцию. Оставался Чернигов.
— В Бахмаче еще 17 декабря сказали: «Езжайте на Чернигов. А то по дороге родите». Срок ставили 7 января, — продолжает Александр Васильевич. — И мы поехали. Обратились в Черниговский городской роддом (там принимают рожениц из всей области). Но Нину не положили, сказали: «Все в порядке, снимайте квартиру, наблюдайтесь». Чтобы не растрясло в дороге, ведь до села около трех с половиной часов езды, мы и сняли квартиру в Чернигове.
Неоднократно ходили с женой в роддом, но ее не положили. 10 января, когда мы пришли в очередной раз, медики чуть не перессорились между собой. Одна говорила: «Надо ложить», другая: «Нет. Уходите, чего вы пришли? Рано ещё». Мы настаивали: ребенок долгожданный. Нине уже 40 лет, помогите. 250 гривен в сутки, за палату, мы отдадим. Не положили.
У Нины начала ныть спина, тянуть, низ живота, и 17 января, утром, мы снова пошли в роддом. Заплатили 800 гривен благотворительный взнос, 1200 гривен за роды и еще по мелочам. В конце концов, Нину положили. В два часа дня ей сделали УЗИ, которое подтвердило — должна родиться здоровая Девочка. Я поехал в село, так как наконец то успокоился, что Нина под наблюдением медиков. Несколько раз перезванивал ей. Она сказала: «Мне какие-то таблетки в родовые пути засовывают. Одна штука 36 гривен. В аптеке их нет, просили у рожениц. Уже три всунули, чтобы родила быстрее». В десять вечера звоню снова: «Ну как?» А она: «Не тревожь меня.«А на утро жди сюрприз».
Племянница позвонила ей в полпервого ночи, поговорили. Я волновался и 18 января, уже в пять утра, начал набирать Нину, но телефон был отключен. Звонил в родильное отделение, но никто не брал трубку. А если брал, то, услышав мой вопрос, молча клал трубку. В 10 утра, наконец, мне ответили: «Она умерла. В 11 часов вскрытие, в 12 заберете тело».
Я помчался на Чернигов. Зашел в приемное отделение, но никто толком мне не мог объяснить, что произошло. Пошёл к заведующей, к другим врачам. Все опускали глаза и отправляли к главврачу. Пошел в приемную — это была пятница, день. Сказали, его нет, возможно, будет только в понедельник. Я не мог достучаться ни в один кабинет. Все руководители попрятались. В родильном отделении, где лежала Нина, я просил пустить меня к женщине, с которой жена лежала в одной палате. Меня не пускали. Я спросил:
— Кто у меня родился?
— В морге спросите, — последовал ответ.
— Почему она умерла? Ведь анализы все были в порядке. Я вам вчера привез здоровую женщину.
— Тромб оторвался...
Я пошел в морг, во вторую горбольницу, но и там никого из врачей не оказалось. Ходила какая-то бабка, лет 75-80, сказала: «50 лет работаю в морге, и еще ни разу не привозили женщину с ребенком в животе. Вот заключение, вам просили передать». И больше ни слова. В роддоме, в вещах, в сумке я не нашел ни медкарточки, которую мы купили, ни документов по беременности, ни квитанции на 1200 гривен,- которую мы заплатили за роды, ни других квитанций. В кошельке были лишь чеки из магазина на апельсины и мандарины. Я пошел к заведующей, отделением:
— Где документы, чеки, квитанции? Они у нее все были в одном месте, в сумке.
— В торбе.
Я при ней посмотрел в вещах — ничего нет. В справке о смерти сказано, что Нина умерла в Черниговском городском — роддоме. Причины смерти — тромбоэмболия веток легочной артерии при сроке беременности 40-41 неделя (нормальная беременность длится 40 недель).
Но почему, когда я, убитый ropeм ходил по роддому, от мена все прятались? Поговорите по-человечески, объясните. Куда девались квитанции, чеки, документы? Я написал уже заявление в прокуратуру, в Киев, и буду добиваться объективного расследования. Я не знаю фамилии той женщины, которая с Ниной лежала в одной палате, но если ей есть что мне рассказать, свой номер телефона я оставил в редакции.
«Нашей вины нет»
— Женщина умерла за пятнадцать минут,— рассказывает главврач Черниговского городского роддома Василий Гусак. — В три часа ночи она встала в туалет, упала и умерла. Поступила к нам только в четверг днем. И в ночь с четверга на пятницу умерла. Четыре врача высшей категории пытались спасти ее. Делали непрямой массаж сердца, искуственное дыхание. Пять раз применяли дефибрилляцию — пытались запустить сердце. Только оно не завелось. Полчаса боролись за жизнь пациентки. Но, увы, случай не наш. Покойная не была в родах. Просто есть такие плохие диагнозы, что медицина бессильна. Это может случиться с любым человеком.
Я среди ночи собственной машиной выехал в больницу. По дороге захватил нашего начмеда. Вот только на половине пути мне позвонили и сообщили, что пациентка умерла. Полная информация будет известна только через две недели.
Скрывать нам нечего. Нашей вины нет. Сделали все, что могли.
вот то что прятались, это странно. жаль очень(