ПОЛНОЕ ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИЦЫ ЕВДОКИИ ИЛИОПОЛЬСКОЙ часть 1.

В цар­ство­ва­ние Тра­я­на. А чтобы мы все­гда вос­пе­ва­ли в мо­лит­ве сло­ве­са Гос­под­ни, тот же Да­вид вспо­ми­на­ет: «Как слад­ки гор­та­ни мо­ей сло­ва твои! Луч­ше ме­да устам мо­им» ни, что пре­вос­хо­дят вся­кую сла­дость всех са­мых слад­ких яств и са­мых до­ро­гих на­пит­ков и го­раз­до бо­лее укреп­ля­ют ду­шу, неже­ли пи­ща те­ло. По­это­му и го­во­рит о них Бо­же­ствен­ное Пи­са­ние: «Ви­но ве­се­лит серд­це че­ло­ве­ка, и хлеб укреп­ля­ет серд­це че­ло­ве­ка», обо­зна­чая тем ви­ном и хле­бом за­по­ве­ди Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста. Они по­ис­ти­не яв­ля­ют­ся как бы хле­бом и ви­ном для ду­ши че­ло­ве­че­ской, ибо ес­ли че­ло­век при­леж­но и неустан­но по­уча­ет­ся в них, то он, и да­вая кре­пость и ве­се­лье серд­цу, осво­бож­да­ют греш­ни­ка от всех сквер­ных дел и оправ­ды­ва­ют пред Гос­по­дом. По­се­му, сняв с се­бя кра­си­вую одеж­ду и одев­шись в наи­бо­лее скром­ную, всей мыс­лью устре­мись к по­ка­я­нию чрез доб­рые де­ла, сей на зем­ле обиль­ные сле­зы, чтобы по­жать на небе ра­дость и веч­ное ве­се­лье; за­га­си сле­за­ми пла­мень гре­хов тво­их, и спо­до­бишь­ся уте­ше­ния от Гос­по­да и вой­дешь в ра­дость пра­вед­ных. Плачь о без­за­ко­ни­ях сво­их, ко­то­рые диа­вол сде­лал слад­ки­ми для тво­е­го серд­ца, и пусть ра­ди слез тво­их ан­гел, хо­да­тай о спа­се­нии, при­бли­зит­ся к те­бе; вы­су­ши зло­вон­ную грязь тле­ния, в ко­то­рой ты дол­го ва­ля­лась, ту грязь, что за­со­са­ла и удер­жи­ва­ла те­бя во вла­сти твор­ца вся­ко­го зла, дабы стать те­бе с это­го вре­ме­ни участ­ни­цей рай­ско­го на­сла­жде­ния; от­пла­ти и отя­го­ти уны­ни­ем то­го, кто, со­блаз­няя те­бя по­хо­тя­ми, обре­ме­нил гре­ха­ми. По­тру­дись усерд­но для Бо­га, чтобы явить­ся на­след­ни­цей немерк­ну­ще­го све­та и, как пче­ла, будь доб­рой де­ла­тель­ни­цей, со­би­рая прав­ду со мно­гих свя­тых дел и непре­стан­но за­бо­тясь об уго­жде­нии Бо­гу.

Эта речь Гер­ма­на глу­бо­ко за­па­ла в серд­це Ев­до­кии, уже при­го­тов­лен­ное тем, что он го­во­рил ей преж­де. Скор­бя о гре­хах, в уми­ле­нии по­верг­лась она пред но­га­ми его, го­во­ря:

— Умо­ляю те­бя, че­ло­век Бо­жий, за­вер­ши то де­ло, что ты на­чал для ме­ня, с по­до­ба­ю­щей че­стью и пред­ставь ме­ня чи­стой Бо­гу тво­е­му, чтобы не стать мне по­сме­ши­щем для же­ла­ю­щих пре­льстить ме­ня, а со­вер­шив­ши на­ча­тое де­ло, спо­до­бить­ся бла­жен­ства чрез твое спа­си­тель­ное уче­ние. Не от­ни­май ис­кус­ной ру­ки от при­го­тов­лен­ной дос­ки, по­ка не изо­бра­зишь во мне Хри­ста вполне.

Гер­ман от­ве­чал ей:

— Пре­бы­вай, ча­до мое, в стра­хе Гос­под­нем и, за­тво­рив­шись в сво­ей гор­ни­це, мо­лись Ему неустан­но со сле­за­ми, по­ка Он ис­тре­бит и очи­стит все гре­хи твои и даст те­бе несо­мнен­ную уве­рен­ность в Сво­ей ми­ло­сти: благ и ми­ло­серд Гос­подь наш Иисус Хри­стос, ско­ро Он ока­жет те­бе Свою ми­лость и не за­мед­лит уте­шить те­бя Сво­ею бла­го­да­тью.

Ска­зав это, бла­жен­ный Гер­ман по­мо­лил­ся Бо­гу, осе­нил Ев­до­кию крест­ным зна­ме­ни­ем и за­тво­рил ее в ее спальне, обе­щав остать­ся в Илио­по­ле для нее семь дней.

Ко­гда Ев­до­кия про­ве­ла семь дней в по­сте и мо­лит­ве, бла­жен­ный Гер­ман при­шел к ней и, от­во­рив­ши две­ри, ве­лел ей вый­ти из спаль­ни. Уви­дев­ши, что она ста­ла ли­цом блед­на, те­лом ис­ху­да­ла, име­ет сми­рен­ный взор и во­об­ще вид ее да­ле­ко раз­нит­ся от преж­не­го, он взял ее за ру­ку и ве­лел сесть. По­том, по­мо­лив­шись Бо­гу, сам сел с ней и стал спра­ши­вать ее:

— Ска­жи мне, ча­до мое, о чем раз­мыш­ля­ла ты в эти семь дней, что ты узна­ла, что ви­де­ла, что те­бе бы­ло от­кры­то?

Она ска­за­ла:

— Все рас­ска­жу, от­че свя­той. Я усерд­но мо­ли­лась все семь дней, как ты на­учил ме­ня. В про­шед­шую ночь, ко­гда я так же, ле­жа кре­сто­об­раз­но ниц на зем­ле, мо­ли­лась и пла­ка­ла о гре­хах сво­их, оси­ял ме­ня ве­ли­кий свет, пре­вос­хо­дя­щий свет лу­чей сол­неч­ных. Я по­ду­ма­ла, что это взо­шло солн­це, вста­ла с зем­ли и вдруг уви­де­ла свет­ло­го и страш­но­го юно­шу, одеж­ды ко­то­ро­го бы­ли бе­лее сне­га. Он, взяв ме­ня за пра­вую ру­ку, под­нял на воз­дух и, по­ста­вив на об­ла­ко, по­вел ме­ня к небу. И был там ве­ли­кий и пре­чуд­ный свет, и ви­де­ла я бес­чис­лен­ное мно­же­ство бе­ло­риз­цев, ра­ду­ю­щих­ся и улы­ба­ю­щих­ся друг дру­гу и неска­зан­но ве­се­ля­щих­ся. Они, уви­дев­ши, что я на­прав­ля­юсь к ним, встре­ча­ли ме­ня с ли­ко­ва­ни­ем и ра­дост­но при­вет­ство­ва­ли, как сест­ру. Ко­гда же я, окру­жен­ная ими и со­про­вож­да­е­мая, хо­те­ла вой­ти в эту свет­лую об­ласть, несрав­нен­но пре­вос­хо­дя­щую све­том лу­чи сол­неч­ные, вдруг на воз­ду­хе явил­ся некто, страш­ный ви­дом, чер­ный как са­жа, уголь и смо­ла. Это бы­ло стра­ши­ли­ще, пре­вос­хо­дя­щее вся­кую чер­но­ту и тьму. Устре­мив­ши на ме­ня ужас­ней­ший и ярост­ней­ший взор, скре­же­ща зу­ба­ми и бес­стыд­но на­па­дая, он пы­тал­ся вы­рвать ме­ня из рук мо­е­го про­во­жа­то­го; при этом он силь­но за­кри­чал, так что го­лос его раз­нес­ся по все­му воз­ду­ху:

— Уже­ли вы, — кри­чал он, — хо­ти­те вве­сти ее в цар­ство небес­ное? За что же я, усерд­но за­ни­ма­ясь на зем­ле улов­ле­ни­ем лю­дей, на­прас­но тра­чу труд? Вот эта, на­при­мер, всю зем­лю осквер­ни­ла блу­до­де­я­ни­ем и всех лю­дей раз­вра­ти­ла мер­зо­стью сво­е­го пре­лю­бо­дей­ства. Все, что у ме­ня бы­ло хит­ро­сти и си­лы, все я по­тра­тил на нее од­ну: я до­стал для нее лю­бов­ни­ков из лю­дей бла­го­род­ней­ших и бо­га­тей­ших и при­том бес­чис­лен­ное мно­же­ство, и из рас­тра­чен­ных на лю­бовь ее бо­гатств она со­бра­ла та­кое мно­же­ство зо­ло­та и се­реб­ра, ка­кое ед­ва ли най­дет­ся и в цар­ских со­кро­вищ­ни­цах. Я с гор­до­стью ду­мал, что имею ее в сво­их ру­ках, как свое по­бе­до­нос­ное зна­мя и непо­бе­ди­мое ору­жие, при по­сред­стве ко­е­го я мо­гу тор­же­ство­вать над людь­ми, от­па­да­ю­щи­ми от Бо­га и по­па­да­ю­щи­ми в мои се­ти. И что же те­перь, уже­ли ты до та­кой яро­сти на ме­ня до­шел, ар­хи­стра­тиг Бо­жьих сил, что по­вер­га­ешь ме­ня под но­ги этой блуд­ни­цы? Раз­ве гнев твой на ме­ня еще не уто­лил­ся тем, что ты мстишь мне все боль­ше и без­жа­лост­нее с каж­дым днем? Уже­ли да­же и эту мою ис­тин­ную ра­бу, куп­лен­ную мною столь до­ро­гой це­ной, ты хо­чешь у ме­ня от­нять? Долж­но быть, ни­че­го уж не оста­ет­ся на зем­ле ис­тин­но и неотъ­ем­ле­мо мо­е­го! Я бо­юсь, что ты и всех, что до­се­ле жи­вут, греш­ных, ис­торг­нешь из рук мо­их, пред­ста­вишь Бо­гу, как до­стой­ных быть на­след­ни­ка­ми цар­ства небес­но­го! Тщет­ны мои за­бо­ты! На­пра­сен мой труд! За что ты так сви­ре­по на­па­да­ешь на ме­ня? Оставь ярость и ослабь немно­го узы, ко­и­ми я свя­зан, и ты уви­дишь, как я в мгно­ве­ние ока ис­треб­лю с зем­ли род че­ло­ве­че­ский и да­же на­след­ни­ков у него не остав­лю. Я свер­жен с неба за од­но толь­ко непо­ви­но­ве­ние, а ты злей­ших греш­ни­ков, дерз­нув­ших по­сме­ять­ся над Бо­гом и мно­ги­ми го­да­ми тяж­ко Его про­гнев­ля­ю­щих, вво­дишь в цар­ствие небес­ное! Ес­ли те­бе это так при­ят­но, так со­бе­ри луч­ше в один час со всех кон­цов зем­ли всех лю­дей, про­во­дя­щих не че­ло­ве­че­скую, а скот­скую, зве­ри­ную жизнь, и при­ве­ди их всех к Бо­гу, а я скро­юсь в тьму и со­всем по­гру­жусь в без­дну уго­то­ван­ных мне веч­ных мук.

Ко­гда он гнев­но и с ве­ли­кою яро­стью го­во­рил та­кие и им по­доб­ные ре­чи, во­дя­щий ме­ня гроз­но взи­рал на него, а об­ра­ща­ясь ко мне, обод­ря­ю­ще улы­бал­ся.

И по­слы­шал­ся го­лос из оно­го све­та, го­во­ря­щий:

— Так угод­но Бо­гу, ми­ло­сер­ду­ю­ще­му о сы­*** че­ло­ве­че­ских, дабы греш­ни­ки, ес­ли при­не­сут по­ка­я­ние, бы­ли при­ня­ты на ло­но Ав­ра­амо­во.

И сно­ва был го­лос к во­дя­ще­му ме­ня:

— Те­бе го­во­рю, Ми­ха­ил, хра­ни­тель Мо­е­го За­ве­та, от­ве­ди сию же­ну ту­да, от­ку­да ты взял ее, — пусть со­вер­шит свой по­двиг: ибо я Сам бу­ду с нею во все дни ее жиз­ни.

И он тот­час же по­ста­вил ме­ня в мо­ей спальне и ска­зал мне:

— Мир те­бе, ра­ба Бо­жья Ев­до­кия! Му­жай­ся и кре­пись, бла­го­дать Бо­жья те­перь с то­бою и все­гда бу­дет во вся­ком ме­сте.

Обод­рен­ная эти­ми сло­ва­ми, я спро­си­ла:

— Гос­по­дин мой, кто ты? Ска­жи мне, чтобы я зна­ла, как ве­ро­вать ис­тин­но­му Бо­гу и как мне по­лу­чить ис­тин­ную жизнь?

— Я, — от­ве­тил он, — на­чаль­ник ан­ге­лов Бо­жьих, и обя­зан за­бо­тить­ся о ка­ю­щих­ся греш­ни­ках, при­ни­мать их и вво­дить в бла­жен­ную и бес­ко­неч­ную жизнь. И ве­ли­ка ра­дость бы­ва­ет на небе в ан­гель­ском ли­ке вся­кий раз, как ка­кой-ни­будь греш­ник об­ра­ща­ет­ся к чи­сто­му све­ту по­ка­я­ния, ибо Бог, Отец всех, не хо­чет, чтобы по­гиб­ла ду­ша че­ло­ве­че­ская, ко­то­рую Он из­древ­ле Сво­и­ми пре­чи­сты­ми ру­ка­ми со­здал по по­до­бию Сво­е­го об­ра­за. По­то­му и ан­ге­лы все со­ра­ду­ют­ся, ко­гда ви­дят че­ло­ве­че­скую ду­шу, укра­шен­ную прав­дой, по­кло­ня­ю­щу­ю­ся веч­но­му От­цу, и все при­вет­ству­ют ее, как сест­ру свою, ибо, от­верг­нув­ши гре­хов­ную тьму, она об­ра­ща­ет­ся к жи­во­му Бо­гу, об­ще­му От­цу всех сы­нов све­та, и без­воз­врат­но к Нему при­со­еди­ня­ет­ся.

Ска­зав это, он осе­нил ме­ня крест­ным зна­ме­ни­ем; я по­кло­ни­лась ему до зем­ли и, ко­гда я кла­ня­лась, он ото­шел на небе­са.

Бла­жен­ный Гер­ман ска­зал ей:

— Уверь­ся от­ныне, дочь моя, и бо­лее не со­мне­вай­ся, что есть на небе ис­тин­ный Бог, го­то­вый при­ни­мать ка­ю­щих­ся во гре­хах сво­их и вво­дить их в Свой веч­ный свет, где Он цар­ству­ет, окру­жен­ный слу­жи­те­ля­ми Сво­е­го цар­ства — свя­ты­ми ан­ге­ла­ми. Ты ви­де­ла сих ан­ге­лов в том небес­ном све­те, где ты со­зер­ца­ла цар­скую и бес­смерт­ную сла­ву Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста и убе­ди­лась, как Он пре­ду­пре­ди­те­лен в ми­ло­сер­дии и про­ще­нии гре­хов, как ско­ро по­да­ет Свою бла­го­дать же­ла­ю­щим при­ми­рить­ся с Ним; ты по­зна­ла Его Бо­же­ствен­ную сла­ву и ви­де­ла Его небес­ный двор, пол­ный неска­зан­ной кра­со­ты, где Он пре­бы­ва­ет; по­ня­ла ты, как мал и ни­что­жен свет это­го ми­ра про­тив небес­но­го си­я­ния. Что же ты еще ду­ма­ешь, о чем раз­мыш­ля­ешь, ска­жи мне!

Бла­жен­ная Ев­до­кия, имея непре­клон­ное на­ме­ре­ние слу­жить от все­го серд­ца сво­е­го Еди­но­му Бо­гу, Ца­рю сла­вы, от­ве­ти­ла:

— Ве­ро­ва­ла я и ве­рую, что нет ино­го Бо­га, спа­са­ю­ще­го греш­ных че­ло­ве­ков, кро­ме То­го, небес­ные вра­та Ко­е­го, бли­ста­ю­щие неиз­ре­чен­ным све­том, я ви­де­ла.

Гер­ман ска­зал:

— При­го­товь­ся, дочь моя, к усерд­но­му слу­же­нию Бо­гу, тща­тель­но за­боть­ся, чтобы пло­ды тво­е­го по­ка­я­ния, по­ло­жен­ные на ве­сах, пе­ре­тя­ну­ли гре­хи тво­ей преж­ней жиз­ни, и са­мое се­бя при­не­си бес­смерт­но­му и веч­но­му Бо­гу, как бла­го­при­ят­ный дар; плачь и ры­дай, по­ка все твои сквер­ны со­всем омо­ешь сле­за­ми и та­ким об­ра­зом спо­до­бишь­ся стать чи­стой неве­стой Хри­сто­вой. За­будь о преж­ней сво­ей гор­до­сти, о вре­до­нос­ной и лю­той во­жде­ле­ни­я­ми сво­ей юно­сти, дабы и Хри­стос вза­им­но за­был гре­хи твои; осво­бо­ди шею свою из-под тяж­ко­го яр­ма по­стыд­ной ра­бо­ты, ко­то­рое на­ло­жил на те­бя диа­вол через гре­хи, возь­ми на се­бя бла­гое и лег­кое бре­мя ожи­во­тво­ря­ю­ще­го по­ка­я­ния и будь от­се­ле сво­бод­на от гре­ха и зна­е­мой для всех пра­вед­ни­ков и свя­тых ан­ге­лов. Итак, укре­пи се­бя для ис­тин­ной ве­ры и це­ло­муд­рия и, имея от­се­ле чи­стую со­весть, сме­ло го­во­ри в ли­цо диа­во­лу: «Те­перь уже нет у ме­ня с то­бой ни­че­го об­ще­го, ни у те­бя со мной, ибо я на­шла мо­е­го ис­тин­но­го Вла­ды­ку и Ему я от­да­ла се­бя в веч­ное вла­де­ние; окон­ча­тель­но уже оста­ви­ла я и от­бро­си­ла мою преж­нюю рас­тли­тель­ни­цу — плот­скую лю­бовь и об­лек­лась в но­вую нетлен­ную и свет­лую одеж­ду прав­ды. В этой одеж­де я об­ре­ту бла­го­дать Бо­жью, спа­са­ю­щую ме­ня во ве­ки; нет уже у ме­ня ни од­но­го зем­но­го при­стра­стия, нет вле­че­ния к мир­ским на­сла­жде­ни­ям, ни­что­же­ство и ско­ро­про­хо­ди­мость ко­их я узна­ла; же­лаю я те­перь и усерд­но ста­ра­юсь о при­об­ре­те­нии благ небес­ных. По­се­му вла­дей, диа­вол, тем, что име­ешь, а от ме­ня, чуж­дый обо­льсти­тель, вор и раб веч­ной тьмы, иди даль­ше».

Ев­до­кия, укреп­лен­ная еще боль­ше эти­ми сло­ва­ми, ска­за­ла ино­ку:

— От­че чест­ный, что те­перь по­ве­лишь мне сде­лать?

— Хо­чу, — от­ве­тил он, — чтобы ты преж­де все­го при­ня­ла зна­ме­ние ве­ры — свя­тое кре­ще­ние, ко­то­рое со­хра­нит те­бя невре­ди­мой во все дни жиз­ни тво­ей, а я, с Бо­жьей по­мо­щью, пой­ду в свой мо­на­стырь и воз­вра­щусь к те­бе опять, ес­ли Гос­по­ду бу­дет угод­но.

Она со сле­за­ми ста­ла умо­лять его:

— Не остав­ляй ме­ня, гос­по­дин мой, не остав­ляй до тех пор, по­ка я не бу­ду в со­сто­я­нии со­вер­шен­но об­ра­тить­ся к Бо­гу и не по­лу­чу ожи­да­е­мой мною Его бла­го­да­ти, чтобы ис­кон­ный обо­льсти­тель, уви­дя ме­ня остав­лен­ной и бес­по­мощ­ной, не от­влек как-ни­будь опять, ку­да ему за­хо­чет­ся, и не воз­вра­тил ме­ня к преж­ней блуд­ной жиз­ни.

И ска­зал ей бла­жен­ный Гер­ман:

— Вот это на­стой­чи­вое стрем­ле­ние к луч­шей жиз­ни, ко­то­рое в те­бе про­бу­дил Сам Бог, и бла­гая на­деж­да твоя и со­хра­нят те­бя от вра­же­ских се­тей, ко­их ты бо­ишь­ся. По­будь же еще неко­то­рое вре­мя в сми­рен­ной мо­лит­ве к Бо­гу и ис­по­ве­да­нии гре­хов сво­их и по­за­боть­ся о при­ня­тии свя­то­го кре­ще­ния. Я же вско­ре воз­вра­щусь к те­бе, по­ис­кав, с по­мо­щью Свя­то­го Ду­ха, по­лез­но­го для тво­ей жиз­ни. По­ру­чив ее Бо­гу, бла­жен­ный Гер­ман по­шел сво­ей до­ро­гой. По ухо­де Гер­ма­на, бла­жен­ная Ев­до­кия про­бы­ла еще несколь­ко дней в по­сте, ни­че­го не имея на сво­ей тра­пе­зе, кро­ме хле­ба, мас­ла и во­ды; днем и но­чью она мо­ли­лась и пла­ка­ла. По­том, от­пра­вив­шись к епи­ско­пу то­го го­ро­да, она при­ня­ла от него кре­ще­ние во имя Свя­той Еди­но­сущ­ной Тро­и­цы. Спу­стя несколь­ко дней по­сле сво­е­го про­све­ще­ния, она на­пи­са­ла мо­лит­вен­ное по­сла­ние к то­му же епи­ско­пу; она из­ве­ща­ла его о сво­ем бо­гат­стве, по­дроб­но пе­ре­чис­лив­ши его, и про­си­ла, чтобы епи­скоп взял его Хри­сту. Епи­скоп, про­чи­тав­ши при­слан­ное пись­мо, при­звал бла­жен­ную Ев­до­кию к се­бе и спро­сил:

— Ты, дочь моя, пи­са­ла эту гра­мо­ту мне греш­но­му?

— Я пи­са­ла, — от­ве­ча­ла Ев­до­кия, — и те­перь сно­ва умо­ляю твою свя­ты­ню: при­ка­жи эко­но­му цер­ков­но­му при­нять мой дар, раз­дай­те его ни­щим и убо­гим, си­ро­там и вдо­вам, как са­ми зна­е­те, ибо я уве­ри­лась, что эти мои бо­гат­ства непра­вед­ны, как при­об­ре­тен­ные через без­за­ко­ния.

То­гда епи­скоп, ко­то­ро­го зва­ли Фе­о­до­том, ви­дя ее доб­рое на­ме­ре­ние, а так­же ве­ру и лю­бовь к Бо­гу, взгля­нув на нее и про­зрев ду­хом ее бу­ду­щее жи­тие, ска­зал:

— Мо­лись обо мне, сест­ра моя о Гос­по­де, спо­до­бив­ша­я­ся на­речь­ся неве­стой Хри­сто­вой, ты, воз­не­на­ви­дев­шая нечи­стую лю­бовь плот­скую, воз­лю­бив­шая чи­сто­ту и от­верг­нув­шая блуд­ную жизнь; ты, ко­то­рая ста­ла под­ра­жать дев­ствен­но­му це­ло­муд­рию и про­да­ла ни­чтож­ный мир, чтобы ку­пить се­бе еди­ную небес­ную жем­чу­жи­ну; ты, про­жив­шая неболь­шое вре­мя в гре­хов­ной пре­ле­сти и по­ка­я­ни­ем ис­хо­да­тай­ство­вав­шая се­бе бес­ко­неч­ные ве­ки небес­ной жиз­ни, смерть уже имев­шая пред гла­за­ми и бес­смер­тие при­об­рет­шая; ты, ко­то­рая преж­де мно­гих влек­ла к по­ги­бе­ли и ныне через Хри­ста мно­гих же ожи­во­тво­ришь! Из мрач­ной тьмы об­лек­шись в свет ве­ры, до­стой­на ты име­но­вать­ся аг­ни­цей Хри­сто­вой. Ис­тин­но, ты Ев­до­кия, что зна­чит бла­го­во­ле­ние: бла­го­во­лил Гос­подь к те­бе, от­нес­шей­ся с пре­зре­ни­ем к сла­до­страст­ным лю­дям и воз­лю­бив­шее лик ан­гель­ский. Мо­лись обо мне, сно­ва умо­ляю те­бя, ра­ба и друг Бо­жий, и по­мя­ни ме­ня в цар­стве небес­ном.

По­бе­се­до­вав с ней о мно­гом со сле­за­ми, епи­скоп ска­зал сво­е­му диа­ко­ну:

— По­зо­ви ко мне по­ско­рее за­ве­ду­ю­ще­го цер­ков­ной стран­но­при­им­ни­цей.

Ко­гда тот явил­ся, епи­скоп об­ра­тил­ся к нему с та­ки­ми сло­ва­ми:

— Я знаю те­бя, как бла­го­че­сти­во­го и бо­го­бо­яз­нен­но­го му­жа, име­ю­ще­го по­пе­че­ние о мно­гих ду­шах. По­ру­чаю те­бе по­это­му и сию ра­бу Бо­жию, стре­мя­щу­ю­ся к луч­ше­му, чтобы ты о ее спа­се­нии по­за­бо­тил­ся, а все, что она от­да­ет, ты через ру­ки ни­щих пе­ре­дашь Бо­гу.

Муж сей был са­ном пре­сви­тер; с са­мой юно­сти со­хра­нял он чи­стое дев­ство, все свое име­ние, остав­ше­е­ся по­сле ро­ди­те­лей, от­дал свя­той Бо­жьей церк­ви и се­бя са­мо­го по­свя­тил на слу­же­ние Гос­по­ду. Взяв с со­бой Ев­до­кию, он по­шел к ней в дом и, ко­гда они взо­шли ту­да, Ев­до­кия при­зва­ла управ­ля­ю­щих сво­им до­мом и ска­за­ла им:

— При­не­си­те мне каж­дый из вас все, что ко­му вве­ре­но.

Они тот­час же при­нес­ли к ней зо­ло­та две тьмы, т.е. два­дцать ты­сяч, по­су­ды хо­ро­шей вся­кой бес­чис­лен­ное мно­же­ство, дра­го­цен­ных ка­ме­ньев и жем­чу­га цар­ско­го без чис­ла, сун­ду­ков с шел­ко­вы­ми одеж­да­ми две­сти семь­де­сят пять, одежд бе­лых льня­ных че­ты­ре­ста де­сять сун­ду­ков, одежд, за­ткан­ных зо­ло­том, шесть­де­сят сун­ду­ков, дру­гих одежд, укра­шен­ных до­ро­ги­ми кам­ня­ми и зо­ло­тым ши­тьем, сто пять­де­сят два сун­ду­ка, че­кан­но­го зо­ло­та два­дцать пять тем, т.е. две­сти пять­де­сят ты­сяч, бла­го­вон­ных аро­ма­ти­че­ских ве­ществ два­дцать ящи­ков, на­сто­я­щих ин­дий­ских ма­стей трид­цать три ков­че­га, се­реб­ра в раз­лич­ных со­су­дах во­семь ты­сяч литр