До слез!

Это не мое, перепост.

Была у нас знакомая. Очень добрая и славная женщина. Хорошая мать, прекрасный работник. Только вот с верой у нее как-то не сложилось. «Молодая я еще, — говорила нам она. — Пожить для себя хочется. Стану старушкой — тогда намолюсь». И она улыбалась такой славной и открытой улыбкой, ямочки играли на щеках.

Год назад ее не стало. Она умерла ночью, во сне. Здоровая молодая женщина, до этого никакими особыми недугами не страдавшая.
Похронили ее на мусульманском кладбище, в мешке. Просто родственники не знали, какую религию она исповедовала, была ли крещена в православии. А в семье ее много мусульман было. Вот так и решили.
Грустно было очень. Ясная улыбка и этот грубый, плотно завязанный мешок- как совместить?

На девятый день она мне приснилась. Она стояла в белой длинной рубашке возле какого-то священника и, плача, кричала: «Я же христианка, вот рядом батюшка, который меня крестил!» И все показывала рукой на священника в рясе и с крестом, стоявшего за ней. Снам верить нельзя. Я и не верю. Просто плачу, вспоминая страшный мешок.

Очень часто самое важное мы откладываем на потом. Успеется. А как случится что-нибудь, кричим что есть сил: «Господи, где ты был, почему не помог?»
Крику этому много сотен лет. Так и Марфа кричала, когда умер брат ее Лазарь.
Но Господь рядом всегда. Он близко.
Священник Михаил Воробьев рассказал об одной удивительной смертной исповеди, которую ему пришлось принять у древней старушки. Он и исповедовать-то ее не хотел, так как родственники свидетельствовали о том, что старушка — безбожница и ничего церковного на дух не переносит. А вот — на тебе, — высказала желание увидеть батюшку. Отказать умирающему человеку нельзя. И батюшка пришел. Правда, сразу пожалел об этом, так как упрямая старуха исповедоваться желала только при свидетелях, а главное — сразу заявила, что она была… последним иподьяконом у Епископа Вольского Георгия! И сразу, опередив батюшкин протестующий возглас, стала рассказывать.

Ей было двенадцать лет, в церковь в те страшные годы уже никто не ходил. А надо было править службу. И Владыка поручил ей помогать. Девочка всей душой старалась быть полезной и очень привязалась к Владыке.
А потом епископа арестовали. Маленькая христианка встала на молитву. Она молилась днем и ночью: знала, что молитвы детей быстро доходят до Господа. Молилась до тех пор, пока ей не сказали, что ее Батюшку расстреляли. И тогда… она потеряла веру. И даже мимо церкви не могла больше проходить — ей становилось физически плохо.

Священник Михаил Воробьев слушал этот рассказ в ужасе: он-то точно знал, что Епископа Вольского не расстреляли, что отец Георгий прожил после этого ареста еще много лет!
Но старая женщина опять опередила его возражения, сказав, что она сама недавно узнала: молитва ее была услышана. Вся жизнь прожита не так, как надо. И теперь остается только каяться.
Батюшка отпустил несчастной грехи, и к вечеру она умерла.Господь не оставил свое потерявшееся дитя, в последний момент дал ей возможность освободить от греха душу свою.

Это история про всех нас. В счастье и довольстве еще хватает у нас иногда сил сказать: «Слава тебе, Господи!» В горе и потерях — это становится непреодолимо трудно. Но Господь наш рядом со всеми своими детьми. И с теми, кто сегодня кричит: «Осанна!»
И с теми, кто скоро потребует: «Распни его!»
Потому что все это в каждом из нас: сегодня мы ликуем и приветствуем Господа, а завтра будем распинать Его своими грехами.
Вербное Воскресение. Это наш праздник. Праздник вероломства и предательства, праздник требующих, а не любящих.
А Господь любит. Он стоит и плачет у гроба своего друга Лазаря. Он страдает всей душой, но первые слова Его: «Отче! Благодарю тебя...»
Всегда звать Отца. Всегда благодарить. Это так просто и так трудно. Но пока мы еще можем сжать в руке пушистую веточку и позвать изо всех сил, со всею любовью, так, как дитя зовет маму: «Господи, я принес Тебе только веточку. Но возьми, пожалуйста, сердце мое», — сделайте это, не откладывайте.

А.В. Николаева