Великая Женщина

В продолжение темы о тех людях, судьбах, о которых нужно знать.

От матери Марии дошли до нас письма, стихи, воспоминания очевидцев. Сегодня в день ее мученической кончины мы разбираем эти записи вместе с ее племянницей Еленой Борисовной Делоне, стараясь услышать от самой матери Марии ответ на вопрос, как пережить страдание и остаться верным себе и своей вере.

31 марта 1945 года в Равенсбрюке была сожжена «соузница № 19263», Елизавета Скобцова, святая Мария Парижская. Русская дворянка, она училась на Бестужевских курсах, участвовала в собраниях на башне у Вячеслава Иванова, дружила с Александром Блоком, писала стихи и вышивала гладью. Довольно скоро на смену этой благополучной жизни пришел опыт страданий: горечь революционной лихорадки в России, мучений русских беженцев и ужаса нацистского режима во Франции, она похоронила троих детей и окончила свои дни в концлагере. При этом, «подобно древнему многострадальному Иову», она «не поддалась соблазну «приписать безумие Богу», но, по слову митрополита Антония Сурожского, «прожила в разрывающих душу и плоть противоречиях сострадания и ответственного несения своего христианского имени: любовью Любви ради, в умирании ради Жизни, в отдаче своей жизни ради правды Царствия Божия… ее духовное значение будет для нас все возрастать по мере того, как и мы начнем понимать последний смысл Любви воплощенной и распятой».

«Пусть отдам мою душу я каждому»

Елена Делоне: После разгрома Белого движения семья перебралась по настоянию супруга Д.Е. Скобцова во Францию, где мать Мария бралась за любую работу (по объявлению в русской газете «Последние новости» – «чищу, мою, дезинфицирую стены, тюфяки, полы, вывожу тараканов»). Здесь она пережила самую страшную в жизни потерю – смерть всех своих детей. Первой тяжело заболела менингитом младшая дочь Настенька. Елизавета Юрьевна два месяца не отходила от ее постели. 7 марта 1926 года девочка умерла. С разрывающимся сердцем мать приняла испытание как посещение Господне.

Мать Мария: Это называется «посетил Господь». Чем? Горем? Больше чем горем, вдруг открыл истинную сущность вещей…

Елизавета Скобцова с детьми. Настя — слева

Елена Делоне: Вскоре молодая женщина сблизилась с РСХД. Она участвует в собраниях молодежи, где ярко рассказывает о недавно пережитых в России грандиозных событиях, и благодаря своему юмору и дару общения, быстро находит всеобщее признание. В 1926 году она посещает богословские курсы на Сергиевском подворье в Париже, где знакомится с выдающимися учеными и богословами – Н.А. Бердяевым, Г.П. Федотовым, К.В. Мочульским, И.И. Бунаковым-Фондаминским. Отец Сергий Булгаков становится ее духовным отцом. В 1930 году Елизавета Скобцова уже разъездной секретарь РСХД.

Т.П. Милютина: «В сентябре 1930 года я попала на Общий съезд РСХД, который проходил недалеко от Парижа, в местечке Монфор. Мне было 19 лет… Я видела мать Марию впервые и была совершенно поражена и пленена. Внешне она была, наверное, даже не привлекательная: очень беспорядочная, совершенно не обращающая внимание на свою одежду, очень близорукая. Но эти близорукие глаза так умно поблескивали за стеклами очков, румяное лицо улыбалось, а речи были до того напористы, такая убежденность была в её высказываниях, так страстно она была одержима какой-нибудь идеей или планом, что невозможно было не верить в её правоту, в абсолютную необходимость того, что сейчас так горело, так жгло её душу. Я никогда не слышала, чтобы она о чем-нибудь говорила равнодушно».

Елена Делоне: После ее выступлений, люди спешат поговорить с ней наедине. Во время поездок по Франции она видит русских, страдающих хроническими заболеваниями, спившихся, сбившихся с пути. Она посещает дома умалишенных и находит там тех, кто, не зная французского языка, не может объясниться с врачами. Все отчетливее она понимает, что ее призвание не в чтении блестящих докладов, а в том, чтобы выслушать, утешить, оказать конкретную помощь.

Мать Мария:

Пусть отдам мою душу я каждому,

Тот, кто голоден, пусть будет сыт,

Наг – одет, и напьется пусть жаждущий,

Пусть услышит неслышащий весть!

Елена Делоне: В этом она видит свое служение и желает посвятить себя Богу через монашество. Ее желание наталкивается на многочисленные препятствия. Но митрополит Евлогий (Георгиевский), духовный глава православных русских приходов в Западной Европе, почувствовав ее огненное желание, находит каноническое разрешение. Номоканон, признавая и применяя 22-ю и 17-ю новеллы императора Юстиниана, допускает развод, если один из супругов жаждет вступить в монашескую жизнь. Д.Е. Скобцов не возражает. Чин пострига состоялся 16 марта 1932 году на Сергиевском подворье в Париже. «Нарекаю тебя в честь Марии Египетской: как та ушла в пустыню к диким зверям, так и тебя посылаю я в мир к людям, часто злым и грубым, в пустыню человеческих сердец», – напутствовал монахиню митрополит Евлогий.

Мать Мария: Все больше убеждаюсь в том, что мне дано жить не во дворце Хозяина, а где-то подальше, на хуторах … Когда я постриглась, я думала, конечно, о своей «духовной жизни», но вот с тех пор, как я стала монахиней, я поняла: «Бог сделал меня орудием, чтобы с моей помощью расцветали другие души»… На Страшном Суде меня не спросят, успешно ли я занималась аскетическими упражнениями и сколько я положила земных и поясных поклонов, а спросят: накормила ли я голодного, одела ли голого, посетила ли больного и заключенного в тюрьме. И только это и спросят. О каждом нищем, голодном, заключенном Спаситель говорит «Я»: «Я алкал и жаждал, Я был болен и в темнице». Подумайте только: между каждым несчастным и Собой Он ставит знак равенства. Я всегда это знала, но вот теперь это как-то меня пронзило. Это страшно.

Мать Мария, М.Куртэн и мать Евдокия Мещерякова, 1936 год

Елена Делоне: Летом после пострига мать Мария посещает православные женские монастыри в независимой в то время Прибалтике. Они представляются ей теплым и уютным убежищем, «защищенным высокими стенами, куда не проникают грязь и скорбь мира». Сама она мечтала о монашестве творческом, живущем не в пустыне или за высокими монастырскими стенами, а в миру.

Мать Мария: Пустите за ваши стены беспризорных воришек, разбейте ваш прекрасный уставной уклад вихрями внешней жизни, унизьтесь, опустошитесь, умалитесь, – и как бы вы не умалялись, как бы ни опустошались, – разве это может сравниться с умалением, с самоуничижением Христа. Примите обет нестяжания во всей его опустошающей суровости, сожгите всякий уют, даже монастырский, сожгите ваше сердце так, чтобы оно отказалось от уюта, и тогда скажите: «Готово мое сердце, готово.

«О имени Твоем я все могу»

Елена Делоне: Начало 1930-х годов ознаменовалось во Франции суровым экономическим кризисом. Безработица среди русских эмигрантов приняла размеры настоящего бедствия. Мать Мария решает открыть дом, где будет принят всякий нуждающийся.

К.В. Мочульский: «Денег никаких нет, риск огромный, но она не боится. – «Вы думаете, что я бесстрашная? Нет, я просто знаю, что это нужно и что это будет… С трезвой точки зрения это – безумие, но я знаю, что будет и церковь, и столовая, и большое общежитие, и зал для лекций, и журнал. Со стороны я могу показаться авантюристкой. Пусть! Я не рассуждаю, а повинуюсь».

Елена Делоне: Денег на это начинание у нее не было, но беспредельная вера в помощь Божию окрыляла ее. Благодаря поддержке друзей, она сняла большой полуразрушенный дом на улице Лурмель в Пятнадцатом округе Парижа. На Лурмель нашли приют две-три монахини, повар, мастер на все руки, несколько семей, не имеющие средств к существованию, и здесь же – душевнобольные, которых когда-то выручила мать Мария из психиатрических лечебниц, безработные, бездомные, молодые женщины легкого поведения, наркоманы (их мать Мария пыталась вернуть к нормальной жизни).

Мать Мария:

О Господи, я не отдам врагу

Не только человека, даже камня.

О Имени Твоем я все могу.

О Имени Твоем и смерть легка мне.

Елена Делоне: Вместе с матерью Марией, разделяя все тяготы повседневных забот, трудятся члены ее семейства: мама – Софья Борисовна, сын Юрий и дочь Гаяна. Они помогают ей и в столовой, и в церкви, устроенной в старом гараже во дворе дома и украшенной иконами сестры Иоанны Рейтлингер и вышивками матери Марии, которая прекрасно владела искусством древнего лицевого шитья. По воспоминаниям Софьи Борисовны, «мать Мария вышила «Тайную Вечерю» над Царскими вратами, хоругви … все ризы в Лурмельской церкви были работы Матери Марии».

«Тайная Вечеря», вышивка м.Марии

Т.И. Манухина: «День торжества совпал с годовщиной пострига матери Марии. Я это знала и поехала днем её поздравить. Стучусь в ворота. Открывает её мать, ласковая старушка. – «Дома, дома мать Мария, в кухне обед стряпает»… Верно, мать Мария на кухне, у плиты: юбка подогнута, рукава засучены, апостольник, в руке ножик… Радостная, веселая. Я привезла ей белой сирени. Она в ликовании! Именно цветов-то и не хватало для торжественной трапезы. Ведут меня в церковь. Мать Мария показывает сшитую ею фелонь. Край искусно вышит простой веревочкой и красным шелком. «Это чтобы фасон держала, – поясняет старушка, – а вот епитрахиль работы матери Марии» (сплошь вышита гладью). – «Это она вышивала, еще когда в поездах от Монпарнас в командировку ездила». Я смотрю на мать Марию, и так мне ясно, что она действительно «The right man at the right place»: подлинная, Богом предуготовленная основательница монастыря. В ней есть все, что для этого надо: необычайная работоспособность, физическая выносливость (несмотря на слабое здоровье), многообразие способностей, религиозная талантливость и душевное богатство: ум, сердечность, незлобие, большая и стремительная воля, склонность к жертвенности и дар личного обаяния. На восхищение всем она с равным усердием возится с топкой, стряпает, стирает, моет окна, таскает мешки с Halles, читает доклады, молится, пишет статьи и руководит религиозным просвещением своих «трудниц»… Митрополит (Евлогий) сказал мне как-то: «Мать Мария – мое большое утешение». Я со стороны на неё гляжу и тоже утешаюсь. Хоть она-то! Хоть её-то Бог избрал из всей нашей женской эмигрантской рати!»

Елена Делоне: Богослужения на Лурмель совершали последовательно сменявшие друг друга отцы Евфимий (Вендт), Лев Жилле, Киприан (Керн), Димитрий Клепинин. Мать Мария в службах участвовала нерегулярно – безмерное количество неотложных дел отвлекало ее. Она сама закупала продукты, отправляясь на рассвете пешком с большим мешком на спине и неизменной тележкой через весь Париж на центральный рынок («Чрево Парижа»). Продавцы, знавшие «странную» монахиню, отдавали ей по низким ценам, а зачастую и бесплатно, остатки нераспроданных и скоропортящихся продуктов.

К.В. Мочульский: «Мать все умеет делать: столярничать, плотничать, малярничать, шить, вышивать, вязать, рисовать, писать иконы, мыть полы, стучать на машинке, стряпать обед, набивать тюфяки, доить коров, полоть огород. Она любит физический труд и презирает белоручек. Еще одна черта: она не признает законов природы, не понимает, что такое холод, по суткам может не есть, не спать, отрицает болезнь и усталость, любит опасность, не знает страха и ненавидит всяческий комфорт – материальный и духовный».

Средь нищих и бродяг

Елена Делоне: Случалось, она всю ночь проводила у центрального рынка, переходя из одного кафе в другое, где, облокотившись о стойку, дремали бродяги. Она быстро распознавала русских, беседовала с ними, приглашала их «на Лурмель».

Мать Мария:

Братья, братья, разбойники, пьяницы,

Что же будет с надеждою вашею?

Что же с вашими душами станется

Пред священной Господнею чашею?

Как придем мы к Нему не умытые?

Как приступим с душой вороватою?

С гнойной язвой и раной открытою,

Все блудницы, разбойники, мытари,

За последней и вечной расплатою.

Елена Делоне: Отец Лев Жилле, часто сопровождавший ее, вспоминал о даре матери Марии выслушать каждого, о ее безмерном сострадании к падшим душам, уважении к самым униженным и обездоленным. Она чувствовала, что именно к ним призвал ее Господь, сказав: «Иди, живи средь нищих и бродяг».

Митрополит Антоний Сурожский: «Она сумела, следуя по стопам своего Господа и Учителя, любить «напрасно», «безрезультатно»: любить людей пропащих, безнадежных, тех, «из кого все равно ничего не выйдет», кого «и могила не исправит» – потому только, что они ей были «свои», русские, обездоленные, погибающие; а позже, во время войны, просто потому, что они были люди, в смертной опасности, в страхе, в гонении, голодные, осиротелые – свои по крови не потому, что они принадлежали той или другой национальности, а потому, что для них Свою Кровь излил Христос, потому что ею овладела до конца Божественная Его Любовь»

Елена Делоне: Среди всех своих забот мать Мария находит время писать статьи на волнующие ее темы, сочинять стихи. Религиозно-философская академия, основанная Н.А.Бердяевым, собирается в столовой дома на Лурмель, и мать Мария выступает с докладами, принимает горячее участие в дискуссиях.

К.В. Мочульский: «Идем в Русский дом – большая зала с портретами царской семьи. Доклады – мой, матери Марии, Ильина. О смысле жизни, о религиозной природе человека. Аудитория слушает с напряженным вниманием. Простые русские лица, строгие и печальные. После доклада матери Марии раздался чей-то женский голос: «Спасибо Вам, мать Мария; мы знаем, что Вы нас любите, и мы Вас любим»…

Мать Мария: У меня отношение ко всем им такое: спеленать и убаюкать – материнское. То, что я даю им так ничтожно. Поговорила, уехала и забыла. Но я поняла, почему не получается полных результатов. Каждый из них требует всей вашей жизни, ни больше- ни меньше. Отдать всю свою жизнь какому-нибудь пьянице или калеке, как это трудно! А вот я знаю, что это значит: в какую-то минуту воспылать любовью и внутренне как-то всю себя бросить под ноги другому человеку и этой минуты достаточно. И тут же немедленно получится, что вы свою жизнь не потеряли, а получили вдвойне.

Елена Делоне: Однако не все складывалось гладко в отношениях насельников дома на Лурмель. В самом начале вместе с матерью Марией трудилась мать Евдокия (Мещерякова), которая тянулась к монашеской жизни. Через шесть лет совместных подвигов в доме на Лурмель она покинула мать Марию и организовала более традиционную общину, постепенно разросшуюся в Покровский монастырь в Бургундии, в местечке Бюсси-ан-От. Архимандрит Киприан (Керн) тоже так и не сумел понять служения матери Марии, и был переведен на другой приход.

Митрополит Антоний Сурожский: «Она была среди нас вызовом, камнем преткновения: для одних незыблемым основание, для других – Судом Божиим. Она восприняла и в жизни показала «безумие Креста», безумие Божественной Любви – воплощенности до конца, приобщенности чужому и вместе до умирания возлюбленному миру, Крестной самозабвенной жертвенной Любви Всесвятой Троицы. Многие из нас, которые после многих лет начали прозревать, соблазнялись её отказом от всякой условности, от всего, что «кажется», а не «есть», брошенным ею вызовом всему, что не есть сущность жизни…

Она пошла путем подлинного юродства во Христе: прожила судя по человеческому разуму, безумно. Но разве не все Евангелие «безумие» в глазах мудрых, опытных по-земному людей? Разве вообще любить, то есть совершенно о себе забыть ради Бога и ради ближнего – не сплошное безумие? И разве не так – именно так – нас любит Бог: «до смерти, смерти крестной?»

«Над могилою надпись: Гаяна»

Елена Делоне: В августе 1936 года мать Марию посетило новое горе: она узнала о внезапной смерти старшей дочери Гаяны, которая за год до этого вернулась в Советский Союз после настоятельных уговоров Андре Жида и Алексея Толстого. Гаяна скончалась в Москве и была похоронена на Преображенском кладбище в Москве.

продолжение слеедует

Источник: Православие и мир