Записки 22.

Когда я вбивала заголовок «Записки 22», рука дрогнула.
Потому что честно — это не записки. Это уже «Дурка 22», где я главный пациент.

Добро пожаловать в палату. Тут вам, мадам, эмоциональные качели, выгорание, и любимый мужчина с оскалом.

Знаете, бывают в жизни такие дни, которые с самого утра как будто шепчут: «Останься дома».
Но ты, как дура, собираешься, красишь ресницы, суёшь в сумку блеск для губ и едешь — прямо в пасть этому дню. Потому что кто-то тебя попросил. Или потому что не захотела портить настроение. Или просто потому что… И вот — ты уже в дороге. Где-то между «лучше бы я осталась в кровати» и «ну хотя бы погода хорошая.»

У Никиты есть друг Лёша. У Лёши и Никиты, естественно, есть ещё один друг. И у этого друга — старая, выносливая Нива, которую по какой-то причине нужно срочно перегнать в Ростов. Почему именно туда? Почему сейчас? Почему Лёша? Почему мы?
Да какая теперь разница.

— Поехали со мной, — сказал Никита, —Лёха ниву отвезет, потом мы его заберём, и обратно.

У меня в голове тут же прокрутился весь список дел, которые я планировала на день: от помыть голову до разобрать почту.
— Я вообще-то не планировала сегодня никуда ехать, Никит.
— Ну просто прокатимся, мне одному скучно ехать.

И вот мы едем.
Лёша — впереди, на этой своей Ниве. Мы — за ним, в Никитиной машине. Всё как обычно: музыка, кофе, навигатор шепчет дорогу.
И всё бы ничего.
Вот только у меня всё внутри сидело что-то странное. Тонкое, неприятное. Как будто под кожей поселилась тревога. Не громкая, но очень настойчивая.

Мы отъехали от города всего минут тридцать. Как Лёша вдруг моргнул аварийкой и стал тормозить у обочины. Никита закатил глаза — мол, что уже случилось, — и вышел к нему. Я сидела, щурясь от солнца, ковыряя этикетку на стакане с кофе и вяло листая плейлист.

Через пару минут Никита вернулся.
— Эва, пересаживайся за руль.
— В смысле? — я даже не сразу поняла.
— Лёху вызывают на совещание. Срочно. Он сейчас на такси обратно поедет, а я поеду на ниве дальше. А ты — за мной.
Он говорил спокойно, как будто просил передать соль.
А у меня внутри всё перекосилось.

— Никит, ты серьёзно? Я не поеду на твоей машине.
— Эва… ну ты же не одна поедешь. Я рядом. Просто езжай за мной, всё будет норм.

Он уже на выходе, говорит почти на бегу:

— Только аккуратно, ладно?

"Только аккуратно", — эхом отдалось в голове.

Как будто это был пароль от двери, за которой начнётся полный кошмар.
Я вышла. Села за руль. Немного волнуясь, потому что его машина казалась мне слишком быстрой, слишком чувствительной, слишком дорогой.

И вот мы едем уже третий час.
Трасса, однообразные пейзажи, частые фуры, и пыльное солнце в лобовое стекло. Всё идет нормально.

Почти.

Мы ехали друг за другом — то я за ним, то он за мной. До точки назначения оставалось километров 15, когда Никита проскакивает на жёлтый, а я торможу. Ну и ладно — думаю.
Он отдаст машину а я его потом подберу.
Проезжаю километров пять — и попадаю в ползущую пробку. И в этот момент приходит сообщение от прораба по ремонту моей квартиры.

Скидывает смету.
Открываю — читаю. Думаю: ладно, разберёмся. Ответить решила позже, но краем глаза глянула цифры, и чуть отвлеклась. Левый ряд движется бодрее, я плавно перестраиваюсь, «одним» глазом смотря в телефон.

И тут — скрежет.
Громкий. Длинный.
Я будто услышала, как разрывается ткань моей репутации.

Я останавливаюсь, выдыхаю.
Выходить не хочется, но надо.

Когда я вышла из машины и на секунду просто замерла. Как будто удар пришёлся не по кузову, а по мне — по сердцу, по лёгким, по всем внутренним органам сразу.

Царапина тянулась от самого переднего крыла до задней двери. В ней можно было прочитать всю мою историю за последние полчаса: "Я не хотела", "Меня заставили", "Я вообще не должна была здесь быть".

буквально полсантиметра не рассчитала и счесала боком об угол заднего бампера Камри.

Дорогой дневник, мне не подобрать слов, чтобы описать боль и унижение, которое я испытала.

Истерика накатывала изнутри. Щеки горели, руки дрожали. Я сделала два шага, потом ещё один — и остановилась. Воздух стал густой, как сироп, которым невозможно дышать.

Позвонила Никите.

— Да? — спокойно ответил он.

— Я... попала в дтп, — выдохнула я.

— В смысле?

— Я машину поцарапала... сильно.

Он молчал. Долгие секунды. Я слышала, как он шумно выдохнул, будто пытается что-то сдержать.

— Где ты?

Я скидываю геолокацию. Он бросил: «Жди», — и отключился.

Он приехал минут через двадцать — на такси.
К этому времени я уже не могла сдержаться: нервы натянулись до предела, и слёзы сами прорвались наружу. А водитель той Камри, будто специально, ещё и огрызался, бросив пару колких фраз — соль на рану, будто мало было адреналина в крови.

Никита вышел из такси — неспешно, но без промедления.
Первым делом подошёл ко мне, чуть наклонился, поймал мой взгляд.

— С тобой всё нормально?

Голос ровный, без паники. И прежде чем я успела что-то ответить, он уже обнял меня, его ладонь легла на затылок, прижимая к плечу.

— Не плачь.

Тёплое, твёрдое, знакомое.

Потом он отошёл, осмотрел машину ,поговорил с тем мужчиной пострадавшим — коротко, без лишних эмоций. Что-то сказал, что-то услышал. Достал телефон, перевел ему деньги.

Вернулся ко мне. Открыл дверь машины.

— Садись.

Мы сели в машину. Давление тишины сжало горло — я не знала, что сказать, и потому выдохнула первое, что пришло в голову:
— Ты сильно злишься?

Он не повернулся. Только глухо вздохнул
— Я даже ничего говорить не хочу.

Я не выдержала, ляпнула:

— Ну да, помолчать, как обычно. Как будто можно было чего-то другого ждать.

Тишина.
Минута, которая растянулась в вечность.
Потом он резко повернулся, и в его глазах, наконец, вспыхнуло то, что он так старательно сдерживал:

— Эва, как ты вообще умудрилась въ%бать машину с камерами 360?
Как это, бл%ь, возможно?!
Его голос не повысился, но каждое слово било, как молотком.

А у меня будто весь воздух из лёгких вышибло.
И сразу — щиплет в носу, слёзы подступают сами, без разрешения.
Страх, вина, стыд, раздражение, усталость…

Молчу. Дышу в ладони.
Но он замечает.

— Что плакать? — бросает, не оборачиваясь. — Я же не плачу.

Мне будто ледяной водой по спине.
И всё — пошло.

Я начинаю объяснять, что пробка, что я просто хотела чуть-чуть объехать, что я честно смотрела, что мне казалось…

Он смотрит на меня.
Молча. Глубоко выдыхает.

— Эва... Как же ты мне дорога, — говорит наконец.
Пауза. — Во всех смыслах.

Я даже не сразу понимаю, что он это не совсем про чувства. Или не только про них.
И не знаю — смеяться или снова разрыдаться.
Потому что это было одновременно и «ты мне нужна», и «ты мне обходишься чертовски дорого».

У меня от этих слов — и так всё внутри сжалось… я просто перестала себя сдерживать.

Слёзы — как будто кто-то кран открыл. Сами. Беззвучно, без истерики, просто текут.
А он — видит это…
И вместо того, чтобы хоть как-то остановиться, наоборот — резко:

— Хватит уже ныть!

Я аж дёрнулась от неожиданности.
Он крикнул на меня.
По-настоящему. Не с иронией, не в споре — грубо, резко.

— Не ори на меня!! — сорвалось с губ почти автоматически, в крик. В защиту себя, хоть какую-то.

Он посмотрел на меня почти скучно.
Голос понижен, но холод:

— Ты ещё не слышала, как я ору.

Эти слова — как оплеуха.
В них не было угрозы, не было ярости.
Только... презрение? Раздражение?
Как будто я — навязчивый звук в его ушах.

Я начала терять контроль. Прямо вот так — на глазах у самой себя.
Я не хотела ссор, не хотела скандала, но я не могла терпеть такой тон.

— Вообще-то, это ты виноват, — всхлипываю, вытирая слёзы и сбиваясь на дыхание. — Я сразу говорила, что не хочу ехать на твоей машине! У меня даже прав с собой не было!

И вот тогда...

Будто что-то щёлкнуло.

Он вскипел.
Даже не просто вскипел — взорвался.
Словно всё копилось в нём — и сейчас вырвалось, необратимо, ядовито, как пар из кастрюли с открытой крышкой:

— Да закрой уже свой рот!

Я застыла.
Всё внутри оборвалось.

Эти слова — как пощёчина. Даже хуже.
Словно я никто.

Я посмотрела на него — и не узнала.
Не было ни того Никиты, который гладил мою спину, когда мне было плохо. Ни того, что шептал мне «родная» в полусне.

— Останови машину. Сейчас же.
Голос сорвался, но я выговорила. Я не просила — я требовала.

Он молчал. Сжал руль и сделал музыку погромче.
Но я не собиралась молчать дальше.

— Я сказала, останови. Я выйду.
В этот момент мне было плевать, где мы, сколько времени, и что я буду делать.

Он меня проигнорировал, будто не замечая что я говорю.
Тогда я повторила еще раз и еще раз.

И он, зло выдохнув, резко вильнул с левой полосы, почти зацепив кого-то, и свернул к обочине.
Машина затормозила с резким рывком.

— Вперёд, — бросил он коротко, даже не посмотрев в мою сторону.

Я дернула ручку двери так резко, что пластик хрустнул. Улица встретила меня рёвом моторов и едким запахом выхлопов.

—Хорошо, — сказала я пустому салону, но дверь уже захлопнулась за моей спиной.

Ещё секунда — и я услышала, как двигатель взвыл на всю громкость, когда он рванул с места, оставив меня стоять с дрожащими руками и комом в горле.
Я смотрела, как его машина уменьшается вдали, сливаясь с потоком огней.