Записки 22.

Когда я вбивала заголовок «Записки 22», рука дрогнула. Потому что честно — это не записки. Это уже «Дурка 22», где я главный пациент. Добро пожаловать в палату. Тут вам, мадам, эмоциональные качели, выгорание, и любимый мужчина с оскалом. Знаете, бывают в жизни такие дни, которые с самого утра как будто шепчут: «Останься дома». Но ты, как дура, собираешься, красишь ресницы, суёшь в сумку блеск для губ и едешь — прямо в пасть этому дню. Потому что кто-то тебя попросил. Или потому что не захотела портить настроение. Или просто потому что… И вот — ты уже в дороге. Где-то между «лучше бы я осталась в кровати» и «ну хотя бы погода хорошая.» У Никиты есть друг Лёша. У Лёши и Никиты, естественно, есть ещё один друг. И у этого друга — старая, выносливая Нива, которую по какой-то причине нужно срочно перегнать в Ростов. Почему именно туда? Почему сейчас? Почему Лёша? Почему мы? Да какая теперь разница. — Поехали со мной, — сказал Никита, —Лёха ниву отвезет, потом мы его заберём, и обратно. У меня в голове тут же прокрутился весь список дел, которые я планировала на день: от помыть голову до разобрать почту. — Я вообще-то не планировала сегодня никуда ехать, Никит. — Ну просто прокатимся, мне одному скучно ехать. И вот мы едем. Лёша — впереди, на этой своей Ниве. Мы — за ним, в Никитиной машине. Всё как обычно: музыка, кофе, навигатор шепчет дорогу. И всё бы ничего. Вот только у меня всё внутри сидело что-то странное. Тонкое, неприятное. Как будто под кожей поселилась тревога. Не громкая, но очень настойчивая. Мы отъехали от города всего минут тридцать. Как Лёша вдруг моргнул аварийкой и стал тормозить у обочины. Никита закатил глаза — мол, что уже случилось, — и вышел к нему. Я сидела, щурясь от солнца, ковыряя этикетку на стакане с кофе и вяло листая плейлист. Через пару минут Никита вернулся. — Эва, пересаживайся за руль. — В смысле? — я даже не сразу поняла. — Лёху вызывают на совещание. Срочно. Он сейчас на такси обратно поедет, а я поеду на ниве дальше. А ты — за мной. Он говорил спокойно, как будто просил передать соль. А у меня внутри всё перекосилось. — Никит, ты серьёзно? Я не поеду на твоей машине. — Эва… ну ты же не одна поедешь. Я рядом. Просто езжай за мной, всё будет норм. Он уже на выходе, говорит почти на бегу: — Только аккуратно, ладно? "Только аккуратно", — эхом отдалось в голове. Как будто это был пароль от двери, за которой начнётся полный кошмар. Я вышла. Села за руль. Немного волнуясь, потому что его машина казалась мне слишком быстрой, слишком чувствительной, слишком дорогой. И вот мы едем уже третий час. Трасса, однообразные пейзажи, частые фуры, и пыльное солнце в лобовое стекло. Всё идет нормально. Почти. Мы ехали друг за другом — то я за ним, то он за мной. До точки назначения оставалось километров 15, когда Никита проскакивает на жёлтый, а я торможу. Ну и ладно — думаю. Он отдаст машину а я его потом подберу. Проезжаю километров пять — и попадаю в ползущую пробку. И в этот момент приходит сообщение от прораба по ремонту моей квартиры. Скидывает смету. Открываю — читаю. Думаю: ладно, разберёмся. Ответить решила позже, но краем глаза глянула цифры, и чуть отвлеклась. Левый ряд движется бодрее, я плавно перестраиваюсь, «одним» глазом смотря в телефон. И тут — скрежет. Громкий. Длинный. Я будто услышала, как разрывается ткань моей репутации. Я останавливаюсь, выдыхаю. Выходить не хочется, но надо. Когда я вышла из машины и на секунду просто замерла. Как будто удар пришёлся не по кузову, а по мне — по сердцу, по лёгким, по всем внутренним органам сразу. Царапина тянулась от самого переднего крыла до задней двери. В ней можно было прочитать всю мою историю за последние полчаса: "Я не хотела", "Меня заставили", "Я вообще не должна была здесь быть". буквально полсантиметра не рассчитала и счесала боком об угол заднего бампера Камри. Дорогой дневник, мне не подобрать слов, чтобы описать боль и унижение, которое я испытала. Истерика накатывала изнутри. Щеки горели, руки дрожали. Я сделала два шага, потом ещё один — и остановилась. Воздух стал густой, как сироп, которым невозможно дышать. Позвонила Никите. — Да? — спокойно ответил он. — Я... попала в дтп, — выдохнула я. — В смысле? — Я машину поцарапала... сильно. Он молчал. Долгие секунды. Я слышала, как он шумно выдохнул, будто пытается что-то сдержать. — Где ты? Я скидываю геолокацию. Он бросил: «Жди», — и отключился. Он приехал минут через двадцать — на такси. К этому времени я уже не могла сдержаться: нервы натянулись до предела, и слёзы сами прорвались наружу. А водитель той Камри, будто специально, ещё и огрызался, бросив пару колких фраз — соль на рану, будто мало было адреналина в крови. Никита вышел из такси — неспешно, но без промедления. Первым делом подошёл ко мне, чуть наклонился, поймал мой взгляд. — С тобой всё нормально? Голос ровный, без паники. И прежде чем я успела что-то ответить, он уже обнял меня, его ладонь легла на затылок, прижимая к плечу. — Не плачь. Тёплое, твёрдое, знакомое. Потом он отошёл, осмотрел машину ,поговорил с тем мужчиной пострадавшим — коротко, без лишних эмоций. Что-то сказал, что-то услышал. Достал телефон, перевел ему деньги. Вернулся ко мне. Открыл дверь машины. — Садись. Мы сели в машину. Давление тишины сжало горло — я не знала, что сказать, и потому выдохнула первое, что пришло в голову: — Ты сильно злишься? Он не повернулся. Только глухо вздохнул — Я даже ничего говорить не хочу. Я не выдержала, ляпнула: — Ну да, помолчать, как обычно. Как будто можно было чего-то другого ждать. Тишина. Минута, которая растянулась в вечность. Потом он резко повернулся, и в его глазах, наконец, вспыхнуло то, что он так старательно сдерживал: — Эва, как ты вообще умудрилась въ%бать машину с камерами 360? Как это, бл%ь, возможно?! Его голос не повысился, но каждое слово било, как молотком. А у меня будто весь воздух из лёгких вышибло. И сразу — щиплет в носу, слёзы подступают сами, без разрешения. Страх, вина, стыд, раздражение, усталость… Молчу. Дышу в ладони. Но он замечает. — Что плакать? — бросает, не оборачиваясь. — Я же не плачу. Мне будто ледяной водой по спине. И всё — пошло. Я начинаю объяснять, что пробка, что я просто хотела чуть-чуть объехать, что я честно смотрела, что мне казалось… Он смотрит на меня. Молча. Глубоко выдыхает. — Эва... Как же ты мне дорога, — говорит наконец. Пауза. — Во всех смыслах. Я даже не сразу понимаю, что он это не совсем про чувства. Или не только про них. И не знаю — смеяться или снова разрыдаться. Потому что это было одновременно и «ты мне нужна», и «ты мне обходишься чертовски дорого». У меня от этих слов — и так всё внутри сжалось… я просто перестала себя сдерживать. Слёзы — как будто кто-то кран открыл. Сами. Беззвучно, без истерики, просто текут. А он — видит это… И вместо того, чтобы хоть как-то остановиться, наоборот — резко: — Хватит уже ныть! Я аж дёрнулась от неожиданности. Он крикнул на меня. По-настоящему. Не с иронией, не в споре — грубо, резко. — Не ори на меня!! — сорвалось с губ почти автоматически, в крик. В защиту себя, хоть какую-то. Он посмотрел на меня почти скучно. Голос понижен, но холод: — Ты ещё не слышала, как я ору. Эти слова — как оплеуха. В них не было угрозы, не было ярости. Только... презрение? Раздражение? Как будто я — навязчивый звук в его ушах. Я начала терять контроль. Прямо вот так — на глазах у самой себя. Я не хотела ссор, не хотела скандала, но я не могла терпеть такой тон. — Вообще-то, это ты виноват, — всхлипываю, вытирая слёзы и сбиваясь на дыхание. — Я сразу говорила, что не хочу ехать на твоей машине! У меня даже прав с собой не было! И вот тогда... Будто что-то щёлкнуло. Он вскипел. Даже не просто вскипел — взорвался. Словно всё копилось в нём — и сейчас вырвалось, необратимо, ядовито, как пар из кастрюли с открытой крышкой: — Да закрой уже свой рот! Я застыла. Всё внутри оборвалось. Эти слова — как пощёчина. Даже хуже. Словно я никто. Я посмотрела на него — и не узнала. Не было ни того Никиты, который гладил мою спину, когда мне было плохо. Ни того, что шептал мне «родная» в полусне. — Останови машину. Сейчас же. Голос сорвался, но я выговорила. Я не просила — я требовала. Он молчал. Сжал руль и сделал музыку погромче. Но я не собиралась молчать дальше. — Я сказала, останови. Я выйду. В этот момент мне было плевать, где мы, сколько времени, и что я буду делать. Он меня проигнорировал, будто не замечая что я говорю. Тогда я повторила еще раз и еще раз. И он, зло выдохнув, резко вильнул с левой полосы, почти зацепив кого-то, и свернул к обочине. Машина затормозила с резким рывком. — Вперёд, — бросил он коротко, даже не посмотрев в мою сторону. Я дернула ручку двери так резко, что пластик хрустнул. Улица встретила меня рёвом моторов и едким запахом выхлопов. —Хорошо, — сказала я пустому салону, но дверь уже захлопнулась за моей спиной. Ещё секунда — и я услышала, как двигатель взвыл на всю громкость, когда он рванул с места, оставив меня стоять с дрожащими руками и комом в горле. Я смотрела, как его машина уменьшается вдали, сливаясь с потоком огней.