Я – стремительная женщина. Я всё делаю быстро. Говорю, пишу, хожу, принимаю решения, вожу машину, ем (не разогреваю, прям со сковородки иногда), засыпаю, просыпаюсь, живу…
Моя жизнь – вечный цейтнот. Цейтнот – это жизненная математика.
Помните, как в школе: «Пять пишем, два - в уме…» Вот так и я. Одно событие ещё проживаю – второе уже в уме.
Мозг постоянно работает в режиме: «Что ещё кроме гречки и курицы я должна купить в магазине, в который заскочу сразу после того, как заберу сына из сада, в который поеду как только закончится это совещание…»
А знаете, почему греча? Потому что ее с ночи залил кипятком – и утром готов гарнир.
А знаете, почему куриная грудь? Потому что ее можно сварить без моего участия.
А знаете, почему моя пятимесячная дочь на грудном вскармливании? Потому что грудное молоко – это единственная еда, которая готовится, пока я сплю…
Такой образ жизни – вполне себе напряжная штука. И он должен быть осознанным выбором, а не случайным стечением обстоятельств, обусловленным вашей неспособностью планировать жизнь и объективно оценивать свои силы, чтобы брать на себя столько, сколько сможешь потянуть, и ни крупицей больше.
Скорость – это наркотик. Пробуй ее осторожно. Укрощай. Если на ней сидишь – то кайфуй.
И знай меру. Передозировка чревата тем, что тебя со всеми твоими обязательствами выкинет на обочину жизни совершенно без сил.
И ты будешь лежать, раскинув руки, и тонуть в прокрастинации, и думать о том, сколько начатых тобою и незаконченных дел осталось там, на жизненной трассе, а твой мотор перегорел, и не нагнать уже этот темп, и сегодня ты – объективно – человек-запятая…
Лет 12 назад – я тогда только подсаживалась на скорость, была неопытным таким, начинающим скоростным наркоманом - так вот тогда я …пропустила клубнику.
Да-да. Жила-жила себе, и вдруг выяснилось, что уже конец августа. А я так рано уходила на работу и так поздно приходила, что даже не заметила вот этих бабушек, торгующих своей дачной наливной клубникой у метро на перевернутых дощатых ящиках. Разминулась я с ними и с их клубникой.
Нет, я потом купила, конечно, какой-то импортной, заморской, резиновой клубники, идеальной формы и цвета, с привкусом разочарования. А я хотела другой, неидеальной, с червоточинкой, жухлыми листочками, зеленым недозревшим носиком, которую надо ещё полчаса отмывать от земли. Подмосковной земли, за сто км от Москвы.
И вот эта пропущенная клубника – мой нарицательный образ превышения жизненной скорости.
Если я ускоряюсь настолько, что жизнь просто пролетает мимо, незамеченная, смазанная скоростью ветра до размытого фона, я говорю себе: СТОП!
И останавливаюсь. Резко. Педаль - в пол. На полной скорости. Но сама.
И сижу, очумевшая, и дышу тяжело от пережитых перегрузок.
И проживаю следующий день медленно и вдумчиво.
Я называю такие дни – клубничные. Они позволяют замечать и не пропускать.
Вот сегодня – такой день. Медленный. Клубничный.
Всего только полдень, а я, сорока, уже столько впечатлений назамечала!
В саду у сына расцвели крокусы. Или не крокусы? Это не важно. Важно, что расцвели. Желтенькие такие. И настроение сразу солнечное.
Сын стал совсем взрослый. Пока ждал меня у подъезда, прочитал объявление о перекодировке домофонных ключей. Я бы точно пропустила... И домой бы не попала. А мой сын умеет читать! Вчера же еще только принесли из роддома, в голубом конвертике, краснючего, в диатезике... А сегодня это взрослый парень, который говорит мне: "Мам, надо будет домофонные ключи перекодировать!"
Во дворе у нас живет вечно голодный черно-белый кот. Мы зовем его Гарри. Потому что Каспаров. Потому что он шахматной расцветки.
Я раньше успевала подкармливать его. Каждое утро выносила в пакетике что-то мясное. Или просто щепотку сухого кошачьего корма.
А сейчас – некогда. Спешу ж вечно. А сегодня вдруг поняла, что он уже разочаровался во мне как кормилице, и даже не ждет чудес в виде вкусноты из моих рук. Непорядок.
Отвела сына в сад, заехала с дочкой в магазин, купила сосисок. Сто лет не покупаю переработанного мяса, а тут решилась.
Гарри недоверчиво оглянулся, когда я его позвала. Мол, чё надо, занят я. Я показала сосиску. "Да ладно!"– подумал Каспаров. Но подошел.
Я наломала ему сосиску на кусочки, чтобы порционно было удобней есть. Он благодарно заурчал и стал завтракать.
Он щурился от сытости. Дочь щурилась от солнца. Я щурилась от счастья.
Мимо прошел хмурый сосед.
- Гитлера кормите? – спросил он недружелюбно.
- Гитлера?
- Да. У этого кота на морде – черные усы. Как у Гитлера. Его так и зовут. Адольф. Аддик.
Я подумала, что замечать – это прекрасно. Но ещё прекрасней – замечать хорошее. Кто-то заметит Гитлера, кто-то – Каспарова. Кто-то грязь, а кто-то – цветы. Кто-то работу, а кто-то – клубнику. Каждому свое.
Гарри доел сосиску и плюхнулся прямо на асфальт умываться на солнышке. Его морда излучала счастье. Он никуда не спешил и всё успевал.
Я думаю о том, что спешить – это счастье. И не спешить – это тоже счастье. Потому что счастье – оно внутри. И я не про сосиску. Хотя и про неё тоже. Ну, то есть не только про неё… Совсем запуталась.
Пойду домой. Приготовлю лазанью. Надоел этот домашний фаст-фуд - гречка с курицей.
А лазанью я умею. Там секрет в сливочном соусе. Бешамель. Ммммм. От одного названия слюна выделяется. И такие макаронные тонкие пласты. И сверху сыр, тертый, желтый. Как солнышко весной. Весна, она ж везде и во всем. Даже в лазанье...
А вы замечаете весну? Пишите в комментариях, что заметили?