Сериал. Рассказ служанки.

Текст не мой, СКОПИРОВАНО с сайта.
Мной просмотрено, пережито.
Любителям антиутопий сериал, 10 серий.



Будущее. Ближайшее, так называемый ближний прицел. Никаких сенсационных технопрорывов. Скорее — наоборот. Как в «Трудно быть богом» Стругацких: «там, где торжествует серость, к власти всегда приходят черные». А с ними-то особо прогрессом не забалуешь.
Экологический коллапс. В первую очередь повлиявший на урожайность отдельных видов культур, включая рождаемость у людей. С женской фертильностью дело совсем дрянь — одна из ста, если повезло. У мужчин со способностями оплодотворять чуть лучше, но не всегда и не у всех. Планета на пороге фатального кризиса. Перспектива самая страшная — вымирание вида. И меры в таких случаях, как водится, принимаются радикальные, без сантиментов, мягкотелости, миндальничания с моралью — ситуация берется за горло. Слоган: во благо нельзя иначе, тут все средства хороши.
Основное место действия — тоталитарное государство Республика Галаад (экс-США). Где у власти — милитаризированная клика путчистов, религиозных якобы фундаменталистов, командоров-теократов, в реальности трактующая «заповеди» под себя, выруливая на злобу дня. Галаад — шовинистское, злобное, сексистское и свирепое государство, на всех идет войной.

Одним из первых шагов командоров у руля страны стало лишение женщин всех прав. Голоса, свободы выбора чего-либо, прочего. Включая право накрасить глаза и полистать «Космо». Более того, женщины, сохранившие фертильность, «в лучших традициях» средневековья, переходят в собственность Галаада. Суть репродуктивное рабство. Становятся Служанками. Сначала их отлавливают, далее — прессуют и натаскивают на специальных фермах. После пуская «по рукам» (это мягко говоря) — семьям высокопоставленных кормчих, чьи жены не могут забеременеть. Командорам своих Служанок должно пытаться оплодотворить. При этом все обустроено не как акт похоти, блуда и многоженства, а «аккуратненько», как религиозный ритуал — косясь на прецеденты патриархов. Других функций у Служанок нет. Разве что смиренно ходить в магазин за продуктами для барского стола.
«Смирение» — вообще слово здесь ключевое.
Протестующих, сопротивленцев, оппозиционеров, партизан, просто недовольных, провинившихся, ждет кара. Первый этап, для острастки, — лишение каких-либо не особо важных органов, не задействованных в зачатии и деторождении. Например, ампутация руки или удаление глаза. Провинившихся особо или утративших способность к воспроизводству ждут концлагеря, фабрики токсичных отходов. Где — облучение и верная смерть.
Кстати, «отрезать что-нибудь ненужное» — еще один ключевой фактор нового порядка.
Главную героиню в прошлой жизни звали Джун. Но теперь у нее и имени нет. Есть маркер — Оффред. В русской локализации — Фредова, «принадлежащая Фреду», своему командору. Там же, в прошлой жизни, у Джун были муж и дочь. В наползающей кусками суматохе первых дней переворота, когда еще никто не понимал толком, что происходит и чем это грозит, Джун их потеряла. Думала — навсегда. Но это не так. Муж и дочь — выясняется — живы. И у Джун появляется цель…

Одноименный — «Рассказ Служанки» — роман «букеровской» лауреатки Маргарет Элеанор Этвуд, канадской писательницы, поэта, публициста и общественного деятеля, сразу по выходу был канонизирован борцами за права человека. Под девизом «посмотрите в глаза будущему, которое может наступить уже вот-вот». Депрессивная, жестокая, жесткая, жутковатая, написанная рублеными предложениями аутиутопия, где солнце не светит.
Книга была опубликована в 85-м, и уже пятью годами позже впервые экранизирована. Немец Фолькер Шлёндорф, постановщик «Жестяного барабана», снял фильм по сценарию Гарольда Пинтера («Женщина французского лейтенанта») — с Наташей Ричардсон, Фэй Данауэй и Робертом Дюваллем. Картину, которой — об этом можно уже сказать сейчас, оглянувшись, — здорово не хватило полуторачасового метража, чтобы сгустить краски в нужной концентрации.
Версия сервиса Hulu, трактовка Брюса Миллера («Скорая помощь», «Эврика»), это додает, и додает с избытком — до состояния закипающего гудрона. Десятисерийный первый сезон (в мае «Рассказ» получил продление на второй — с премьерой на следующий год) никуда не спешит. Демонстративно никуда не торопится — он медленный. За что некоторые пеняют. Он богат флешбеками, оперирует придушенными красками (см. первый абзац), выделяя только пятна плащей служанок и редкие «приветы» из прошлого — апельсины в супермаркете.
И глупо, неумно ему пенять: он дает вдохнуть ноздрями, втянуться, прочувствовать — чтоб проняло. И эта сонность, временами — коматозность, она шибает в самую в точку, ведь происходящее — оно как дурной сон. Ты лег, устав, вздремнуть в разгар лета, хорошо поев и повеселившись, а когда проснулся — на планету опустились зимние сумерки, геноцид и война.

Тут царствие поглотившей все, подмявшей вся серой и черной массы. Подлой, лицемерной, то и дело — иудушковской, то и дело — пожирающей самою себя, кусающей себя за хвост. Надвигающийся, неуклонный, почти мистический ужас безысходности, оправдываемого садизма и мракобесия на уровне официальной государственной политики. И речь, заметьте, не про атеизм как полезное благо, не про отсутствие веры и отрицание, речь про то, что случается, когда инструменты веры попадают не в те руки.
Телекритики практически единогласно уже обозначили «Рассказ» одним из лучших сериалов не просто сезона, а в принципе. Отчего дополнительно становится не по себе.