Наша семейная история - 1.

Есть люди, которым судьбой уготовано быть вместе. И любовь между ними — вечная. О такой любви хочется рассказывать всюду, особенно в это время, когда семейным ценностям, кажется, грош цена.

18 февраля 1967 года мои бабушка с дедушкой стали семьёй, а началось всё гораздо раньше.
Школьные танцы. Всюду музыка, нарядные одноклассники, девочки в белых фартуках и летками в волосах. Такой Верочку запомнил Толя в их первый день знакомства. Пригласил на танец сразу же,- как редко выпадает такая возможность, классы-то раздельные: на ребят и девчат. Белый фартук, белоснежная улыбка, блестящие глаза скромной девочки, робкие фразы и взгляды одиннадцатиклассников, осенний парк — начало долгой дружбы, длиною в целую жизнь. И жили, как оказалось, рядом.

Семья Толика переехала в Беларусь недавно. Отец — строгий, добрый и невероятно умный, физик-теоретик, полковник танковых войск Фёдор Гаврилович и мать, литвинка по происхождению, младше мужа на десять лет, необыкновенной красоты женщина — Эмилия Мотекайтите. Они встретились в разгар войны в неспокойном Вильнюсе, говорили на разных языках, но с самого начала понимали друг друга. Сын Анатолий родился в Латвии в 1944 году и впитал в себя мужество отца и внутреннюю силу, благородство матери.

Родители Веры познакомились на фронте, в госпитале под оккупированным Сталинградом, где Антонина Яковлевна работала фельдшером и ухаживала за раненым военным водителем Фёдором Антоновичем. Они прошли всю войну рука об руку, вместе вошли в Берлин, вместе были запечатлены на фоне Рейхстага. Они – победили в этой войне, создали семью на пепелище. Спустя годы они неохотно говорили о тех страшных годах, о разоренной стране, о том, что пришлось пережить во имя свободы. Каким был Фёдор Антонович? Мягким, добрым, обладающим редким жизнелюбием и чувством юмора. Антонина Яковлевна – волевая, чуткая женщина, без остатка отдающая себя другим. Она ушла рано, не сумела жить без мужа.

Две совершенно необыкновенные семьи слились воедино. И мне несказанно повезло оказаться их продолжением, их частью. Я никогда не встречала такой дружбы между сватами, сильной связи и готовностью стоять друг за друга горой. Весёлые торжества, где стол через всю гостиную, разговоры вечерами, переживания за общих детей. Они даже вместе купили дачу, чтобы выращивать бульбу и проводить время всей семьёй. Я никогда не видела такой взаимной поддержки, умения действовать сообща, радоваться и провожать в путь.

Свою свадьбу Анатолий и Вера помнят до сих пор, спустя полвека. Забавно наблюдать, как у дедушки горят глаза, когда он предаётся воспоминаниям о встречах с будущей женой. Он помнит каждую деталь – редкое качество для мужчины – улицу и дом, где состоялся обмен кольцами, количество гостей, перламутровые пуговицы на платье невесты. Это была весёлая студенческая свадьба с большой компанией друзей и родственников. В послевоенные годы не было пышных платьев и лимузинов в полкилометра, никто не заботился о том, что пить и где фотографироваться. Было лишь нехитрое угощение на свадебной поляне и тосты, которые исполнились все до единого. Самой первой семейной покупкой стал треугольный стол на трёх ножках, который до сих пор стоит у нас в доме, и незатейливый сервиз.

А потом Анатолий Фёдорович уехал в лётное училище, а Вера осталась его ждать по полгода, приезжая лишь на каникулы. Родилась дочь Леночка (моя мама), через пять лет – Олечка (моя чудесная тётушка). И где бы ни была семья, в Мукачеве ли, в Каунасе, Липецке, — всегда родители, бабушки, дедушки были рядом.

В общеизвестном году мой дедушка служил в Сирии. Он готовил египетских лётчиков и участвовал в Израильско-Египетской войне. Взрывы, изматывающая жара на Синае, сотни полётов. Он был там, где многие не смогли бы и сделать вздоха – на двадцать две тысячи над землёй, в туманной высоте, среди поглощающей темноты и ярких звёзд. Виски седели, сигареты тлели одна за одной, когда отправлял товарищей в холодном цинке домой, в Союз. Одна из машинисток в части написала эти строки:

…Видишь, в мае налитые почки,

До утра не уснуть соловью.

Спят в России две милые дочки,

Повторившие юность твою.

Спят, головки припали к подушке,

Только в сердце тревожный толчок.

Спят невесты, принцессы, подружки,

Твою юность зажав в кулачок.

Только ты, все тревоги осилив,

Взмоешь в небо в немыслимой мгле.

Не грусти, подполковник Максимов,

На пустынной Сирийской земле.

Чтобы в мае налитые почки,

До утра не уснуть соловью.

Чтобы спали две милые дочки,

Повторившие юность твою…

…А пустыня. Песок. Автомат.

Автомат… Ну кому же он нужен?

Расстрелять оперившийся клин.

Автомат… Разве дело в оружии?

Как отцы наши шли на Берлин.

Шли, по-русски расправив крылья,

Шли на дзоты, на шквальный огонь.

Чтоб взлетела твоя эскадрилья,

Чтобы знали: русских не тронь!

Чтобы в мае налитые почки,

До утра не уснуть соловью.

Чтобы спали две милые дочки,

Повторившие юность твою.