Слишком радикально понятая теория привязанности.(Клевая статья)

Этот текст адресован родителям детей-дошкольников, а также тем, кто пошел на второй и третий круг родительства, окунувшись в него после большого перерыва, а кроме того, специалистам помогающих профессий.

Возможно, я понимаю теорию привязанности в современном ее варианте совсем не верно.
А еще вероятней, мой опыт двадцатилетнего пребывания в состоянии мамы маленьких и очень маленьких детей дает о себе знать. Этот опыт слишком длительный, и он никому не подходит.
Но, думаю, в нашем русском прочтении теории привязанности, развивающейся в последние 3-4 года особенно активно, наметился существенный крен.

И дело не том, что неправы авторы, разрабатывающие или популяризирующие теорию привязанности (прежде всего это Ньюфелд и его последователи). Дело именно в особенности нашего современного российского восприятиях этих – в принципе правильных и полезных – вещей.

Я не являюсь противником теории привязанности. Это очень полезная область знаний о близких человеческих отношениях. И многие положения используются в одном из очень мощных подходов в психотерапии – эмоционально-фокусированной терапии (ЭФТ), в которой я активно работаю.
Дело не в неправильности теории, а именно в ошибках ее прочтения родительским сообществом. Вот об этом и хотелось бы говорить.

Есть мамы и папы, которым можно и нужно подробно рассказывать о теории привязанности, объяснять, как необходим контакт с ребенком и связь с ним. И насколько важно, чтобы не только первые месяцы жизни, но и первые годы родитель был доступен для контакта и настроен на него.

Это крайне полезно будет узнать тем мамам, которые думают, что через два-три месяца после родов можно легко вернуться на работу или на свою высокую позицию, например, в банке. Тем, кто уверен, что с квалифицированной няней ребенку будет нисколько не хуже.
Тем, кто настроен на детский сад, ясли, школу полного дня и летние лагеря на три месяца. Кстати – узнаете? – ведь похожим образом росли многие из нынешних родителей, если только не было бабушки, готовой помогать.

Когда мы были маленькие, наши родители в большинстве своем, были от нас очень далеко. Гораздо дальше, чем хотелось бы.
Но – маятник стилей воспитания давно качнулся в противоположную сторону.

И среди тех, кто склонен читать статьи по психологии, воспитанию, развитию, гораздо больше сторонников идей тесного контакта с ребенком и максимального включения мамы в жизнь ребенка, в воспитание. И у этого изменения масса полезных последствий. Но как у любой медали есть оборотная сторона, так и у этого явления – сильной включенности родителей в жизнь ребенка − есть скрытые нюансы.

Все «драйверы близости к ребенку» у таких родителей уже загружены и установлены.
И дальнейшие разговоры об оптимальном контакте могут вести не к улучшению ситуации, а к невротизации.

Ребенок и так близко.
Знакомясь с новыми идеями и новыми авторами, развивающими теориюпривязанности, мама начинает думать, что она «недорабатывает».
Как известно «много хорошо тоже нехорошо».

Я думаю, что мои аргументы мало кому понравятся.
Сторонники теории привязанности могут услышать злую критику без понимания сути этой прекрасной и действительно полезной идеи. А противники этой теории и без того ее не разделяют, им все понятно, у них есть более сильные аргументы.

Мне хотелось бы поговорить о возможных долгосрочных, стратегических последствиях радикального применения теории привязанности. Краткосрочные, быстрые последствия, как правило, всех всем устраивают: ребенок близко, и мама чувствует с ним очень тесную связь. Она – главный эксперт по развитию и воспитанию ребенка.

Ребенок почти не плачет, вы хорошо понимаете его, даже если он еще не говорит.
Вы все время рядом с малышом, не надо передоверять его няне, впускать в жизнь семьи чужого человека.
Энергичная мама с ребенком в слинге – вот красивая картинка теориипривязанности. Важно, чтобы эта картинка выглядела гармонично не только внешне, но и изнутри.

Мой личный контекст

Все, что написано ниже, это только мнение, и не претендует на единственно возможную точку зрения.

Это статья мамы 11 детей, старшему из которых сейчас 21 год, а младшему − 1 год. Все мои дети кормились грудью не менее полутора лет, а часть − до двух и дольше. Все дети росли на моих руках, помощь няни использовалась только частично, и, конечно же, распределялась на всех детей и хозяйство. Я не оставляла надолго (больше чем на полдня) никого из деток до трех-четырех лет, за исключением одного раза, когда два дня провела в больнице. Но в это время дети были с папой.

Все это так подробно мне хотелось описать для того, чтобы читатели представляли – это слова мамы, которая вполне придерживается главных положений теории привязанности.

Когда росла наша старшая дочь, мы были радикальными сторонниками тесного контакта. Тогда большое влияние имела книга Сирзов «Все, что вам нужно знать о вашем ребенке от рождения до 2-х лет». И мои подруги и знакомые в основном выбирали похожий стиль материнства. Но в своей обширной психологической практике я наблюдаю определенный тип трудностей взаимодействия с ребенком, я называю это «избыточный контакт».

Избыточный контакт – кто, где, когда

Переизбыток контакта может начать беспокоить родителей в районе трех лет жизни ребенка, и достигнуть своего максимума в 4,5−5,5 лет.
Как правило, это очень любимые и желанные, чаще всего единственные дети в хороших, благополучных семьях с достатком не ниже среднего. Дети из семей, в которых все хорошо, достаточно ресурсов − и материальных, и человеческих, чтобы заниматься ребенком.

Это может быть и не единственный малыш, а тот, кто не так давно стал старшим братом или сестрой.
А может быть, ребенок просто дорос до того возраста, когда родители интуитивно начинают от него ожидать иного поведения.
Но мама может начинать ощущать, что жизнь ее полностью поглощена. И тот, кто претендует на полное внимание – ее любимый малыш, – совсем не чувствует, что мама − тоже человек.

Люди, обращающиеся за психологической консультацией в похожих случаях, рассказывали очень похожие по сюжету истории:

− Ребенок полностью или почти полностью неуправляем, никакие «нельзя» не работают. Он не слушается, но привык, что слышат и слушают(ся) его.

− Ребенок с трудом и ненадолго сосредотачивается на любом занятии, не погружается в игру, и предпочитает, когда сюжет взаимодействия создает взрослый.

− У ребенка серьезные и постоянные затруднения в установлении контакта с другими детьми, особенно с ровесниками. Он привык, что окружающая действительность подстраивается под него, и не готов договариваться и вести себя адаптативно и гибко в игре.

− Ребенок очень энергоемок, каждую секунду его бодрствования вы обязаны на него реагировать. При этом ни о какой гиперактивности речь тоже не идет. Ребенок с неврологической точки зрения в норме. Просто он привык быть центром.

− У мамы несколько раз в день возникает чувство, что ее минимум несколько раз в день «трясут за шкирку», «вынимают душу».
При этом речь не идет о каком-либо эмоциональном выгорании (родительское выгорание – тема отдельная). Нет, мама в норме и настроена на общение. Просто контакт с ребенком ощущается как неправильный, избыточный.

Я слышу такие истории и наблюдаю такие семьи у себя в кабинете едва ли не каждую неделю.
Конечно же, в нашей стране психологическая помощь не входит в медицинскую страховку, и в большинстве случаев она платна. И психологи, и психотерапевты имеют дело чаще всего не с профилактикой трудностей и работой на развитие, а с помощью при решении проблем, которые для человека настолько серьезны, что он нашел время, средства и дошел до психолога.
Так что выборка случаев, о которых я говорю, нетипична. Но количество их впечатляет.

С моей точки зрения, работают четыре серьезных фактора:

1) Задержались те формы и способы контакта с ребенком, которые хороши для первых месяцев его жизни.
2) У мамы по той или иной причине включилась и не выключается тревога за качество контакта, за то, насколько она «хорошая мама».
3) При рождении первенца, часто долгожданного, мама понимает, что ей фактически надо осваивать новую профессию.
4) Ища способы что-то с этой тревогой (или другими сложными обстоятельствами жизни) делать, мама излишне радикально приняла некоторые положения теории привязанности.

Во всех этих случаях работают не только и не столько механизмы теории привязанности, сколько темы тревоги. Тревоги неосознаваемой, с неясными для самой мамы и в каждом случае абсолютно уникальными причинами и тревоги за «качество» материнства. Про тревогу тоже долгий отдельный разговор.
Думаю, крайне неполезно путать голос любви и голос тревоги.
Голос тревоги, ее «музыкальную тему», в своей жизни нужно учиться выделять. Но это легко сказать и написать, но непросто сделать...

Автор: Екатерина Бурмистрова, детский психолог, семейный психотерапевт, писатель. Мама 11 детей.

Если то, о чем я пишу, каким-либо образом в вас откликается, думаю, было бы неплохо подумать вот о чем:

− Почему для меня так важен близкий контакт с ребенком?
− Что происходит со мной, когда я отхожу от него на несколько минут (часов)?
− Про кого эти переживания – про меня саму, про ребенка или я не могу разобраться?
− Сколько времени в неделю я чувствую себя «плохой мамой».
Отвечая на эти рефлексивные вопросы вы, возможно, лучше поймете свою собственную мотивацию желания быть максимально близко к ребенку.

Когда действительно стоит беспокоиться о качестве связи с ребенком:

− Если вы работаете полный день или просто много, и ребенок больше 4-5 часов кряду проводит не с вами или папой.
− Если вы недавно выбрались из депрессии или любого другого длительного и сложного душевного состояния.
− Если в вашей семье был или длится системный стресс (переезд, выход на работу, любое глобальное изменение или испытание в жизни взрослых).
− Если изменился состав семьи (в любую сторону − уменьшения или увеличения).
− Если недавно родился следующий ребенок.
− Если ребенок напоминает вам его отца, а у вас с ним сложные отношения или вы в разводе.
− Если ребенок был нежеланный, или беременность и его рождение совпали с непростым жизненным периодом.

Если в этом списке вы себя не обнаружили, то, скорее всего, ваша привязанность к ребенку развивалась в благоприятных условиях.

Что может быть неправильно интерпретировано в теории привязанности?

• Надежная связь с ребенком понимается как постоянное присутствие рядом с ним, причем в тактильном контакте. На самом деле для развития надежной связи достаточно каждый день обниматься, говорить, немного играть, а главное − быть настроенным на состояние ребенка.
• Надежная связь понимается как то, что маме нельзя серьезно отвлекаться от ребенка ни на что, ни на какие другие отношения, даже на отношения с его отцом. На самом деле ребенку значительно лучше расти в триаде он-мама-папа, если, конечно, папа на месте.
• «Оставаться с другим человеком для ребенка всегда травма» − на самом деле очень многое зависит от того, с кем и на какой период времени остается ребенок и сколько ему лет. Умеренное количество контакта с близким и эмоционально расположенным к ребенку человеком скорее разовьет его. Тут важна пропорция времени с мамой −без мамы.

Нежелательные эффекты, которые могут говорить о «переразвитии» привязанности:

• Я никуда не могу отойти от ребенка, он не хочет оставаться ни с кем, говорит «только мама» даже своему папе.
• Я должна все время находиться с ребенком в максимальном тактильном контакте (даже если я от этого устала).
• Моему ребенку уже больше двух лет, а я по-прежнему не могу сходить в туалет одна.
• Я чувствую, что моя жизнь не принадлежит мне совсем, ни на одну минуту.
• Наш ребенок не дает нам с мужем сидеть рядом, обниматься и проявлять спокойную нежность друг к другу, разговаривать. Если мы пытаемся это делать – малыш вклинивается между нами.
• Ребенок слишком близко, папа слишком далеко.

Что стоило бы поменять?
1) Поправка на ментальность. «Что русскому хорошо, то немцу смерть», и наоборот.
С моей точки зрения, у нас в России есть такая особенность – слишком серьезно относиться к информации о воспитании, если она выглядит как стройная система и приводится доказательная база. «Научи дурака Богу молиться» − пословица грубоватая, но нечто очень характерное для нас выражающая.
Теория привязанности захватывает внимание лучших родителей, которые настроены на связь с ребенком и на то, чтобы учиться. И это особенно обидно. Но ясно, что родители-отличники делают все на 150%.

Природа этой радикальности мне не очень ясна. Возможно, не последнюю роль играет импульсивность и широта славянской души. «Полюбить – так королеву, проиграть – так миллион».

2) Поправка на ситуацию.
Думаю, очень полезно понимать, какие инструменты формирования надежной связи хороши конкретно в вашей ситуации, а какие – совсем не обязательны.
И если в доме площадью 300 кв. м носить малыша в слинге может быть очень полезным, чтобы он не лежал один в пятой спальне на третьем этаже, то в квартире 30 кв. м ношение ползающего или ходящего малыша в слинге превращается в совсем другую историю с другими последствиями.

3) Поправка на родительскую тревогу.
Самая сложная поправка. Мамы часто «голос» тревоги путают и с «голосом» любви, и с «голосом» интуиции. И предпочитают реагировать на все сигналы и запросы ребенка.

Когда о привязанности беспокоиться не надо:

Если малыш желанный, и во время беременности, родов, первых месяцев его жизни в семье ничего экстраординарного не происходило.
Если роды произошли естественным образом и были мягкими для всех участников.
Если мама оказалась эмоционально готова к рождению ребенка, и может хотя бы часть времени получать радость от общения с ним.

Как может выглядеть «гиперпривязанность» или тревожная привязанность:

− Если ребенку больше, чем полгода, а вы не можете дать его подержать никому из близких (может быть, за исключением папы). И вам не комфортно, и он не идет.
− Если вы чувствуете, что постоянно, все время, пока малыш не спит, вы просто обязаны развлекать его, организовывать вокруг него «сюжет».
− Если вы уже забыли, что можно разрешить себе 3-5 минут поговорить по телефону, не переживая, хорошая ли вы мама.
− Если вы почти ежеминутно думаете: «Действительно ли я делаю для ребенка все, что могу?»

Если это про вас, значит, вы оказались в ситуации не «надежной привязанности», а «эмоционального симбиоза».

С точки зрения психологов (и возрастных, и семейных, работающих в классических подходах) примерно от года до полутора личность ребенка отделяется от личности матери. Происходит так называемый hatching – процесс вылупления из яйца (единого целого, в котором личность мамы и личность ребенка объединены в течение первого года жизни малыша).
Как во время родов рождается тело, а это совсем не одномоментный и, как мы знаем, небезболезненный процесс, так и «вылупение из яйца» занимает не минуты и часы, а недели и месяцы. Но к 2−2,5 годам оно должно произойти. Как раз в этот момент в речи ребенка появляется «Я». Он начинает осознавать себя отдельным человеком.
По моему опыту, при радикальном использовании теории привязанности именно процессы «вылупления из яйца» могут идти по-другому, и не факт, что это хорошо для всех – для самого ребенка, для мамы, для отношений папы.
С моей точки зрения, нередко отношения супругов начинают портиться именно около двух лет жизни малыша, если мама продолжает оставаться с ним в эмоциональном симбиозе. Папа ждет, и довольно терпеливо. Но к этому моменту даже у терпеливых пап запас прочности заканчивается. И в этом есть своя логика – ведь с точки зрения семейной психологии именно папа «отвечает» за взросление, отделение ребенка от мамы, становление его как отдельной личности.
Если только папа есть. И вы не «послали» его – незаметным для себя образом, возможно, находясь под властью неверно понятой теории привязанности − слишком далеко.

Что может быть полезно:

• Поговорите с мамами детей старше 6-8 лет, которые радикально практиковали теорию привязанности. Расспросите их об этом опыте. Какой взгляд у них сейчас? Что показалось им полезным, а что – совсем нет?
• Спросите вашего мужа, как он относится к тому, что вы считаете полезным. Отличается ли его точка зрения от вашей? В чем?
• Если ваш ребенок старше 3,5 лет, посмотрите внимательно, получается ли у него договариваться с другими детьми? Или он предпочитает командовать?

Я думаю, внутренний тест на качество отношений может быть таким:

Как все складывается в вашей семье? Хорошо всем (маме, папе, бабушке) или только ребенку?
Может ли ребенок проявлять минимальную заботу о взрослом (на уровне «принеси, пожалуйста, из кухни яблочко») или он всегда является тем, кто эту заботу принимает?

Итак:
У теории привязанности, как и у любой другой правильной и хорошей теории, очень много положительных и полезных эффектов.
И, как всякая ресурсная теория о воспитании и отношениях, она захватывает, притягивает.
Дело совсем не в том, что теория плоха, а в индивидуальных способах и пропорциях ее применения конкретно в вашем случае, именно с вашим уникальным ребенком, непосредственно с вашим уровнем тревоги.
С моей точки зрения, нет каких-то универсальных способов в воспитании и построении отношений с ребенком, которые бы подходили сразу всем.
Родительство, жизнь в семье – свободное творчество. И очень важно, чтобы плоды этого творчества подходили и нравились именно вам. Для это стоит пробовать включать «обзорное видение» − смотреть на то, что получается. А это не всегда легко. Но со временем навыки стратегического видения можно прекрасно развить.
И очень помогает опыт тех, кто рядом, кто немного дальше прошел по этому пути. Не обязательно экспертов – а просто более опытных мам, стиль жизни которых вам нравится.

Автор: Екатерина Бурмистрова, детский психолог, семейный психотерапевт, писатель. Мама 11 детей.

Что вы об этом думаете?