Прощение

Вчера стою на первом этаже, и тут мне под ноги, с площадки второго, падает мой драгоценный айпад. Пауза, слышу тихое “извини”, робкие шаги, и с виноватым видом ко мне спускается сын.
Я – спокойно так, “сдержанно”, и, мягко говоря, “прохладно” спрашиваю — “это что такое?! Как так получилось?” А сам думаю – нельзя сильно наезжать, я же «хороший отец», «продвинутый»… Однако не смотря на это, «педагогически грамотно» растерзать ребенка, объяснить ему доходчиво, какой э…то жуткий косяк, как мне важен и нужен этот айпед, и вообще что к чему в этой жизни, я готов.

Добрыня встает рядом. Смотрит затравленно. Начинает плакать. Сдерживается, но не может. Плачет.

Внутри переворачивается. Вдруг понимаю – он не верит в мою любовь, он боится, ждет чего‑то страшного. Он не верит в прощение. Он не чувствует себя любимым сыном, готов быть наказанным, битым. Он готов умереть. Или, по крайней мере, описаться. Вы писались когда‑нибудь от страха? Я писался. В 14 лет. Рядом с отцом.

И я не хочу, чтобы рядом со мной писался сын.

Говорю – дорогой. Не бойся. Ерунда этот айпед. Все, квартира, машина, компьютер, любая вещь на Земле,– фигня по сравнению с тобой и нашими отношениями. Я люблю тебя. Не бойся. Все в порядке. а я люблю тебя, не смотря ни на что. Чувствую, что плачу сам.

Подумал — ведь Бог любит меня не меньше, чем я Добрыню. И, похоже, ему так же горько, когда я, накосячив, с трясущейся от страха губой униженно каюсь, боясь наказания, не веря в Его, Бога любовь и прощение.

Какой реакции я бы хотел от сына, когда падает айпэд?
“Упс, пап, прости, был не прав, сделаю выводы, люблю тебя”.

Возможно, Богу будет приятна именно такая реакция, когда падаю я сам.

Никита Плащевский