Туфелька

Бореньку нельзя было расстраивать, иначе он тут же впадал в депрессию. За семнадцать лет супружеской жизни Маша Рубашкина выучила сие назубок. Поэтому, когда муж говорил: «Что? (брови резко вверх), ты действительно этого хочешь? (домиком), Ну, хорошо…» (безнадежно вниз), она тут же торопливо сглаживала ситуацию. Подобное случалось, например, когда Маша собиралась купить себе новое платье или босоножки. Или когда подруги звали ее на девичник. Вверх, домиком, вниз. И депрессия. Ей даже снились ночами эти злополучные брови. Они летали вокруг нее как большая птица, зловеще размахивали крыльями и читали нотации о том, какой должна быть хорошая жена и мать. На самом деле Маша Рубашкина была прекрасной женой и заботливой матерью. Ее старшему сыну Юрочке недавно исполнилось пятнадцать, младшему, Дениске – десять. Мальчики очень походили на папу, их тоже нельзя было расстраивать. Поэтому, когда Юрочка требовал роликовые коньки, а Дениска – велосипед, женщина, не раздумывая, вынимала из заветной шкатулки отложенные на новое пальто деньги и отправлялась с сыновьями в магазин спортивных товаров. «Ну и ничего, — говорила она себе, — И старое пальто вполне приличное. Ходила в нем восемь лет и еще столько же прохожу. Зато, какая у меня семья хорошая! Дети какие талантливые, и муж…»
День в семье Рубашкиных всегда начинался одинаково. Маша просыпалась в шесть утра и готовила завтрак, кормила сыновей, отправляла их в школу, мыла посуду, наскоро собиралась и бежала на первую работу. По образованию она была медсестрой. После окончания училища хотела поступить в институт, но вместо этого вышла замуж. Пару лет проработала в городской больнице, однако вскоре поняла, что ее зарплаты хватает лишь на бульонные кубики, поэтому ушла в «свободное плавание». Так вот, первая Машина работа заключалась в патронажной помощи одной милой старушке, которой Рубашкина делала укол, измеряла давление, давала лекарства. Родственники старушки хорошо платили за этот несложный процесс, хотя для самой Рубашкиной в данном случае деньги играли едва ли не последнюю роль. У нее было большое доброе сердце и от сознания важности и благородства порученного задания оно наполнялось неподдельной радостью. После патронажа ровно в десять Маша мчалась домой и готовила завтрак проснувшемуся к этому времени мужу.
— Опять пересолила, — бурчал он, ковыряя вилкой яичницу с беконом.
С утра Боренька обычно был хмурым. Настроение выравнивалось лишь к обеду, но женщине редко удавалось застать это замечательное событие. Потому что обед она готовила заранее и тут же бежала на вторую работу, которую считала настоящей находкой. С одиннадцати до часа за очень приличные деньги Маша выгуливала по очереди трех собак: добермана Гамлета, ротвейлера Лорда и спаниеля Тимку. В час дня, вернув последнего хозяевам, неслась на третью работу — в детский сад, где с двух до пяти трудилась на пол ставки медсестрой и четверть – уборщицей. Оттуда летела домой, кормила ужином детей и мужа, после чего отправлялась по адресам клиентов, которым делала массаж и лишь к девяти возвращалась в семью. Так продолжалось каждый будний день, но однажды…
Это произошло в воскресенье. Семейство обедало, Маша мыла посуду, мысленно планируя предстоящую генеральную уборку, как вдруг услышала такой диалог:
— Па, нам задали сочинение на тему: «Моя мама — неординарная личность», — с заметной иронией произнес Юрочка, — И что мне писать?
Муж скептически прокашлялся. Дениска хихикнул. Маша замерла и прислушалась. За столом воцарилось молчание.
— А какие-нибудь другие темы есть? – после затянувшийся паузы спросил Рубашкин старший.
— Ага. «Печорин, как тип лишнего человека в романе М.Ю. Лермонтова «Герой нашего времени».
— Так чего ты голову морочишь?!
Закрывшись в ванной, Маша проплакала почти час. Затем взяла себя в руки и занялась уборкой. Начала с антресолей. Перебирала пыльные коробки и повторяла: «Ну и что, зато они счастливы, сыты, здоровы, одеты, обуты…» Список мог бы продолжаться еще, но в этот момент вдруг что-то острое больно ударило ее по голове, отскочило от макушки и свалилось на пол. Маша посмотрела вниз и с удивлением обнаружила свою старую туфельку – ярко красную на высокой шпильке. «Откуда она взялась?» — поразилась женщина, поскольку точно помнила, что еще семнадцать лет назад, сразу после свадьбы подарила обувь младшей сестре. Маша спустилась с антресолей, изумленно повертела находку в руках, присела, обулась. Совершенно неожиданно туфелька оказалась впору. Маша подошла к зеркалу и вздохнула. На нее смотрела сутулая блеклая женщина в простеньком халатике и одной вызывающе яркой туфле. «И как я могла носить такой высокий каблук? — подумала она, — Ужас…»
— Действительно ужас, — раздался вдруг знакомый голос.
Маша подняла глаза и вздрогнула. Из зазеркалья на нее смотрела эффектная девушка с копной золотистых волос.
— Не узнаешь? – спросила она и ослепительно улыбнулась.
Окажись Рубашкина повпечатлительней – непременно упала бы сошла с ума. Потому что перед ней предстало ее собственное отражение, которое было возможно лишь семнадцать лет назад. Фантом из прошлого протянул руку и сказал:
— Привет, чучело!
Маша огляделась по сторонам, зажмурилась и попыталась стряхнуть с себя странное наваждение. Но оно не только не пропало, а весело расхохоталось Рубашкиной в лицо.
— Этого не может быть, — прошептала женщина.
— Могу сказать то же самое, — заверило отражение, — Однако, факт остается фактом – ты выглядишь просто кошмарно. Разве можно себя настолько не любить? И тебе нравится такая жизнь? Ну, вспомни, какой ты была? Да что там вспомни, просто посмотри на меня и ответь: неужели ты счастлива?
— Да, — тихо прошептала Маша, потом немного подумала и добавила, — У меня хорошая семья, дети, муж…
— Да брось ты! – резко перебило ее отражение, — Дети в грош тебя не ставят, муж на шее сидит, не работает…
— Работает, — неуверенно запротестовала женщина.
Дело в том, что пятнадцать лет назад бывший учитель истории Борис Рубашкин решил, что он писатель. Правда, из-под его пера вышел один единственный «совершенно гениальный» роман под названием «Взгляд в вечность». Однако Рубашкин разослал его по редакциям и с тех пор ждал резонанса.
— Мне жаль тебя разочаровывать, но твой Боренька – хронический лентяй, — словно прочитав Машины мысли, сказало отражение, — Но ничего, мы его перевоспитаем…
— Мы? – испугалась Маша.
— Дай мне всего один день, – авантюрно блеснул глазами двойник, — Всего один. Не бойся! — И протянул руку.
Рубашкина отшатнулась, но не успела опомниться, как оказалась по ту сторону зеркала. Дальнейшее она наблюдала, холодея в предчувствии жуткой развязки. В двенадцать Боренька вышел к обеду, однако вместо него обнаружил возлежащую на диване жену. Мало того, что она читала журнал, на ней были новые джинсы и пестрая кофточка с вызывающим декольте.
— Что это? – спросил потрясенный муж и его брови поползли вверх, — Ты купила себе новые вещи? (встали домиком) За какие деньги? (опали вниз)
— Слышь, Рубашкин, — хмыкнула Маша-фантом, — Ты их хоть морским узлом на переносице завяжи, мне все равно. Лучше пойди и приготовь кофе с корицей. Ну, чего замер, как памятник? Давай, шевелись, писатель!
На папин вопль из детской выбежали сыновья. Старший восхищенно уставился на мать и присвистнул.
— Не свисти, денег не будет, — строго сказала та и протянула ему лист бумаги, — Вот список. Бери деньги и дуй в магазин. А ты, Денис – со мной на кухню. Будешь картошку чистить.
Семейство Рубашкиных, включая Машу в зеркале, дружно открыло рты. «Теперь он потребует развод!» – с ужасом подумала последняя, теряя сознание.
Очнулась она ранним утром в собственной постели. Солнце щекотало ресницы, за окном весело щебетали воробьи, а в дверном проеме стоял Рубашкин с подносом в руках.
— Доброе утро, милая, — тихо сказал он, — Вот кофе. С корицей, как ты любишь.
Маша протерла глаза и осмотрелась. На мгновение ей показалось, что в зеркале мелькнула вчерашняя гостья. Она вгляделась повнимательней, и поняла, что видит собственное отражение. Свежий румянец на щеках, копна золотистых волос… А рядом на столике, гордо оставив острый носочек, стояла красная туфелька…