Одиночество (ещё из моего творчества)

***

Ты вся в белом, словно окутана легким облаком. Волосы, скрытые вуалью, крупными локонами струятся по спине.

Улыбка весь день не сходила с твоего лица. Все дарили тебе комплименты и поздравляли с днем нашей свадьбы.

Все восхищались тобою, а я тихо ненавидел.

Мне пришлось жениться на тебе, меня заставили…

Как только мы зашли в наш номер, ты кинулась ко мне, сжимая в объятьях.

— Любимый, любимый, любимый! Я так счастлива! — отпустив меня, ты начала кружиться по комнате, раскинув руки в стороны. — Сегодня я вышла замуж за любимого! Сегодня я стану женщиной!

Ты вновь подлетела ко мне и заглянула в глаза:

— Ты ведь не сделаешь мне больно? Будешь аккуратен, ласков и нежен? — ты приподнялась на носочках, прикоснулась губами к щеке. Сцепив руки в замок на моей спине, ты положила голову на плечо и прошептала:

— Я так боюсь, что это может оказаться просто сном. За что мне столько счастья?

Не выдержав больше твоих прикосновений, противных мне, я грубо оттолкнул тебя.

— За что? Может за то, что твой отец избил меня до полусмерти? За то, что он мне угрожал смертью близких, если не осчастливлю его драгочайщую доченьку?

Ты широко распахнула глаза и замотала головой.

— Нет, нет. Он не мог так поступить.

— Ты противна мне! И я ни за что не прикоснусь к тебе! И не полюблю никогда!

— Не полюбишь…

Крупные капли выступили на твоих глазах, один взмах ресницами и они скатились вниз, пропадая в белом кружеве.

Ты медленно осела на пол, сжимая в кулаках подол свадебного платья так сильно, что костяшки побелели. Плакала ты беззвучно, лишь дрожащие губы и слезы, размывающие тушь, и оставляющие черные дорожки на щеках.

Ты просидела так до самого утра. Как только первые солнечные лучи заглянули в комнату, ты встала и, глядя прямо в глаза, сухо и твердо проговорила:

— Дай мне три месяца. Если ты не сможешь полюбить меня, я уйду. Оставлю тебя. Всего три месяца. Ты сможешь?

— Оставишь? А ты не подумала о том, что как только ты уйдешь, твой отец тут же убьет меня?

— Я все улажу. Просто дай мне эти три месяца.

— Делай, что хочешь, — устав от бессмысленного разговора, я махнул рукой и скрылся в ванной.

“Не полюблю. Ни за три месяца, ни за тридцать”.

День нашей свадьбы — последний день, когда я видел твою улыбку, последний день, когда я слышал твой смех.

***

Я был самым ужасным мужем. Приходил домой поздно ночью, принося с собой запах женских духов и засосы на шее. Чаще всего я был пьян.

А дома меня всегда ждали уют и порядок. Вкусный ужин и горящий камин, возле которого ты засыпала с книгой в руках.

Видя, что ничто не влияет на тебя, я стал приводить любовниц домой.

Каждая была полной твоей противоположностью. Высокие, с пышной грудью. Брюнетки, шатенки, рыжие, черные, лишь бы только не блондинки, как ты.

Ты закрывалась в комнате и, все так же беззвучно, плакала. О твоих слезах мне говорили твои припухшие и покрасневшие глаза, встречающие меня утром на кухне.

Больше ты не засыпала возле камина, ожидая меня.

Однажды я вернулся домой рано. Войдя в гостиную, я увидел тебя. Ты была в моей рубашке. Подняв воротник и прижавшись к нему, ты вдыхала аромат, оставленный моим одеколоном. А потом заплакала, громко, навзрыд. Прижав руки, сжатые в кулачок, к груди, ты упала на колени и взвыла.

В этот день мне впервые стало жаль тебя.

***

Ты разводила герберы. Все подоконники нашего дома были уставлены горшками с этими цветами.

Ты тихо разговаривала с ними, поливая и ухаживая. Стирая пыль с каждого зеленого листочка. А иногда ты пела им, слов было не разобрать, так тих был твой голос, но мотив был легко улавливаем — грустный и печальный, словно в своих песнях ты жаловалась на жизнь.

А потом умер твой отец. Спустя два месяца после нашей свадьбы. Оказалось, что он был сильно болен.

Возможно ты знала об этом и именно поэтому выбрала такой срок — три месяца.

На похоронах ты долго держалась, но когда все разошлись, ты медленно и аккуратно убрала все венки и искусственные букеты с могилы.

— Не люблю искусственное, оно не настоящее, — шептала ты.

Ты оставила на холмике только живые цветы.

Присев, провела ладонью по фото и заплакала.

“Боже, сколько слез ты уже пролила за эти два месяца? Как ещё держишься?”

Я подошел к тебе и, приобняв за плечи, помог встать. Аккуратно, но твердо направляя, отвел тебя к машине.

Впервые, со дня свадьбы, я прикоснулся к тебе.

***

— Да тебе же плевать на меня, — поджав губы, с плохим актерским мастерством, пыталась развести меня на брюлики очередная любовница. — Если бы я тебе действительно нравилась, то ты купил бы мне эти серьги с бриллиантами.

А я, вспомнив как выглядели те сережки, представил, как они смотрелись бы на тебе.

Они подошли бы тебе идеально. К твоему маленькому, аккуратному личику. И сияли бы так же, как сияли твои глаза в день нашей свадьбы. И, возможно, ты бы наконец улыбнулась.

— Да, мне действительно плевать на тебя, — оттолкнул я девушку.

Накинув пиджак, я поспешил прочь из гостиницы. Прямиком в ювелирный магазин, почему-то казалось, что если я не потороплюсь, то кто-то другой купит эти серьги.

Выехав с магазинной парковки, я вновь посмотрел на красную бархатную коробочку. Успел.

Я был уверен, что, увидев эти бриллианты, в форме капелек, ты обязательно улыбнешься, а потом я скажу тебе, что люблю. И тогда ты засмеёшься и обнимешь меня.

Телефон пискнул, оповещая о чем-то. Я достал его и посмотрел:

“Свобода” — высветилось на экране. И я вспомнил, как поставил напоминание в календаре, демонстративно, так, чтобы ты видела.

— Жду с нетерпением этого дня, — язвительно сказал я тогда тебе.

Сегодня ровно три месяца.

“Нет, не уходи, дождись! Я скоро приеду. Я скажу, что люблю! Только не уходи!”

Я вновь и вновь набирал твой номер, но в ответ слышал лишь монотонные гудки.

“Дождись, любимая, прошу! А если уйдешь, я буду искать тебя, я буду добиваться твоей любви. На коленях буду просить о прощении”.

Я отвлекся на телефон, в очередной раз набирая тебя.

Свет фар встречной машины на секунду ослепил. Выкрутив руль до предела, я ударил ногой по тормозам. Машина влетела в столб, но ремень и подушка безопасности спасли меня.

Почему я не умер?

Бросив машину, я побежал по дороге, пытаясь поймать попутку.

“Только дождись, не уходи!”

Я влетел в квартиру. Меня встретила, привычная уже, тишина. Обежав все комнаты, я остановился возле твоей.

Отдышавшись, я толкнул дверь.

Ты лежала на кровати.

Я облегченно вздохнул и улыбнулся.

Подойдя ближе, увидел на прикроватной тумбе, листок.

“Я ухожу, как и обещала. Будь счастлив.”

Я вновь посмотрел на тебя, и только в этот момент понял, что ты не дышишь.

— Нет! — схватив тебя за плечи, начал трясти. — Нет! Не смей! Не оставляй меня! Я же люблю! Слышишь, я люблю тебя!

Взяв твое лицо в ладони, я начал покрывать его поцелуями.

— Люблю, люблю, люблю.

***

Желтые берёзовые листья, медленно кружась, падали на землю, теряясь среди тысяч таких же. Осеннее солнце тепло и ласково светило, играя лучами с посеребрёнными надписями на надгробиях.

Молодой мужчина, с седыми, как у старика, волосами, торопливо шагал по тропинке среди могил, сжимая в руках букет разноцветных гербер.

Не дойдя немного до нужной ему могилы, мужчина остановился, задумавшись, а потом более уверенно двинулся вперёд.

Игнорируя маленькую скамейку, он опустился на колени перед свежим холмиком земли, усыпанным искусственными букетами и венками.

Какое-то время он внимательно всматривался в маленькое фото, на котором было запечатлено улыбающееся личико девушки.

Затем начал нервно сбрасывать всё с могилки.

— Я же говорил… Прости малыш… Я говорил им, что ты не любишь искусственное. Говорил…

Очистив холмик, мужчина положил на него букет свежих цветов.

— Вот. Я принес тебе твои любимые герберы. Видишь, я помню. Я всё помню…

Совершенно не стыдясь своей слабости, он заплакал.

— Почему не дождалась меня? Я так торопился. Я хотел сказать, что люблю. Мне плохо. Одиноко без тебя.

Мужчина достал из кармана пузырек с таблетками.

— Я тоже принял их. Не могу без тебя.

Ещё немного посидев, мужчина медленно лег на землю, не сводя взгляда с фото.

Последний раз улыбнувшись, он закрыл глаза и погрузился в сон, уносящий в вечность.

“Люблю тебя. Иду к тебе.”