из инета про ежика)) я плакала))

Письмецо одной девушки из Германии подруге в Россию. Вернее, отрывок.

Пунктуация, орфография и остальные нехитрые обороты автора сохранены без изменения. Далее от лица автора.

… Иду, значит, шоппингую, смотрю: на обочине ёжик лежит. Не клубочком, а навзничь, и лапками кверху. И мордочка вся в кровище: машиной, наверное, сбило. Тут в пригородах кого только не давят! Ежи, лисы, змеи… иногда даже косули попадаются. Мне чего-то жалко его стало: завернула в газету, принесла домой. Звоню Гельмуту, спрашиваю, что делать? Он мне: отнеси в больницу, там ветеринарное отделение есть. Ладно, несу.

Зашла в кабинет. Встречает какой-то Айболит перекачанный: за два метра ростом, из халата две простыни сшить можно. Вас ист лось?! — спрашивает. Вот уж, думаю, точно: лось. И прикинь: забыла, как по-немецки ёж. Потом уже в словаре посмотрела. Ну, сую ему бедолагу: мол, такое шайсе приключилось, кранкен животинка, лечи, давай. Назвался лосем — люби ёжиков…

Так он по жизни Айболитом оказался: рожа перекосилась, чуть не плачет бедняжка. Тампонами протёр, чуть ли не облизал и укол засандалил. Блин, думаю, мало ёжику своих иголок. И понёс в операционную. Подождите, говорит, около часа.

Ну, уходить как-то стремно — жду. Часа через полтора выползает этот лось.

Табло скорбное, как будто у меня тут родственник загибается.

И вещает: мол, как хорошо, что вы вовремя принесли бедное существо!

Травма-де, очень тяжёлая: жить будет, но инвалидом останется… Сейчас, либе фройляйн, его забирать и даже навещать нельзя: ломняк после наркоза.

Я от такой заботы тихо охреневаю. А тут начинается полный ам энде. Айболит продолжает: Пару дней пациенту (nоtа bеnе: ёжику!) придётся полежать в отделении реанимации (для ёжиков, н/// х?!!!), а потом сможете его забирать. У меня, наверное, на лице было написано: А на хрена мне дома ёжик-инвалид?!..

Он спохватывается: Но, может быть, это для вас обременительно и чересчур ответственно ( ё-мое!!!). Тогда вы можете оформить животное в приют (б///я!!!). Если же все-таки вы решите приютить его, понадобятся некоторые бюрократические формальности…

Понимаю, что ржать нельзя: немец грустный, как на похоронах фюрера. Гашу лыбу и спрашиваю: — Договор об опеке (над ёжиком, е///т!!!)? — отвечает, а также характеристику из магистрата. Я уже еле сдерживаюсь, чтобы не закатиться., — спрашиваю. Этот *** на полном серьёзе отвечает: — Нет, характеристика в отношении вашей семьи, фройляйн.

В документе должны содержаться сведения о том, не обвинялись ли вы или члены вашей семье в насилии над животными (изо всех сил гоню из головы образ Гельмута, грубо сожительствующего с ёжиком!). Кроме того, магистрат должен подтвердить, имеете ли вы материальные и жилищные условия достаточные для опеки над животным (не слишком ли мы бедны для ёжика, с///ка!!!). У меня, блин, ещё сил хватило сказать: мол, я посоветуюсь с близкими, прежде чем пойти на такой ответственный шаг, как усыновление ёжика. И прашиваю: сколько я должна за операцию? Ответ меня додавил.

«О, нет, -говорит, -вы ничего не должны! У нас действует федеральная программа по спасению животных, пострадавших от людей». И дальше — зацени: «Наоборот, вы получите премию в сумме ста евро за своевременное обращение к нам. Вам отправят деньги почтовым переводом (… восемь, девять — аут!!!).

Мы благодарны за вашу доброту. Данке шен, гуторехциг фройляйн, ауфвидерзейн!» В общем, домой шла в полном угаре, смеяться уже сил не было.

А потом чего-то грустно стало: вспомнила нашу больничку, когда тётка лежала после инфаркта. Как еду таскала три раза в день, белье, посуду; умоляла, чтобы осмотрели и хоть зелёнкой помазали…

В итоге родилась такая максима: «Лучше быть ёжиком в Германии, чем человеком в России».