Спорим, рассуждаем, делимся впечатлениями. Только не забывайте о вежливости, пожалуйста. Итак.
Зарисовка 27.
— Ты понимаешь, я свободы хочу! — Лёнчик сжимает кулак и прижимает к сердцу, словно там глухая и непроходящая боль. Даже глаза зажмурил. Видно, что плохо ему. — Мне бы сейчас домик где-нибудь в горах Швейцарии. Маленький. И чтоб вокруг никого…
Ох, уж это сладкое слово – СВОБОДА! Сколько я вижу таких Лёнчиков, и мужского и женкого пола, которые все время к ней стремятся, рушат все на своем пути и опять приходят к сжатому кулаку и невозможности вздохнуть полной грудью. Я-то очень хорошо знаю, что свобода человека не зависит от обстоятельств жизни. Твои желания, твои стремления, твои решения и проявления – это только внутреннее позволение себе жить полной жизнью. Все тюрьмы создаются внутри. Человек помещает себя в клетку своих страхов и установок, а в качестве стражников ставит людей и обстоятельства. То дети маленькие, то жена (муж) не разрешает, то мама осудит, то денег мало. И когда сидение в заточении становится невыносимым, такой человек выходит на войну с ничего не подозревающими близкими, видя в них главный источник своей несвободы. Рушит все на своем пути: отношения, окружение, жизнь. Ему кажется, что уничтожив все напалмом, он взлетит как птица над этими обломками и наконец-то вздохнет полной грудью. Но от себя-то не убежишь…
Позади у Лёнчика два брака и трое детей. Когда он разводился в первый раз, все сочувственно кивали головой, понимая, что он давно потерял себя. Круглосуточная работа в погоне за квартирой, машиной и дачей для тещи совсем измотали его. Он так же кричал о свободе и у него горели глаза. Он был как птица, которая выбралась из клетки и безумно мечется по комнате, ища форточку. Мечтал о маленьком домике в Крыму и одиночестве для раздумий и поиска себя. Мы даже радовались за него, хотя всем было грустно, что семья, которая со стороны смотрелась как «хорошая и крепкая», где было рождено двое детей и присутствовали все социальные атрибуты, развалилась как карточный домик.
Не прошло и полугода, как он стал всем представлять его новую любовь, которая и стала его второй женой. Он убеждал всех, что на этот раз все по-другому, что это — любовь всей его жизни и что тут есть настоящее духовное родство. Если бы я не знала его так долго, что помнила его ухаживания за первой женой, о которой он говорил когда-то примерно то же самое, я бы поверила. И ведь были те, кто верил. Но я подозревала, что вожделенная им свобода так и осталась комнатой, по которой он пометался, отчаявшись найти форточку, и скоро опять вернется в так хорошо знакомую и уютную ему клетку.
На этот раз брак просуществовал до рождения первого ребенка. Его жена, такая вся летящая, к поцелуям зовущая, стала обычной женщиной, осваивающей материнство и ждущей его дома с ужином и грустью в глазах. И опять начались разговоры о свободе, о том, что второй брак был ошибкой, и все не так, как ему хочется. Опять шел разговор о домике и об одиночестве. Только домик теперь был не в Крыму, а в Гоа. Развод ни для кого уже не был неожиданностью и все с сарказмом отмечали, что Лёнчик пошел на третий круг.
Но он решил, что жениться он больше не будет, и началась в его жизни эпоха «отношений без обязательств». Калейдоскоп женских лиц, ног и грудей менялся в его жизни с такой скоростью, что мы даже перестали запоминать их имена. По-моему, он их тоже забывал, называя всех «зайками» и «девочками». Были какие-то женщины, которые пытались укорениться в его съемной холостяцкой хате, оставляя шампунь и зубную щетку. Но он выбрасывал это из квартиры сразу, как выбрасывал их из своих мыслей. И делал он это с похвальным рвением. Ленчик хотел свободы и все, что хоть намеком привязывало его, он отрезал четким движением хирурга. О! Как он был горд, что научился уходить от обязанностей, чувства вины и долга и делать только то, что считает нужным, без оглядки на кого бы то ни было. И это был шаг, серьезный шаг к свободе.
Но… Он еще не понимал, что эта его мнимая «свобода» — это та же тюрьма, но уже строго режима, в одиночной камере, с очень малым шансом на амнистию. Почему? Да потому что, выбираясь из страхов проявляться, решать и действовать по своим желаниям, он движим другим страхом, который плохо осознаваем и хорошо маскируется — страхом близости и любви. А наша жизнь без любви, близости и чувства единства с другими людьми — это ничто. Пустышка. Нет там полета, нет творчества, нет полноты жизни.
Да, он начал путешествовать, поменял род деятельности, его видели в ночных клубах и на выставках модных фотографов. Он жил для себя и заполнял ту пустоту, которую раньше пытался заполнить двумя женами, детьми и бизнесом. И у него даже получалось, пока он вдруг не обнаружил, что все эти впечатления и женщины на пару ночей не дают ему простого человеческого тепла. Стенки сырой камеры-одиночки стали сближаться и давить.
И вот тут-то опять начались разговоры о свободе и домике. На этот раз в Швейцарии. Только на сей раз он не знал, какую «свободу» имеет ввиду. Клубы и выставки наскучили, превратившись в серую массу смутных воспоминаний, которые может и радовали в прошлом, но так и не стали настоящими. Опыт двух развалившихся браков твердил, что идти в отношения равносильно тюрьме, но при этом стало очевидно, что хождение по кругу в «отношениях без обязательств» — лишь суррогат свободы. Он зашел в тупик, из которого не видел выхода. Скука стала его спутницей. Он был одинок даже тогда, когда вокруг было полно людей.
Что я могу сказать такому Ленчику? Что дом в любой точке мира его не спасет. Дом там, где тебя ждут любящие и любимые люди. Что истинная свобода только в близости с другими, а все наши проявления, решения и действия имеют смысл только тогда, когда есть, с кем их разделить? Сказать, что окружающие люди — всего лишь катализаторы того, что есть внутри, как свободы, так и тюрьмы? И не имеет смысла бежать от них, потому что от себя все равно не убежишь. Что, если он хочет настоящей свободы, то ему придется выходить из своего кокона цинизма, мнимой мудрости и опыта и открываться миру, как ребенку, как в первый раз. Ему придется научиться любить. Заново. Поверит ли он мне? Не уверена. Но попробовать стоит.
да уж… понимали бы такие люди сами суть происходящего
открываться миру, как ребенку, как в первый раз. Ему придется научиться любить.
Вои таким. С добром, уважением, любовью относясь к каждому человеку, событию. Познавая жизнь и уютно в ней устраиваясь, а не круша и перекраивая.
а для меня свобода это там где тебя никто не держит, где не нужно врать, где можно быть собою, вот сейчас я свободна
а в старости будет проситься к детям и рассказывать о том, как их любит и скучает… а они даже не смогут поговорить о чем то, тк нет общих тем...