Размышлязмы

У меня сегодня с утра сорвалось одно дело. Валюша была в школе, а время нечем было заполнить, поэтому я все четыре часа (с восьми до двенадцати) гуляла пешком по городу.

Я очень люблю ходить. Не просто куда-то целенаправленно идти, а именно бесцельно шататься. Как правило я держу в кармане телефон на готове, чтобы фотографировать разные интересные вещи, но сегодня телефон у меня внезапно сдох. Периодически, встречая что-то интересное, я порывалась его схватить, но потом с досадой вспоминала, что он разрядился.

Когда я хожу вот так, как сегодня, я очень много думаю. Вот, кстати, странная особенность моего мозга… Если иду куда-то, то головая пустая. А если просто так в никуда, то мыслей рой. А сегодня я и плеер оставила дома, совсем мозгу, видать, скучно стало, поэтому много чего передумала.

Я сейчас читаю «Шантарам». Про эту книгу сейчас много говорят, собираются снимать фильм. Книга действительно незаурядная, но она меня долго не цепляла. Где-то полторы сотни страниц я читала через силу, но потом во мне проснулся интерес. Это произошло после одной сцены, где кучка мафиози курит *** и филосовствует о жизни. Очень любопытная сцена и особенно любопытен тот факт, что именно преступники любят филосовствовать. Мне подумалось тогда, что философия для них своего рода религия, вернее ее замена. Философия вообще вещь очень гибкая, ее можно подстроить под собственную совесть. Не убийца, а каратель. Не вор, а робин гуд. Философией можно оправдать любое преступление. Помните «Преступление и наказание» Достоевского? Там Раскольников тоже любил филосовствовать. И посчитал себя вправе судить. ПРАВОсудие. Только как человек со всеми его несовершенствами может судить? Кто прав, а кто неправ? Эти люди, мафиози из книги искренне считали себя вправе судить и решать, кому жить, а кому умереть. Как удобно, когда ты сам бог. Всегда прав. И совесть спать не мешает.

Они много о чем говорили, но мне запомнился их разговор о страдании. Сам разговор я не буду пересказывать, хотя там были интересные мысли, но я задалась вопросом.

Что такое страдание для меня? Страдаю ли я? Да. Всегда страдаю. Ну почти всегда. Только это не такое страдание, от которого воешь. Это страдание похоже на едва ощутимую боль. Когда ты ее только-только заметишь, она доставляет дискомфорт, но потом притерпишься и перестаешь ее чувствовать. Однако, стоит этой боли пройти, ты чувствуешь облегчение.

Это страдание началось, наверное вскоре после моего переезда в Бразилию. Мне словно надели широкий ремень на грудь. Надели, но оставили висеть свободно. Со временем он начал утягиваться и сжимать грудную клетку. Чуть плотнее, потом еще чуть-чуть, пока я не начала чувствовать, что мне тяжело дышать. Так я и чувствую этот ремень, периодически чуть сильнее и тогда мне хочется сделать глубокий вдох, а потом он слегка ослабляется, и я про него забываю.

Природу этого ощущения я долго не могла понять и диагностировать. Теперь я понимаю.

Я выросла в деревне, почти у самого леса. Меня никогда не держали в четырех стенах. Едва я подросла, как меня выпустили гулять к другим детям. Все дети нашего двора гуляли вместе, от малышей 3-4 лет до ребят лет 10. Старшие присматривали за младшими. Никто за нас не боялся, не следил. Мы могли гулять во дворе между двумя домами, на площадке за ними и продовольственной базе с другой стороны, плюс по бокам еще много разных кустов, две стройки и три заброшенных сада через дорогу. А в пяти шагах — лес. Для ребенка такое пространство — это целая вселенная. А с помощью нашей фантазии мы населяли эту вселенную разными существами, придумывали всякие страшные и загадочные истории и переживали невероятные приключения буквально каждый день. Сказать, что мое детство было счастливым, значит ничего не сказать.

Но вот мы выросли. Судьба привела меня в Сан-Паулу. Каменный город, противоположность всему тому, что я видела вокруг в детстве. Иногда мы ездим отдыхать в отель или ресорт. И там природа. Но между ней и отелем высокий забор с колючей проволокой. И лес такой непроходимый, что и шагу не ступишь, да и куда пойдешь? В отелях и ресортах ремень сжимается еще туже. Потому что вот она, свобода, рядом, но ты словно в тюрьме. В шикарной комфортной тюрьме. А так хочется рюкзак на плечо и идти, идти, идти куда глаза глядят. Но в Бразилии это нереально.

И только в одном месте ремень ослабевает. На океане. Он бесконечный, гигантский, он соединяет все континенты. И мы сами — часть него. Вся вода в мире связанна. Вода — единый оранизм. И мы сами — часть этого организма. Когда я вижу океан, я чувствую себя частью вечности. Это же чувство дает мне общение с Богом. Единение с Ним после причастия. Ведь мы рожденны для вечности, и наша душа это знает. Бог — это жизнь. Вечная жизнь. И океан напоминает нам о бесконечной жизни.

Я помню, как мы ездили в Сальвадор и жили на берегу океана несколько дней. Каждый день я ставила будильник на шесть утра, чтобы час до пробуждения Валюши и Жу, плавать на волнах. Я лежала на воде, подставив лицо раннему солнышку, и думала. Мне тогда не в первый раз пришла в голову мысль о том, что я бы хотела умереть, утонув. Если бы мы могли выбирать способ смерти, я бы выбрала этот. Конечно, я бы никогда не стала искать смерти сама, поэтому вряд ли мое желание сбудется. Такие вещи не нам решать.

А потом, едва мы возвращались в Сан-Паулу, ремень затягивался с новой силой, и в первые дни мешал дышать ощутимее, чем обычно. Со временем его перестаешь замечать, просто делаешь не такой глубокий вдох. Это мое страдание. И мне с ним жить.

Но если бы его не было? И можно ли жить, не страдая? Если бы не было страдания, то не было бы и радости. И более того, чем страдание сильнее, тем сильнее и радость. Даже в тюрьме у заключенных есть радости. Простому стакану чая они радуются так, как мы бы радовались бутылке шикарного Бордо. Мне подумалось, это похоже на игру света и тени. Любой художних знает, как важна тень. И фотографы тоже любят играть со светом и тенью. Без тени на картине или фотографии была бы дизгормония. А если есть свет и тень, то есть равновесие. Так и в жизни. Если нет страдания, то мы не оценим радость. Как можно увидеть свет на свету? Радость в радости тоже не видно, но свет во тьме и радость в печали видно.

Я очень люблю Сан-Паулу, и чем сильнее затягивается ремень, тем важнее мне любить этот город. В тот момент, когда я об этом думала, я стояла перед светофором, а слева от меня маленькая женщина, на вид кореянка или китаянка, посмотрев мне в глаза вдруг приветливо мне улыбнулась. Я улыбнулась в ответ, а ремень на моей груди ослабил свое давление. Одна искорка, одна добрая улыбка, и моя душа расцвела от радости быть здесь и сейчас. И так во всем, этот город всегда меня спасает и дает мне радость бытия и желание писать и делиться радостью с другими.

Вот у мужчины на землю упали документы. Охранник магазина тут же, не раздумывая, кидается на помощь прохожему. Они улыбаются друг другу. Просто маленький жест добра. Откуда в этих каменных джунглях столько любви и отзывчивости?

На днях я писала пост про холод в квартире зимой. Меня поразили комментарии, до глубины души поразили. Я сама никогда не придавала такого большого значения бытовым неудобствам. Они не делают меня несчастной. Я написала об этом, как о некоем курьезе, вещах необычных и непривычных для русского человека. Переехать куда-то только от того, что иногда мне бывает холодно, мне бы и в голову не пришло. Тем более, что в Бразилии есть вещи, которые компенсируют недостатки этой страны.

А сесть в холодный вечер поближе к обогревателю, укрывшись теплым пледом и греть руки о большую кружку с горячим глинтвейном… И теплый запах корицы и мускатного ореха — разве эти радости не компенсируют страдание от холода? Но страдание от холода оттеняет радость от запаха глинтвейна и тепла пледа.

Я пытаюсь сказать, что страдать — это не плохо, это нормальное состояние человека, потому что живем мы в несовершенном мире. Если от этого унывать, то жить станет невыносимо. Надо радоваться тому, что есть, и поводы для радости всегда можно найти. В России свои скорби, в Бразилии свои. В любом месте будет и то, и другое, поэтому важно не то, где нам жить и насколько комфортно наше жилье, а то, умеем ли мы радоваться мелочам.